Метафизика возникновения новизны - Иван Андреянович Филатов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чувство – это первичное (после физиологии) проявление деятельности нашей психики. И именно оно является его причиной, будь она позитивной или негативной. Но получается так, что деятельность в соответствующем направлении – мало того что она поощряется чувством удовольствия – она еще и провоцируется бессознательным желанием получить это наслаждение. Как видим, возникает закольцованная в круг или, если хотите, в треугольник система:
– бессознательная потребность или бессознательное желание получить наслаждение от того или иного рода деятельности провоцирует нас к
– соответствующей деятельности (творческой или деструктивной), а эта деятельность, в свою очередь,
– автоматическим образом награждается чувством наслаждения, которое, будучи однажды испытанным, снова и снова запускает в действие вышеозначенный «механизм» провоцирования к самой деятельности и поощрения ее результатов.
Вот и получается, что, если мы возьмем, положим, творческую сторону нашей жизни, то вся наша психо-интеллектуальная деятельность в основном свершается на бессознательном уровне. Во-первых, бессознательно само провоцирование к творческим актам, исходящее из бессознательного желания получить наслаждение от творчества. Во-вторых, только из бессознательного в наше сознание приходит интеллектуальная новизна в виде объективной идеи, разворачиваемой в дальнейшем в мысль уже на сознательном уровне. И в-третьих, то физиологическое наслаждение, которым награждается наш организм за нашу продуктивную интеллектуальную деятельность, также, хотя и ощущается нами на сознательном уровне, но исходит из бессознательного, поскольку мы никаким усилием нашей воли не можем ни вызвать его в себе, ни отрешиться от него. Оно, наслаждение – следствие продуктивности мышления и именно оно, наслаждение, автоматически встречает его приход и сопровождает его вплоть до оформления в Истину посетившей нас идеи.
Спрашивается тогда, если основные и притом самые продуктивные моменты творческого процесса свершаются на бессознательном уровне, то что же тогда приходится на долю сознания. Если мы вернемся к нашей «кривой» продуктивного мышления, изображенной и описанной в Разделе 5.4. ««Двойная рефлексия» Г. Марселя……», то увидим, что на долю сознания выпадает, во-первых, рефлексия, подготавливающая и осмысляющая наши познания (рефлексия-1), а главное, задающая тот решающий вопрос, на который возможен ответ в виде спонтанного возникновения объективной идеи, а во-вторых, рефлексия, раскрывающая и оформляющая эту идею до состояния Истины (рефлексия-11). Как видим, на долю сознания приходится не так уж мало. А главное, без сознательного мышления в форме двух его рефлексий не состоялась бы ни подготовка возникновения идеи, ни трансформация последней в Истину, то есть, не состоялась бы сама продуктивность мышления, к тому только и предназначенная, чтобы продуцировать новые смыслы, то есть, генерировать само Бытие.
Причем следует еще раз особо заметить: данные смыслы в форме Истин (мыслей) служат основной и единственной своей цели, цели приумножения многообразия нашего мира. И служат двояким образом: если можно так сказать, тактическим и стратегическим. Что это означает? Во-первых, как новые ценностные смыслы, которые могут быть непосредственно сейчас внедрены в новые виды материальных или духовных практик. Для этого, в первую очередь, они и появились на свет. А во-вторых, эти новые смыслы, каждый из которых составлен из объектов-сущих, объединенных между собою какой-либо оригинальной взаимосвязью, предъявляют нашему умственному взору эти объекты некоторым образом обновленными, что не только служит основанием приумножения многообразия этих объектов самого по себе, но и позволяет нам в перспективе использовать их в новых идеях-смыслах в своем новом, то есть, обновленном качестве. Так тяготение как объект-сущее приобретало все новые и новые взаимосвязи с другими объектами в идеях Аристотеля, Ньютона, Эйнштейна, современной астрофизики, Единой теории поля и т. д.. А такой объект как бессознательность, едва зародившись в Античности, разве не обрел он всей своей многогранности в процессах участия в самых разнообразных идеях, вплоть до идеи бессознательности мировой воли (Шопенгауэр), идеи бессознательного вытеснения нежелательных воспоминаний (Фрейд) и идеи коллективного бессознательного (К. Г. Юнг).
Итак, на чем мы остановились, перед тем как увлеклись несколько затянувшимся и даже отвлекшим нас в сторону отступлением. А остановились мы на несовместимости в одном человеке способности к наслаждению от культивирования творческих, то есть, бытийственных процессов и процессов, генерирующих антисоциальные поступки. То есть, мы остановились на несовместимости гения и злодейства. Но почему же они несовместимы? Если зоны насладительного воздействия на мозг в случае творческих процессов и процессов деструктивных разные, то они, гений и злодейство, могли быть вполне совместимы в одном человеке, а если зона всего лишь одна, то опять же воздействие на нее могло быть попеременным, а потому попеременными могли бы быть и творческая активность и активность агрессивно-деструктивная. Но последнего почему-то в жизни не наблюдается. Правда, может быть еще и третий, как нам представляется, наиболее вероятный вариант, когда зона наслаждения всего лишь одна, но она изначально, то есть генетически может быть настроена на тот или иной ход своего развития. И эта настройка может быть произведена в ходе то ли онтогенетического развития данного индивида, то ли развития филогенетического.
Тогда можно предположить, что деление людей на три категории:
– способных к творчеству, но не способных на злодеяния (конструктивные личности);
– способных к агрессии и насилию, но малоспособных на творчество (деструктивно-асоциальные типы);
– малоспособных как к творчеству, так и к агрессии (и таких, слава Богу, большинство),
физиологически, – а попросту, генетически – обусловлено типом испытываемого наслаждения, изначально присущим данной личности (филогенез) или обретенным ею в ходе своего развития (онтогенез).
При этом совсем не исключено, что деление на данные типы личности могло произойти (или происходит) в некой точке бифуркации, расщепляющей некогда единую структуру наслаждения на эти направления и конкретизирующей тем самым тип насладительного воздействия на психику, а вслед за ним и тип личности, функционирующей преимущественно в русле этих направлений.
Так что эти два типа наслаждения, подвигающие нас к культивированию поступков того или иного рода, несовместимы в одном человеке, поскольку мы не можем засвидетельствовать, хотя бы на уровне тенденции, чтобы люди искусства и науки были склонны к безнравственным поступкам. Наоборот, они всегда были поборниками нравственности, справедливости, любви к ближнему и Природе во всех ее проявлениях. И в то же время можем ли мы отрицать тот вполне очевидный факт, что все злодеяния в мире во все времена вершились теми, кто не проявил себя каким-либо замечательным образом в сфере творчества, а следовательно, и не обладал любовью ни к искусству, ни к науке, ни к изобретательству. Те же, кто ею, этой любовью, обладает, «тратит» свою жизнь на творчество. Но им не столько некогда злодействовать и интриговать против других, сколько они по своей натуре
