Благочестивые вдовы - Ингрид Нолль

Исполняя трудовую повинность, Эрик не проронил ни слова. Только потом, когда выносил мусор, мимоходом пнул своего беспомощного подельщика.

– За что? – заныл толстяк.

– Зачем мы так упорно тренируемся, не скажешь? Отрастил себе брюхо! Если б ты не был таким рыхлым куском сала, тебя бы не уложили прямо у двери! И почему я связался с тобой, недотепой!

– Уймитесь! – скомандовала я. – Что еще за тон? Не к лицу адвокату. Лучше помогите, как специалист, составить добровольное признание. Чем быстрее мы заключим соглашение, тем скорее вы избавитесь от нашего общества.

– Это вам ничего не даст! – простонал Эрик. – Впрочем, как будет угодно, пожалуйста… – И посмотрел на меня таким затравленным, отчаянным взглядом, что мне стало стыдно за собственную жестокость и злорадство.

Не пререкаясь ни с нами, ни между собой, налетчики подписали следующее признание: они, нижеподписавшиеся господа Шнайдер и Гилтер, напали на меня, увезли против моей воли, пытали, вломились в чужую квартиру, учинили обыск, повлекший материальный и моральный ущерб. Отчего и почему описанные события произошли на перекрестке наших судеб, в протоколе не говорилось.

– Сдается мне, – прошептал мне в самое ухо Феликс, – такие бумаги подписывают в присутствии нотариуса. Очень жаль, что эту парочку нам не отвести за рога к нотариусу…

Мы высадили господина адвоката и его подручного в городе и покинули Франкфурт.

Вскрикнув, я проснулась. Надо мной склонился Феликс.

– Тихо-тихо. Все хорошо, – сказал он и дал снотворное.

Я лежала в нашей старой доброй коммуне, в той самой постели, с которой и начались мои приключения.

Феликс протянул мне стакан воды и сел рядом, укачивая меня, как маленькую:

– Ничего, просто у тебя шок еще не прошел. Ну, ложись.

И я провалилась в липкий сон без сновидений.

Когда же проснулась, яркий солнечный свет наполнял комнату. Как долго я спала! Было уже около полудня. На кухне встретила милую сердцу картину: держа в одной руке пакет какао и телефонную трубку в другой, у окна стоял Феликс и говорил:

– Да как тебе сказать… Конечно, плакала. Ревела белугой! Постой-ка, вот она сама… – Он передал мне трубку.

– Катрин! Если б ты знала! – выдохнула я.

– Майя, это я – Кора! – ответила трубка. – Тебя и на день нельзя оставить, вечно ты влезешь в какую-нибудь историю!

От неожиданности я вздрогнула и чуть не дала отбой. Я была рада, что Кора позвонила, но обида на ее долгое молчание сидела во мне глубоко и успела дать корни. К тому же потом выяснилось, что вовсе не Кора побеспокоилась о нас, а Феликс набрал ее номер.

– Кора! Наконец-то! – заикалась я от восторга. Не стоило так быстро выдавать свою радость.

– Ты ведь и сама могла объявиться, – сказала Кора. – Ладно, прощаю: иногда полезно побыть в одиночестве. Ну, как ты там? Что-то ты последнее время много ревешь. Или мне кажется?

Тут мои глаза снова стали влажными… Но она ведь не увидит. Подняв взгляд к потолку, чтобы спрятать слезы, я стала осторожно рассказывать о вчерашнем происшествии.

– Думала, что все – пробил последний час, – закончила я.

– Да, в таких ситуациях мало приятного, поэтому я всем советую их избегать. Но хуже всего в этой истории то, что тебя спасали трое мужчин. Как низко ты пала!

– Я до последнего ждала, что ты придешь мне на выручку! Но ты почему-то не соизволила! – рассвирепела я.

Кора помолчала, потом ответила с обезоруживающей сердечностью – она иногда может, если хочет:

– Твоя правда, извини. Ты – молодец, что увезла Бэлу подальше от этой истории. Я выезжаю прямо сейчас. Завтра в это же время буду у вас. Пока! Скоро увидимся! Обещай, что больше никакого геройства. Ciao, a domani![26]

Обескураженная, я села.

– Кора приезжает, – тихо сказала я.

Феликс ответил странным взглядом: радостным и растерянным.

Следом позвонила Катрин.

– Ну? Эрик нашел картины? А ты в порядке?

– Спасибо за заботу! – Я вложила в ответ весь свой сарказм. – Теперь нормально, но все равно с тобой не сравнить! Пока ты там развлекаешься, я таскаю твои каштаны из огня, да так, что ожоги остаются.

– И где же картины?

– В надежном месте. Вот еще что, ты не скажешь, как звали ту маленькую тайскую девушку, помнишь, тогда…

– Зачем тебе? – удивилась Катрин. – Будешь в университете – зайди в секретариат, посмотри мои списки.

