Девять с половиной идей - Антон Леонтьев

– Зачем тебе эта работа секретарши, – говорила она. – Смотри, какие перед тобой открываются перспективы: я помогу тебе поступить в лучший вуз Москвы, скорее всего, заочно. Не нужно будет каждый день шляться туда и слушать нудные лекции. Когда получишь диплом, я помогу тебе устроиться к нам в министерство. Думаю, через пять лет, когда ты закончишь учебу, я буду там не самым последним человеком, а мой супруг тоже немного продвинется по служебной лестнице…

– Немного? – засмеялась Инна.

Они лежали на огромной кровати, застеленной черным шелком. Овальные зеркала на потолке и стенах многократно отражали их тела, превращая спальню в помещение, где происходит мистический обряд. Инне нравилось то, что говорила Виктория, но во всех ее словах сквозило «я», «я», «я». Она была слишком ревнива, выросшая в богатой и влиятельной семье, она по наследству получила очень развитый инстинкт собственника. Инна понимала, что она сама в ее руках просто игрушка, чуть ли не рабыня, и это не нравилось ей.

– Кстати, дорогая, – строгим голосом сказала Виктория. – Когда мы были на этой презентации, ну, где всякая мазня в югендстиле, ты ужас как долго говорила с женой художника. Она, конечно, милашка, но зачем же так нагло предавать меня…

– Я? Говорила? – удивилась Инна, пытаясь припомнить то, чего не было. – Может быть, я и беседовала с кем-то, но это просто дань вежливости, я разговаривала со многими, так что у тебя нет абсолютно никаких…

– Я сама знаю, есть у меня причины или нет! – вскрикнула Виктория, беря ее за горло. – Запомни, диктовать условия мне не может никто. И я видела, как ты смотрела на ту брюнетку, не лги мне! Запомни, еще раз увижу такое, и ты будешь сильно наказана. Очень сильно!

– Мне больно, Вика, – прохрипела Инна, чувствуя, что белые и твердые пальцы Виктории впились в шею и затрудняют доступ кислорода. – Отпусти…

– Ты поняла меня? – спросила Виктория, склоняясь над ней. В ее изумрудных глазах светилась ужасная ревность и огонек какого-то безумия. – Ты поняла меня? – Ее хватка стала нарастать, она готова была придушить Инну только из-за своего чересчур буйного воображения.

– Да, милая, – сумела ответить та, – но пожалуйста…

Виктория отпустила Иннину шею, и мгновенно ее лицо, только что перекошенное и злобное, осветила улыбка.

– Будь всегда со мной, – промурлыкала она, прислоняясь к Инне. Та чуть отодвинулась от ее горячего тела, внезапно ставшего противным. – И учти, бросать имею право только я! Только я!

– Конечно, Вика, – ответила Инна, чувствуя, как рука собственницы, украшенная сапфиром, скользит по ее груди. Теперь это прикосновение вызвало у нее омерзение, и Инна почувствовала, как ее охватывает дрожь. Волна страха и отвращения накатила на нее.

– Ты вся дрожишь, детка, – сказала Виктория тихо, начиная ее целовать. – Я знаю, это от возбуждения, от желания!

– Да, – простонала Инна, откидываясь на черную подушку. Виктория права. Инна желала… Она желала избавиться от нее, возможно… Возможно, даже убить. И эта мысль, такая заманчивая и простая, занимала ее сознание все то время, пока Виктория целовала и гладила ее, а потом перешла к более активным действиям.

«Убить Вику, а почему бы и нет?» – думала Инна. В конце концов, опыт у нее уже есть.

Все произошло в начале ноября, когда Виктория с Игорем на несколько дней уехали из страны на какую-то конференцию. В начале второй недели месяца как-то вечером в квартире Инны, которую ей помогла снять Виктория, раздался телефонный звонок. Можно было определить, что это межгород.

Взяв трубку, Инна услышала голос своего брата Алексея. Она регулярно высылала домой крупные суммы, но мама не отвечала, только Алексей, про которого ей было известно, что он заканчивает ПТУ, учась на сварщика, и вроде бы вскоре собирается жениться, писал ей короткие, полные ошибок письма, основной мотив которых сводился к двум вещам – как хорошо тебе в Москве, и нам катастрофически не хватает наличности.

В этот раз все было серьезнее. Инна давно знала, что у мамы проблемы со здоровьем, тем более что курила она нещадно. Теперь же выяснилось, к чему это привело.

– У нее рак легких, – сообщил Алексей. – И надежд никаких, врачи говорят, что ужасно запущенная форма, какие-то метастазы уже проросли в позвоночник и другие органы. Это дело нескольких дней, даже не недели…

– А как же те деньги на лекарства, которые ты постоянно запрашивал? – холодея, спросила Инна.

