Мэрилин Монро - Дональд Спото

Как же объяснить тогда факт, что Гринсон ни словечком не обмолвился о случившемся, не сказал дирекции «Фокса» напрямую, что Мэрилин травмирована? Почему Гринсон не пригласил доктора, работавшего в студии, на Пятую Элен-драйв, дабы тот своими глазами убедился, что Мэрилин не годится для работы перед камерой ни в этот, ни в следующий день? Почему ни Пат Ньюкомб, ни ее шеф Артур Джейкобс не были проинформированы об этом несчастном случае? Ведь, в конечном итоге, это была их обязанность — затушевать такие события, если бы они попали в прессу.

Почему Гринсон, найдя расшибшуюся Мэрилин, не позвонил Энгельбергу или не отвез пострадавшую в его кабинет? Если бы он любой ценой стремился избежать огласки, то разве не разумнее было вызвать врача на дом? Нет, он не мог этого сделать, потому что Мэрилин — сразу же после получения травмы — решительно настаивала ехать к тому врачу, который на протяжении многих лет заботился о ее лице. Если происшествие действительно выглядело так, как Гринсон описал его Гардину, то почему же Юнис не вспоминает о нем в своих мемуарах? Наконец, почему Гринсон не использовал его, чтобы держать студию «Фокс» под постоянным напряжением? И почему Мэрилин, которая уже не верила своим советчикам, не настаивала, чтобы на следующий день отправиться в студию на ленч-совещание, которое должно было иметь решающее значение для ее карьеры и для судьбы фильма? Несомненно, потому, что на время она была изуродована (и, скорее всего, находилась под воздействием успокаивающих средств).

Реально всему этому может быть дано только одно объяснение. Гринсон не хотел никому доверительно рассказать о случившемся и стремился сделать все, чтобы никто не мог увидеть Мэрилин и никто, даже Гардин, не задавал бы ей вопросов о полученных повреждениях, только по одной причине: это он, Гринсон, был их виновником. Измученный, несчастный, невероятно скованный и зажатый, пропитанный крайним эготизмом и убежденный в непререкаемости собственного авторитета, Гринсон был известен тем, что, будучи спровоцированным, впадал в бешенство. А сейчас он был обозлен на Мэрилин, что та испортила ему отпуск и к тому же не соблюдала его указания, доставляя тем самым врачу профессиональные и личные неприятности и ставя его в трудное положение перед семьей и перед студией; позднее Гринсон утверждал, что она вовсе не так уж и больна (доктор писал об этом Остроу) и радуется избавлению от обязанности играть в этой картине, — словом, Гринсон под воздействием сложных чувств перестал владеть собой и ударил актрису. А она, как когда-то в случаях с Джо, и сейчас снесла физическое оскорбление молча, убежденная, что и впрямь является нехорошей девочкой, которая заслуживает наказания.

Мастер-парикмахер Сидней Гилярофф, человек, которого нелегко было сплавить, пришел во время уик-энда навестить Мэрилин, но был резко выпровожен Гринсоном, который приехал к актрисе на один из сеансов психотерапии, запланированных на 9 и 10 июня. «Я приехал повидаться с Мэрилин, — вспоминал Гилярофф, — но Гринсон не подпустил меня к ней. Он не подпускал к ней многих». На протяжении более чем недели, пока синяки не исчезли, актриса находилась буквально под домашним арестом и была вынуждена отклонить несколько приглашений, которые в другой ситуации наверняка приняла бы. В частности, она получила приглашение от Пат и Питера Лоуфордов, которые должны были выступить в качестве почетных гостей Роберта и Этель Кеннеди в их доме в Виргинии. 13 июня Мэрилин выслала телеграмму, в которой приносила извинения за то, что не сможет приехать.

Уважаемый господин генеральный прокурор и госпожа Кеннеди

С огромной радостью приняла бы ваше приглашение воздать должное Пат и Питеру Лоуфордам. К сожалению, я принимаю участие в марше протеста против лишения прав, полагающихся тем немногим звездам, которые еще уцелели на свете. В конце концов, мы требуем только одного права — свободно светить.

Мэрилин Монро

Второй визит к Гардину состоялся 14 июня. Хирург констатировал тогда, что вскоре все будет в полном порядке. В течение этой недели Мэрилин посещали Гринсон и Энгельберг, которые позднее выставили счета (Энгельберг — за уколы).

В пятницу, 8 июня, в «Фоксе» состоялось совещание, и задача, стоявшая перед Гринсоном, который в нем участвовал, была вдвойне трудной. Ему предстояло убедить враждебно настроенных руководителей киностудии, что он доставит Мэрилин на съемочную площадку, и одновременно сохранить в тайне информацию о ее телесных повреждениях — ведь если бы о них когда-либо стало известно, разразился бы неминуемый скандал и его карьера до самого конца жизни была бы сломана, а Мэрилин завоевала бы симпатии студии и общественного мнения.

Гринсон разыграл эту партию великолепно. Он, Радин, Фелдмен и Фрэнк Фергюсон (помощник секретаря в студии «Фокс») встретились в кабинете директора, где Гринсон начал с утверждения, что с его пациенткой приключились два несчастья: во-первых, вирусная инфекция в Нью-Йорке, во-вторых (ни в коем разе не теряя идеального эго) — его отъезд. Он добавил, что Пат Ньюкомб была «лишней» в качестве помощницы по связям с прессой, а Паула Страсберг — в качестве педагога (для него это было бесспорно, поскольку обе они, как и Ральф Робертс, были близки с Мэрилин и не любили его). Помимо этого, Гринсон напомнил сотрудникам киностудии, что один раз, во время съемок «Неприкаянных», он уже вытащил Мэрилин из депрессии, сопряженной с нервным кризисом, и может проделать это повторно.

Дискуссия шла вокруг указанных вопросов, а когда Фелдмен пытался как-то обеспечить тылы, спросив, согласится ли Мэрилин на нового режиссера или оператора, Гринсон не позволил сбить себя с толку. Как вытекает из подробных записей Фелдмена, доктор сказал, что «будет в состоянии убедить свою пациентку согласиться с любой обоснованной просьбой и,хотя ему бы не хотелось выглядеть в глазах окружения каким-то Свенгали(преступным гипнотизером из романа Джорджа Дю Морье «Трильби», 1894),но, в границах разумного, он сумеет склонить ее сделать все, что захочет»[483].

Вновь давая своему эготизму возможность наглядного проявления, Гринсон поразил всех, заявив, что готов взять на себя ответственность и за художественную сторону картины: найти нового режиссера и оператора, принять решение, в каких сценах Мэрилин сыграет, а в каких нет, а также какой из дублей использовать для монтажа. «Я сказал доктору Гринсону, — пометил Фелдмен в своих заметках, — следующее: хотя он наверняка является специалистом в своей сфере, но я не могу не согласиться с Микки [Радиным] в том, что [ему] не обязательно разбираться в вопросах производства кинофильмов».