– У нее, должно быть, фамилия ее немецкого рабовладельца…

– А, точно! Его звали Свен Гилтер. Такое сразу не забудешь!

В честь победы мы решили устроить маленький праздник. Но едва налили и чокнулись, Феликс вдруг сообразил, что ему надо снова мчаться во Франкфурт.

– Ой, – сказал он, – мне же нужно в аэропорт, в восемнадцать десять прилетает моя дорогая матушка!

Он посмотрел на наши разочарованные лица – его отзывчивое сердце, наверное, рвалось на части.

– Едем все вместе! Отпразднуем по дороге!

Отлично! Мы закинули в машину фужеры, еще две бутылки шампанского и нашего лохматого друга: Макс, видите ли, не желал бросать «бедную собачку» в доме одну. Мы предложили ему остаться на берегу и составить компанию песику.

– Нет! Вы обязаны меня отсюда забрать, если вам еще дороги Катрин и Кора! Вдруг они явятся? А за то, что обижали нашу Майю, я ведь могу этих куриц на месте прибить! – бубнил Макс.

Все полезли в машину, Феликс оценил нашу компанию:

– А куда же я посажу маму с чемоданами? У нее обычно много вещей. Придется потесниться!

Мы нисколько не задержали Феликса нашими сборами и успели даже заехать к врачу. Тот освидетельствовал мои ожоги на лодыжке и ступнях, укус, многочисленные ссадины и синяки различной локализации.

– Надеюсь, вы уже заявили на нападавших, – испуганно сказал молодой доктор, выписывая какую-то целебную мазь.

Дорогой все костерили Катрин.

– Кто бы мог подумать, что она такая двуличная особа! – не унимался Макс. – Мы считали ее солидной учительницей, которая своевременно платит за комнату, отлично моет кухню и зря не путается под ногами – просто образцовое поведение приличной женщины! И на тебе! Сваливает, никого не предупредив, задолжала за два месяца, оставляет ничего не подозревающую девочку, – он погладил меня по голове, – на съедение своим ученикам и удирает за границу! Пусть только явится – я лично ей объясню, кто она такая есть!

Сквозь смех я пыталась защитить подругу от разгневанного правдоискателя:

– Макс! Ну ладно тебе, она ведь не могла знать, что эта задница, ее муж, привяжется ко мне так же, как и к ней!

Энди пристально посмотрел на меня:

– Ты скажешь нам наконец, что эти типы у вас искали? Эта бредовая история наводит меня, например, на мысли о наркотиках…

– Да я сама толком не знаю, – мне опять пришлось вилять, – но не наркотики, могу поклясться! Катрин не принимает ничего такого! Дело в том… Как бы вам сказать… Словом, большая часть ее родни живет на острове Сицилия… – Я выразительно обвела глазами моих притихших попутчиков.

Нужный эффект был достигнут: парни посмотрели на меня с уважением, молча покачали головами и торжественно поклялись ничего никому не рассказывать. Смотрите-ка, их серые клеточки все-таки работают!

– Муж моей сестры служит в полиции, в отделе по борьбе с наркотиками, – наш разговор навел Энди на тему, – иногда ездит со мной в такси, чтобы не светиться лишний раз на служебной машине. Недавно он патрулировал и задержал одного парня… Знаете, сегодня определить наркомана так же просто, как пьяного за рулем. Есть совсем несложный тест, и за несколько минут можно установить, употребляет ли человек… Так вот, тот парень попался со ста граммами героина. А при обыске у него в квартире нашли пятьдесят тысяч наличными! Что же было в футоне у Ослиной Шкуры? Пара тысяч марок или кило коки? А если так, то с ее стороны совсем нехорошо не платить за комнату. При таком раскладе могла бы за нас всех платить, мы же идеальное прикрытие ее темных делишек! Кстати, мне на улицах постоянно предлагают какую-нибудь дрянь, особенно ночью! Представляете? И все потому, что я ношу длинные волосы!

– А ты не будь таким правильным! Если дают – бери и неси нам! – пробасил Макс.

Когда мы подкатили к аэропорту, Феликс сразу понесся в зону прилета.

Макс и Энди остались сидеть в машине, не выключая зажигание. У них была ответственная задача: сорваться с места, если вдруг появится смотритель парковки, и, сделав кружочек-другой, вернуться за нами.

Вслед за Феликсом и я вылетела пулей из машины, хотя вовсе не собиралась бежать приветствовать его маму. Но после выпитого шампанского мне срочно понадобилось выйти, и я деловито потрусила через весь зал к двери с известной пиктограммой.

У женского туалета стоял подозрительный тип. Но ведь всякий свободный человек имеет право носить на лице трехдневную щетину и темные очки… А все-таки что он делает у двери в туалет? Похоже, у меня развивается мания преследования. Нервы ни к черту…