Мертвые львы - Мик Геррон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Опасность. Адреналин. Суровая уверенность в своих силах и сноровке».
В дежурке он щелкнул выключателем, но свет не зажегся. Телефон висел на противоположной стене. Кэл перебросил фонарик из правой руки в левую, потянулся к трубке, и она уютно легла ему в ладонь, гладкая, будто детская молочная бутылочка. На миг он успокоился и приложил трубку к уху. Ничего. Ни звука, ни далекого морского шума оборванной линии. Кэл стоял, наставив фонарик в пустоту. Дверь, шорох, свет; а теперь еще и телефон. Учитывая все перечисленное, шансы на то, что на объекте нет никого, кроме Кэла, были ничтожны.
Он осторожно повесил трубку. Его куртка висела на двери, а в кармане куртки был мобильник. Только его там не оказалось.
Первым делом Кэл снова проверил карманы, на этот раз торопливее. Потом проверил опять, помедленнее. Все это время его мозг лихорадочно работал сразу на нескольких уровнях. На одном Кэл вспоминал, как добирался на работу; пересматривал мысленные картинки, на всякий случай — вдруг на одном из них обнаружится, где он оставил мобильник? На другом уровне он перебирал все свои знания об объекте. Технари называли его хранилищем информации или инфосвалкой. Сюда отправляли практически бесконечный объем оцифрованных сведений, к которым никто и никогда больше не обратится, за исключением потенциально возможных случаев вмешательства юристов. Если бы не эта потенциальная возможность, то все хранящиеся здесь цифровые архивы давным-давно потерли бы — хотя нет, Кэл знал, что это обозначают другим словом, не «потерли», а «выпустили», и когда он его в первый раз услышал, то представил себе информацию стаей, выпущенной из голубятни в небо под гром аплодисментов…
Мобильника нигде не было. В дежурство Кэла кто-то проник на объект, отключил свет, перерезал телефонные провода и умыкнул Кэлов мобильник. И вряд ли после всего этого злоумышленник просто тихонько ушел.
Луч фонарика задрожал, будто вот-вот погаснет. У Кэла пересохло в глотке, а сердце бешено колотилось. Надо было выйти из дежурки и проверить коридоры; подняться наверх и обыскать темный лабиринт, в котором хранилась информация. И все это надо было сделать под сопровождение жуткого хора, звучавшего в мозгу.
Иногда ради информации могут убить.
Из коридора, где прятались тени, послышался тихий писк резиновой подошвы на линолеуме.
А если ради информации могут убить, подумал Кэл Фентон, то, значит, кому-то придется умереть.
Тихая ночь, подумал Мин Харпер.
Херня какая-то.
Он налил себе выпить и обозрел свои владения.
Это не заняло много времени.
Потом он уселся на свой диван, одновременно служивший кроватью и, если уж выкладывать банальные подробности, ему не принадлежащий, поскольку был частью Г-образной меблированной комнаты. В короткой черточке «Г» находился кухонный отсек (раковина; микроволновка, водруженная на холодильник; чайник на полке), а в длинной — два окна с видом на дома напротив. Переехав на съемную жилплощадь, Мин снова начал курить; украдкой, не на виду у всех. По вечерам он свешивался из окна и смолил вовсю. В одном из домов напротив какой-то мальчишка делал то же самое; иногда они махали друг другу рукой. Мальчишке было лет тринадцать, столько же, сколько старшему сыну Мина; при мысли о том, что Лукас курит, у Мина покалывало в левом легком, а за мальчишку напротив он совсем не волновался. Наверное, если бы он жил дома, как прежде, то ощутил бы какую-то ответственность и, возможно, поговорил бы с родителями мальчишки. Но если бы он жил дома, как прежде, то не курил бы в окно, поэтому ничего подобного не случилось бы. Размышляя над этой гипотетической ситуацией, он опустошил стакан, налил себе еще, а потом высунулся в окно и выкурил сигарету. Ночь была прохладной, с намеком на дождь. Мальчишки в окне напротив не было.
После этого Мин вернулся на диван. Диван был не очень удобным, но раскладывался в кровать, тоже не очень удобную, так что в этом просматривалось хоть какое-то постоянство. То, что диван был узким и комковатым, было одной из причин, по которой Мин не приглашал Луизу к себе; среди других причин были вечные запахи стряпни из чужих кухонь, отставший линолеум на полу в общем туалете, чуть дальше по коридору, и психованный сосед внизу… Надо бы снять что-то поприличнее, думал Мин, как-то наладить быт. Все пошло наперекосяк пару лет назад; началось с того, что он забыл диск с секретными материалами в вагоне метро, а наутро, проснувшись, услышал, как это обсуждают по радио. Не прошло и месяца, как Мин оказался в Слау-башне. После этого потерпела крах и семейная жизнь. Иногда он внушал себе, что будь его супружеские узы попрочнее, они бы выдержали тяжесть профессионального позора, хотя подспудно сознавал, что правда заключалась в ином. Будь он сам потверже, то сделал бы все, чтобы спасти семью. Приходилось признать, что его брак остался в прошлом, особенно теперь, с появлением Луизы. Мин подозревал, что Клэр не понравится такое развитие событий, и, хотя он ей ничего не говорил, она наверняка об этом знала. Женщины — прирожденные шпионы и способны унюхать предательство еще до того, как оно совершено.
Стакан снова опустел. Мин потянулся налить еще и внезапно увидел будущее, в котором ничего не меняется, будущее, в котором он навечно заперт в этой бездушной каморке и навсегда заточён в бесперспективной Слау-башне. Он ясно осознал, что такого допустить ни в коем случае нельзя. Прегрешения прошлого искуплены; всякий имеет право на одну ошибку. Саммит Паука Уэбба — своего рода оливковая ветвь, протянутая Риджентс-Парком; надо за нее ухватиться покрепче, и тебя выволокут на берег. Если это проверка, то Мин ее пройдет. Главное — не принимать ничего за чистую монету. Следует помнить, что во всем есть скрытый смысл, до которого обязательно надо докопаться.
И не доверять никому. Это самое важное. Никому не доверять.
Кроме Луизы, конечно. Луизе он доверял полностью.
Разумеется, это не означало, что ее нужно посвящать во все.
После ухода Ривера в доме стало тихо, и Дэвид Картрайт прокрутил в памяти разговор с внуком.
Черт возьми!
Он сказал «ЗТ-53235», и
