Острова объяты тьмой (СИ) - Лангрейн Тори

— Нет, Ань, ну сколько можно повторять…

— Что повторять? — вмиг разозлилась она. — Так безопаснее? Тогда почему эти двое в джунглях оказались? Или теперь так тоже безопаснее? Что-то по Настеньке не скажешь! Это ж здоровенный дикий медведь, Тимур! А если бы она на них раньше напала?

— Я понимаю твоё беспокойство, — медленно, словно стараясь подбирать слова, выговорил Тим. Аня повышала голос, прекрасно зная, что разговаривать с ним в подобном тоне чревато. Такого он с рук не спускал никому, но в данной конкретной ситуации большая часть вины лежала на его плечах. Поэтому парень выдохнул и как можно спокойнее пояснил: — Настя уже очень стара, она едва передвигается. Я не видел её больше месяца и был уверен, что медведица просто ушла умирать.

— О, да, заодно прихватив моё начальство с собой!

— Замечу, что никто твоё начальство насильно в джунгли не тащил.

— Класс, Тимур, просто супер! — В нервном жесте она резко взмахнула руками. — Мне теперь на тебя не беситься, что ли?

— Ну, побесись, если легче станет, — холодно отозвался Тим, глядя куда-то в сторону.

— Мне легче станет, если ты ответишь, когда об их побеге рассказать собирался?

— Ань, я…

— Нет, даже не начинай! — резко предостерегла она. — Не хочу слышать очередное «прости»! Я здесь по твоей прихоти, Тим, и уже заработала себе триггеров жизни на три вперёд. Извинениями тут не отделаешься. Выпусти людей!

Менять принятые решения не входило у него в привычку. Но Аня имела право просить, потому что была не просто гостем в его доме, а ещё и близким другом, которому действительно досталось за эти несколько дней. В конце концов, Тимур крайне неохотно согласился выпустить труппу, но с тем условием, что ночь гости все равно проведут в закрытых вольерах на своих матрасах.

И вот теперь они, с присущим всем русским людям деловитым хамством, оккупировали территорию его бассейна. Тиму не было жалко места. Ему ничуть не мешал ни нарастающий гул их болтовни, ни внутренние дрязги, однако то, что с Аней он теперь словно бы оказался по разные стороны баррикад, и девушка, вероятнее всего, разговаривать с ним не желает — это заставляло его испытывать глухое какое-то, ворчливое раздражение.

Причём на самого себя.

***

— Довольно странно, — проговорила Марго, наблюдая за тем, как Анна долгим взглядом провожает уходящего с верхней террасы хозяина виллы.

— Вы о чём? — повернулась к ней девушка.

— Да вообще обо всём, — легко пожала оголенными плечами она. — Тимур этот твой, к примеру. Говоришь, он здесь живёт? Человек находится на тропическом острове под палящим солнцем круглый год и ни капли не загорел?

— А, это, — улыбнулась Аня. — У него такая форма альбинизма, вместо загара — куча веснушек и пигментных пятен, потому что кожа не вырабатывает меланин с рождения.

— А волосы? — всё не унималась Марго. — Разве у людей с этим заболеванием не белые волосы? Он их красит?

— Да, красит.

— И ты действительно видишь его впервые за десять лет знакомства?

— Впервые, — отозвалась девушка, вновь беря тюбик с кремом и принимаясь намазывать другую ногу.

Анне вспомнился один из тех давних разговоров, когда Тимур, после тяжелого окончания довольно-таки болезненных отношений, решил выкрасить волосы в чёрно-белую полоску. И прислать ту самую фотку, по которой она его и узнала, там, у крыши перевернутого автобуса.

Возможно, Марго была в чём-то права. Всё произошедшее со стороны могло показаться странным, даже безумным кошмаром, и человек это задумавший вряд ли в чьих-либо глазах сошёл бы за нормального члена общества. Но Тимур, вот такой, каким он предстал перед ней в живом общении, почти ничем не отличался от того, с кем Аня вела переписку все эти долгие годы. Те же мысли и словно бы разделённое на двоих дурацкое чувство юмора; те же реакции и заскоки, к каким она давно привыкла; та же степень доверия, когда можешь рассказать обо всём на свете, глупом, даже болезненно страшном, и не услышишь в ответ безразличного совета смириться или, чего хуже, потерпеть.

