И стали они жить-поживать - Светлана Багдерина

Сержант был солдафон, но не дурак.

— Прости солдата, старик, — стиснув с хрустнувшим песком зубы, процедил он, не поднимая глаз. — Погорячился.

— Бывает, — мягко отозвался Октябрь.

— Старик, позволь и мне через твою реку перейти.

— Зачем?

— Я должен схватить их и передать в руки царю Костею. Это мой приказ.

— Приказ, говоришь? — задумчиво поскреб в бороде Октябрь, вынул рака и бросил его в воду. — Приказы надо выполнять, солдатик.

— Вот видишь, — обрадовался Щур, проглотив с ненавистью "солдатика". — Давай, пропускай нас! Скорей!..

— Только, чтобы мою реку перейти, вы должны принести мне жертву, — продолжил размеренно старик. — У тебя свои правила, солдатик, а у меня — свои.

— Что ты хочешь? — высокомерно фыркнул сержант. — Деньги? Драгоценности? Доспехи? Оружие?

— Человека, — спокойно ответил Октябрь. — Ты должен отдать мне одного человека из своего отряда.

— Всего-то? — брови Щура невольно поползли к линии волос. — Да хоть десяток!

— Мне не нужен десяток, — покачал головой Октябрь — Мне нужен один.

— Забирай любого! — широким жестом сержант обвел свой отряд. — Только дай пройти быстрей! Ну же!

— Значит, по рукам?

— По рукам! Только быстрей, быстрей!!!..

— Проходите, — удовлетворенно кивнул старик, повел рукой, и у самого берега вода затвердела, как камень.

— Бегом!!! — заорал сержант и, не дожидаясь, когда Октябрь выберет свою жертву, бросился вперед на водяной мостик.

Который растворился у него под ногами, когда он был на середине реки.

— Помогите!.. Помогите!.. Спасите!.. — Щур панически барахтался, всплывая и исчезая под мутной волной, как поплавок во время поклевки, отплевываясь речной водой но, одетый в тяжелую кожу и металл, чувствовал, что проигрывает борьбу. — СТАРИК!!! МЕРЗАВЕЦ!!! ТЫ ЖЕ ВЗЯЛ У МЕНЯ ЧЕЛОВЕКА!!!..

— Не взял еще, но уже беру, — услышал он ровный голос над собой, и увидел стоящего на волнах в паре метров от него Октября. — Извини, солдатик, но ты же сам ударил со мной по рукам. А у меня не было выбора. Ведь единственный человек в твоем отряде — это ты. Был, — договорил он в слабо закрутившуюся, и тут же сровнявшуюся с поверхностью воды воронку — последний след сержанта Щура на этом свете.

Умруны ушли под воду и осели в многометровой толще ила не сопротивляясь, почти умиротворенно.

Старик Октябрь нашел глазами на том берегу Серафиму и ее спутников, в напряжении, забыв про бегство, наблюдающих за этой сценой, в последний раз тепло помахал им рукой и брызгами растворился на осеннем ветру.

Восторженный Саёк не закрывал рта до самого Черемшура, в мельчайших деталях пересказывая спутницам все только что происшедшее на их глазах.

— …а волна из реки ка-а-ак вздыбится, как толкнет Щура в спину — он аж чуть вверх тормашками не полетел! Как он носом песок, наверное, взрыл — три дня отплевывался бы, поди, ежели бы жив остался, да все галькой да ракушками!..А как почуял под ногами вместо воды твердое, так первый бросился, и назад не смотрел, как будто ему уже штандарт-полковника дали!.. Вот уж верно — куда крестьяне, туда и обезьяне! Умруны за ним и не поспевали бежать-то!.. А Октябрь-батюшка, наверное, ему и говорит…

В первой же избе, в которую Находка постучалась, дали им и кров, и стол, и баню, и — самое главное — теплые полати рядом с печкой, с кучей домотканого белья, стеганых лоскутных одеял и тяжелых перьевых подушек.

Не закрывал поваренок рта и потом, живописуя их приключения, пока сон не сморил его на глазах у благоговеющих хозяев прямо над недоеденной тарелкой пельменей, с ложкой в одной руке и с мечом в другой.

С облегчением Серафима быстро дожевала свою медвежью порцию тушеной медвежатины с картошкой ("Три раза просили его, как человека — не трогай нашу пасеку, пожалуйста, не послушал, сердешный," — извиняясь и краснея пояснили хозяева свое меню), с некоторым усилием отделила оруженосца от предмета его ношения, отнесла его на сундук на одеяла, и сама поспешила завалиться на вожделенные полати рядом с давно уже выводившей носом рулады октябришной.

В первый раз почти за две недели она могла спать спокойно, долго, не спеша и с удовольствием просматривая широкоформатные цветные сны, нажимая на "REPEAT" в особо понравившихся местах.

На следующее утро — хотя, если быть точным, это было уже ближе к обеду, причем с другой стороны — они сразу после принятия пищи (назвать его завтраком постеснялась даже царевна) принялись собираться в дорогу.

Изумленным и обрадованным хозяевам Серафима предложила поменять свой роскошный царский наряд со всеми его оставшимися после многочасовой гонки по лесу жемчугами и прочими изумрудами на пару штанов из пестряди, рубаху, куртку, шапку и — как летняя форма одежды — ремешок на голову, чтобы волосы в глаза не лезли, пояснила она.

Парчовое платье ценой в деревню размером с три Черемшура было тут же назначено свадебным для невест всего рода, а довольный хозяин пообещал сделать для царевны и ее оруженосца ножны, если те задержатся до следующего утра.

Посовещавшись с Находкой и решив, что за оставшиеся до захода солнца несколько часов они до местной убыр добраться все равно не успевают, а кроме нее никто дорогу на Лукоморье в этих краях знать — не знает и ведать — не ведает, Серафима объявила остатки этого дня выходным, отсыпным, кому чего больше надо, а для господина оруженосца — к его неукротимой радости — учебным до самой темноты.

Рано утром следующего дня, позавтракав медвежьим супчиком с медвежьими отбивными и запив все медвежьим бульоном[83], путники тронулись в дорогу.

Серафима с интересом наблюдала как, здороваясь уважительно с ними на ходу, мимо них спешили кто на реку, кто в лес жители Черемшура. Если из дому выходил последний октябрич, он припирал поленом двери своего опустевшего жилища.

— А что, замков у вас в лавку давно не завозили? — поинтересовалась царевна после пятого полена под дверью.

— Зачем? — не поняла Находка. — Нам замков во век не надобно. У нас без приглашения только на пожар собираются. Октябрич в чужой дом просто так не зайдет.

— А если воры?

— У нас воров не бывает, ваше… Серафима.

— Постой, Находка, — пришла в голову царевне умная мысль из области конспирологии. — Я же в мужской наряд переодетая. И, значит, вы меня теперь должны не Серафимой называть, а, к примеру… Сергием. Чтоб у непосвященных глупых вопросов не возникало.

— Сергием? — наморщила лоб октябришна. — Сергий, Сергий, Сергий… Хорошо, я запомнила. А ты, Саёк?