Мэрилин Монро - Дональд Спото

В субботу вечером «Мэдисон-сквер-гарден» заполнили пятнадцать с лишним тысяч человек, каждый из которых заплатил от ста до тысячи долларов за билет на огромный прием по случаю дня рождения президента, доход от которого должен был покрыть дефицит, образовавшийся в Национальном комитете демократической партии после президентской кампании 1960 года[474]. Джек Бенни, элегантный и остроумный ведущий вечера, нечто среднее между конферансье и церемониймейстером, представил исполнителей: Эллу Фицджералд, Джимми Дюрана[475], Пегги Ли[476], Генри Фонду, Марию Каллас[477], Гарри Белафонте[478], Майка Николса[479]и Элейн Мэй, — но, когда подошла очередь Мэрилин, пришлось сделать музыкальную паузу, потому что актриса, как обычно, опаздывала. Наконец она прибыла в «Мэдисон»; стилист Микки Сонг, занимавшийся прическами братьев Кеннеди, в последний момент поправил ей волосы, и Мэрилин была готова к выходу на сцену. «В связи с ее опозданием мы постоянно всё меняли, — вспоминал Уильям Эшер, ассистент режиссера вечера, — и комик Билл Дана предложил, чтобы Питер Лоуфорд объявил ее как "запоздалую Мэрилин Монро". Питер послушался его. Наступил историческая минута, один из самых странных и наиболее нервных моментов, зафиксированных телекамерой: Мэрилин, с трудом шевелящаяся в своем суперобтягивающем платье, дюйм за дюймом перемещается по направлению к подиуму, а Лоуфорд говорит: "Мистер президент, а вот и запоздалая Мэрилин Монро"».

Сняв накидку из горностая и показавшись в наряде, про который Эдлай Стивенсон сказал «только кожа и бусинки», разволновавшаяся Мэрилин начала петь «Happy birthday to you». Это не было, как опасался Адлер, претенциозное или неприличное исполнение; все было исполнено с небольшой одышкой, словно бы запыхавшись, и с тонким намеком на пародию — как будто звезда относится к затертым фразам с легкой иронией. Но разве молодой и элегантный президент не заслуживал новой интерпретации музыкальных пожеланий, чего-то отличного от исполнения, которое он, надо полагать, слышал уже во время узкосемейного приема в день, когда ему исполнилось лет семь? Публика начала вопить, ликовать и что-то выкрикивать уже после первого куплета, который был исполнен так, словно Мэрилин пела в прокуренном ночном клубе; актриса же в ответ на такую реакцию чуть не подпрыгнула от радости и, поднимая руки, воскликнула: «Все вместе!» Под аккомпанемент второго хорового фрагмента в зал внесли огромный, высотой более двух метров торт с сорока пятью свечами, который высоко держали на вытянутых руках два крепких кондитера. Мэрилин завершила свое выступление короткой благодарностью, пропетой на мелодию песни «Спасибо за память»[480]:

Спасибо президенту лично

За все, чего сумел достичь он,

За выигранные им сражения,

За кланов и клик поражение...

В ходе своего двадцатиминутного выступления Кеннеди поблагодарил каждого из исполнителей по отдельности и, в частности, сказал: «Мисс Монро прервала съемки картины, чтобы прилететь сюда с самого Западного побережья, и посему я сейчас уже могу спокойно отправляться на пенсию — после того как она настолько потрясающе пожелала мне здоровья». Это был один из тех многочисленных фрагментов речи Кеннеди, которые вызвали всеобщий смех, а все его выступление в целом являло собой, как обычно, сплав элементов политики, риторики, юмора, ободрения слушателей и серьезных напоминаний о важных общественных проблемах. Потом за кулисами актеры и исполнители общались с президентом. Мэрилин, которая на этот вечер пригласила в качестве своего гостя Исидора Миллера, представила старика Джону Кеннеди. «Мне хотелось бы представить моего бывшего тестя», — сказала она с гордостью.

После окончания торжественного приема состоялся частный банкет — в доме Артура Крима и его жены Матильды; последняя вспоминала, что «Мэрилин приехала в узком платье, обшитом цехинами, которые выглядели так, словно их прицепили прямо к коже, поскольку сетка была телесного цвета». Джордж Мастерс добавил, что «Мэрилин шествовала в платье, запроектированном модельером Жаном Луи. Оно блестело от всяких украшений, но одновременно было элегантным и тонким, даже рафинированным, в этой своей наготе — словно бы отсутствие нижнего белья было самой что ни на есть привычной штукой под солнцем». В тот вечер она больше всего заботилась о том, чтобы в шумной толпе гостей Исидору было где присесть и чтобы его тарелка была полна еды.

В некотором смысле этот вечер был для Мэрилин Монро необычайно существенным. Потерянная девочка не только нашла, по крайней мере ненадолго, свое место в замке короля, находящемся в Камелоте, — ведь сбылся наяву сон, не раз возвращавшийся к ней в детстве. Только что Мэрилин стояла почти нагая перед своими поклонниками, совершенно не испытывая стыда и будучи почему-то невинной, как голубка. «В ней была трогательная мягкость, — сказала Матильда Крим. — Ну что тут сказать? Просто она выглядела невероятно красивой».

Глава двадцать первая. Май—июль 1962 года

В воскресенье, 20 мая, через день после большого нью-йоркского представления, Мэрилин поспешно вернулась в Лос-Анджелес, где в своем доме на Пятой Элен-драйв застала Юнис Мёррей спокойно готовящей для нее ужин. Экономка, по-видимому, поняла (или так объясняла другим), что чек и увольнение означают всего лишь отпуск, из которого она только-только возвратилась, и с готовностью принялась выполнять свои обязанности. Мэрилин, утомленная и искренне обрадованная, что нашелся человек, который разбудит ее утром, приготовит завтрак, проведет пару необходимых разговоров по телефону и займется всякими домашними мелочами, обошла молчанием вопрос об увольнении, к которому уже больше не возвращались.

На следующий день утром она прибыла на съемочную площадку и после того, как продюсер, режиссер и вся группа приняли ее холодно, работала на протяжении восьми часов. Все знали, что ей грозит, но лица, ответственные за реализацию картины, по-прежнему испытывали трудности с ее производством. Прежде всего, еще не был окончен сценарий, а они ставили отсутствие профессионализма в вину ей, как Мэрилин с сарказмом сказала позднее Пауле. В принципе, она совершенно справедливо подозревала свою съемочную группу и все руководство «Фокса»: ведь полная бездарность дирекции в течение последних недель реализации фильма и типичное для неопытных менеджеров отсутствие эффективности и результативности действий, совершаемых как на съемочной площадке, так и вне ее, подсказывают, что речь шла лишь об оправдании решения Гулда, который распорядился: Мэрилин уволить, а картину положить на полку.