За несколько прошедших дней они с Тимом не только успели узнать друг друга получше, но и не раз поцапаться. Как ни странно, Аня не жалела об этом. Потому что спорить с тем же Максимом Сергеевичем или (не дай боги) с его безопасником Петром всегда выходило себе дороже. В редких стычках с начальством девушке становилось жутко из-за чужой, неизменно направленной на неё агрессии. Тимур же, за спиной которого была толпа вооруженных до зубов громил, даже голос в ответ не повышал. И уж точно никогда бы не воспользовался силой или собственным авторитетом, чтобы что-то ей доказать.

— Поражаюсь твоему спокойствию, — хмыкнула Марго, помешивая тонкой розовой трубочкой остатки льда в своём стакане.

— А чего нервничать? — спросила Аня. — Тимур обещал, что никого из вас и пальцем не тронут, и, судя по всему, так оно и есть. Меня вроде ни к чему такому не принуждают, даже кормят и выпускают погулять, — смешливо улыбнулась она. — Так что не вижу причин трястись раньше времени.

— Ну, не я здесь сижу с сотрясением. Скажешь, тоже никто не виноват?

— Может и виноват, — легко согласилась Анна. — Но что поделать? Между тем, приниматься ли обвинять кого-то во всех на свете грехах или просто верить в то, что так сложились обстоятельства, я выберу последнее. Потому что я правда верю и они правда так сложились. Хотя за мои истрепанные в драную тряпку нервы Тимур ещё получит, — шутливым тоном докончила она. Потрясла кулаком в сторону террасы, хотя там никого уже не было, и поднялась с лежака.

На Марго, качавшую головой с явным неодобрением, Аня предпочла не смотреть. Их разговор вышел утомительным и больше походил на допрос, от чего девушке захотелось поскорее его окончить и куда-нибудь сбежать. Возможно, в тихую полутьму большой кухни, где под ногами уже наверняка вертелась наглая циветта, а в холодильнике Аню совершенно точно ждала мисочка обещавшего застыть желе, с кусочками тропических фруктов и каких-то тонких веточек трав, мягко пахнущих карамелью. Их на островах Океании принято было добавлять в сладости, как пояснил ей ещё утром Дарма, с трудом преодолевая языковой барьер.

Анна прошлёпала по мокрой плитке мимо изогнутого крупной волной бассейна; по пути увернулась от фонтана брызг (как раз в этот момент кто-то из вокалистов решил бомбочкой ухнуть в воду), и, стараясь не привлекать внимание, свернула к зеленой изгороди.

Её план побега от порядком надоевших коллег имел все шансы на успех. Вот уже меж кустов показалась знакомая тропинка, возле которой каменным изваянием застыл один из наёмников. Кажется, его звали Интан. Чертами лица он сильно напоминал того же Дарму, поскольку оба были коренными малайцами, но различать этих двоих для девушки не составило особого труда, хотя бы по тем же шрамам на теле. У Интана их было гораздо меньше.

— Ты же пропустишь меня на кухню? — уточнила Аня на всякий случай. — Или не велено?

Мужчина перевёл на неё скучающий взгляд. Окинул им с ног до головы, без оценки или особого какого-то отношения, так, словно бы просто пытался понять, чего от него хотят. Что вполне имело место с таким ужасным (читай: нулевым) уровнем английского, каким владели почти все наёмники Тимура. Диалектной версии их малайского Анна тоже не знала, поэтому приходилось изъясняться едва ли не на пальцах.

Она уже собиралась повторить вопрос, даже начала подбирать в голове слова для более простой речевой конструкции, как Интан чётко произнёс:

— Сто баксов.

— Что? — удивилась девушка.

— Сотня. И иди.

— Ничего себе цены!

— Жить — дорого.

— Это тебе к боссу, пусть зарплату поднимает, — с улыбкой отозвалась Анна, сообразив, что собеседник просто-напросто шутит.

Фразочка была посложнее, поэтому Интан на пару мгновений призадумался. Пожевал губами, неловко поправил лямку оружия на плече и, наконец, изрёк:

— Нет, много платит. Хорошо.

— На жизнь хватает?

— Да.