Мой мир: рассказы и письма художницы - Наталья Григорьевна Касаткина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У отца – то чуть лучше, то чуть хуже. Выпьет два стакана молока в день – радость, не сможет ничего – ужас… Сидим с ним на лавочке, закроем оба глаза, молчим, думаем о своём, наверное, об одном и том же…
Эдик очень мило и трогательно себя ведёт. Пришёл в субботу, накануне Пасхи, посидели у меня, попили чаю, потом пошли на улицу, ходили, бродили, потом поехали в Новодевичий монастырь. Там был Крёстный ход (в церковь войти, конечно, немыслимо: занимают очередь за два дня). Во дворе всегда толпа, колокола звонят. Тут верующие (поют со свечами в руках) и неверующие (свистят, поют блатные песни под гитару, стараясь заглушить пение церковного хора, который следует за священниками, а сзади идут иностранцы). Всё оцеплено дружинниками, конной милицией, просто милицией. Хорошо очень и страшно: много фашизма ещё в крови у людей, и что всего хуже – у молодёжи.
Рисунок Любови Поповой, вклеенный в сборник писем Н. Касаткиной после письма от 5 мая 1965. На обороте подпись Л. Поповой: «Кемерово. Осенний куст напротив дома, где ты жила»
Ты, наверное, знаешь это место: такая древняя Русь. Похоронены многие большие люди. Мы с Эдом, несмотря на темноту, разыскали могилу Владимира Соловьёва. У меня в этот вечер был план: поехать в Загорск на всю ночь. Там всё это бывает по-настоящему. Но… пошёл дождь, и мои знакомые уехали без меня, говорят: «простудишься».
А народу всю ночь в Москве, несмотря на дождь, полная улица. Никуда не сядешь, едут даже на буферах троллейбусов. Мы с Эдом назад полдороги прошли пешком, а потом чудом поймали такси. Пришла домой в половине третьего.
Сегодня с грехом пополам закончила уборку своей комнатушки. Хочу сделать там мастерскую. Разобрала все книжные шкафы. Они у меня наподобие небоскрёбов: высокие и узкие. Еле всё разместила. Может быть, попробую поработать, даже боюсь начинать после такого перерыва.
Мама чувствует себя очень неважно: бледнеет, слабеет, а к врачу ни за что не идёт. Просто не знаю, что с ней и делать. Стараемся часто бывать у бабушки, она очень старенькая и одинокая. <… >
Люб. тебя Нат.
9. 5 мая 1965, Москва
Солнышко моё, Любушка!
Вчера получила твоё письмо, очень я люблю их от тебя получать (курсив мой), спасибо большое и за телеграмму тоже.
У меня это время было ещё труднее, чем раньше: у отца было ухудшение, т-ра 40, и пищевод совершенно перестал что-либо пропускать, даже воду. Ему колют морфий, и он спит почти всё время. <… > Я там бываю все дни. Два дня назад мы даже гуляли. Вчера он был слишком слаб, чтобы выйти на воздух. Сегодня у него опять с утра 38,2. В общем, дела уже совсем плохи. Прихожу, он протягивает мне руку, я сижу, держу его за руку, он дремлет…
Страница с письмом от 11 мая 1965 из машинописного сборника писем Н. Касаткиной к Л. Поповой
Я так замоталась, что всё ещё не ходила за твоей посылочкой, сегодня постараюсь зайти. Прихожу такая уставшая, что сразу же ложусь без сил. <… >
Мама эти дни лежит из-за сердца. Эд тоже часто звонит и заходит. Ведёт себя трогательно. Был тут такой случай: 1 мая он мне звонит и просится прийти. Потом звонит его друг и говорит, что он страшно пьян и его нельзя никуда пускать, потом опять звонит Эд, потом опять друг и т. д. В общем, он явился ужасно пьяный, а у меня был товарищ с женой. Стал просить у мамы (это выглядело почти всерьёз) отдать меня за него. Говорил, что он меня забирает с собой и т. д. Мы его уложили спать. Наутро он пытался вести те же речи, но я уехала с братом в больницу. Потом он извинялся. Это курьёз, если со мной могут ещё происходить курьёзы! Надеюсь, ты не думаешь, что я к этому отношусь серьёзно? Да и он относится не серьёзнее меня. <… >
Целую. Наташа, любящая тебя всегда (твой маленький и не очень счастливый принц – prince – так, кажется, это пишется?)
10. 11 мая 1965, Москва
Родная Любушка!
Спасибо огромное за посылочку. Я разбирала её как какой-то волшебный клад, вроде алладиновского… Я никак не могла написать тебе раньше, хоть и волновалась, что ты ждёшь из-за «дядьки», который уезжает в Москву. Если он ещё не уехал, пожалуй, ты его не беспокой этим. Я ведь надеюсь приехать в Кемерово, тогда эта возможность не утеряется.
Езжу теперь в больницу по 2 раза в день, а в промежутках еду на рынок, бегаю по магазинам, готовлю и отвожу ему еду. <…> Мама всё последнее время полёживает со спазмами в сердце. Иногда встаёт и даже выходит, но очень редко. Значит уж, действительно, неважно себя чувствует. Старается ещё мне помогать готовить и т. д.
Я держусь хорошо, но на нервах.
Целую тебя крепко, родная, пиши мне, очень рада твоим письмам всегда. <… >
Ещё раз целую, маме привет большой и от моей, как всегда, вам обеим самый сердечный.
Твоя Наташа
11. 19 мая 1965, Москва
Любушка! Всё не могла собраться с силами и написать тебе о наших событиях. В ближайший день тебе напишу. Последнее письмо ты мне писала 14-го числа. У нас в этот день были похороны. Целую тебя крепко, родная, пиши мне.
Наташа
12. 23 мая 1965, Москва
Дорогой мой друг, Любушка!
Как видишь, всё кончилось ужасно.
Хоть мы и ждали этого всё время, но немного надеялись на чудо, и каждое малейшее улучшение поддерживало надежды. <… > Говорят, что он не дожил до самых страшных мучений… и всё-таки он так не хотел умирать! Накануне я долго сидела с ним, он дремал, а я укутывала его и держала его руку, такую тонкую и лёгкую, как у ребёнка. Потом я уехала, купила цыплёнка, мы сварили бульон и ещё кое-что, и я свезла всё в больницу. Внутрь меня не пустили, и я заглянула в окно из сада, он привстал с трудом на локоть, махнул мне рукой и хотел улыбнуться, но сил не было и вышла гримаса, жалкая такая. Это было как бы прощание, хоть мы и не знали этого. Я почему-то крикнула ему: «Тебе от всех привет». И это было как бы прощание со всеми.
А потом я уже увидела его в Союзе писателей. Он был весь в венках и засыпан самыми лучшими весенними цветами. Красивый, как в молодости. И давно я не видела такого спокойствия на его лице. Было множество людей, друзья, речи, музыка (правда, без фальши, его