– Ну, понимаешь, – замялся брат. – Давно стало ясно, что ей ничто не поможет, так зачем же было сотенные изводить на импортные лекарства? Это что мертвому припарка. А у меня девушка, мы свадьбу хотим шикарную закатить…

Спорить, кричать, угрожать брату было бессмысленно. До него все равно не дошло бы. Он потребовал еще денег, говоря спокойным тоном, что на похороны нужна определенная сумма, затем на поминки и на его свадьбу, которую он собирается устроить в начале следующего, 1983 года. И еще на заграничные наркотики, которые помогут матери в последние дни жизни не страдать от ужасных болей.

Не дав Алексею договорить, тем более что переговоры он заказал за счет абонента, Инна коротко сказала:

– Жди, я сегодня же вылетаю, завтра буду у вас.

Она бросилась собирать вещи. Инну ошеломило то, что мама умирает. Ей же нет и шестидесяти… Мысли мелькали в ее голове, когда она методично укладывала в чемодан вещи первой необходимости. Отыскивая черное платье, она услышала, как пронзительно зазвонил телефон. Она не хотела разговаривать с кем бы то ни было. Однако телефон звонил и звонил, пять минут, десять, пятнадцать. Не выдержав, Инна сняла трубку. Она уже поняла, что такой настырной может быть только Виктория. Это действительно оказалась она. Прилетела с конгресса в Исландии, возвратившись на день раньше.

– Ты мне нужна, – коротко сказала она. – Немедленно. – Ее голос был неэмоционален и сух. Это означало, что Виктория разъярена.

– Я не могу, – ответила Инна. – Мне надо домой. У меня личные проблемы, у мамы тяжелая болезнь…

– Не бреши! – вдруг взвизгнула Виктория, захлебываясь в словах. – Не бреши! Я все знаю! Я знаю абсолютно все! Бежишь к мужику, чтобы стать его подстилкой? Воспользовалась тем, что меня не было! Ко мне! Ты все равно никуда не уедешь, я прикажу не продавать тебе билет! Машина будет у тебя через десять минут!

Машина с молчаливым шофером несла ее по трассе куда-то во тьму. Инна не чувствовала ни страха, ни раскаяния. Если стало известно про ее связь с бедным художником, то она не видела в этом чего-то противоестественного, наоборот, не могла же она быть рабыней высокопоставленной истеричной лесбиянки всю свою молодость? Конечно, Виктория сделала для нее многое, иногда расщедривалась на подарки, следила за ее гардеробом и карьерой, но это было больше похоже на тотальное повиновение, чем на свободную любовь двух независимых личностей.

И еще. Навязчивая идея не покидала ее. Сейчас самый подходящий случай. Шофер, который вез ее, был новым, она подсела к нему около станции метро. Он ничего не знает про их с Викторией отношения. Для всех она летит к матери, на Сахалин. Она так и сделает, только предварительно убьет Вику.

Убьет, чтобы избавиться от ее шизофрении. Убьет, чтобы стать свободной. Убьет, чтобы стать богатой. Одни побрякушки Виктории тянут на ощутимую сумму. Так и будет.

Удивляясь своей жестокости и абсолютному отсутствию страха, Инна решилась на убийство. В конце концов, не в первый раз…

Высадив ее, автомобиль скрылся. Особняк Виктории был освещен на первом этаже, сквозь плотные занавеси пробивался свет камина. Войдя в дом, Инна застала свою любовницу в ужасном состоянии – пьяную, в расстегнутом халате, под которым виднелось кружевное парижское белье, на шее сияло огромное колье из квадратных изумрудов. Виктория ни в чем не знала меры, будь то украшения, власть или любовь.

– Пришла, стало быть! – сказала она, увидев Инну.

Виктория швырнула бокал с коньяком в камин, пламя взметнулось, раздался треск лопнувшего стекла.

– Что такое, Вика… – начала Инна. – Я спешу и не понимаю твоей глупой ревности…

– Какая я тебе Вика, стерва! – закричала та, подходя к ней и ударяя ее по щеке. – Для таких дешевок, как ты, я Виктория Сергеевна Никонова, и ты не смеешь тыкать мне, дрянь.

– Ты пьяна, – заметила Инна, отстраняясь от нее и потирая ушибленную щеку. Рука у Виктории была тяжелая, а сейчас она специально ударила Инну тыльной стороной. Сапфир рассек ей губу, зазмеилась тонкая струйка крови.

– Что ты сказала, деточка? – расхохоталась Виктория, дрожащей рукой плеснув себе в новый бокал темного коньяка. – Ты знаешь, кто ты? Ничтожество, грязь, простолюдинка! Я приютила тебя, ввела в высший свет, а ты подставила меня! Ты подставила меня, а такое не прощается! Ты думаешь, что многого добилась? Приперлась откуда-то с Камчатки и считаешь, что в два счета завоевала Москву? Ты глубоко ошибаешься, детка! Как ты была ничем, так и осталась! Переспала с Виталием Рубинштейном – экая невидаль! На это каждая шлюшка способна! А вот меня дурить я не позволю! Ты обещала мне, что не будет никаких мужчин, никаких связей за моей спиной.