Французское наследство - Елена Дорош

– А почему ты решил, что приезд русского связан с запросом об этой княгине? – помолчав, спросила она.

Себастьян сцепил руки под пухлым животом и сообщил, что готов поделиться ходом своих рассуждений.

– Делись, – согласилась Яна и подложила под спину подушку.

– Моя мысль может показаться тебе бредовой, – предупредил он.

Она пожала плечами. Бредовой так бредовой.

– Как человек в высшей степени разумный, я тоже не увидел никакой связи между княгиней Засекиной и нашим Хилем. Но нынче ночью меня вдруг осенило! Ничего не предвещало – и вдруг инсайт! Сам не ожидал, клянусь! Спал себе спокойно, и вдруг как будто толкнул кто-то!

Себастьян всем телом подался вперед. Глаза блеснули вдохновенным огнем.

– А теперь слушай внимательно! – Он перевел дух. – Что, если у Засекиной от Талейрана был ребенок!

– А был? – спросила Яна.

– Этого я не знаю, но вполне вероятно. Талейрану приписывали нескольких внебрачных детей. Например, знаменитый художник Эжен Делакруа считался его сыном от жены министра иностранных дел, а известная чешская писательница Божена Немцова – дочерью от Доротеи Курляндской, его самой преданной любовницы. Разумеется, все на уровне слухов. Были и еще дети, в том числе от прекрасной Доротеи. Почему их не могло быть у русской графини, приближенной ко двору Александра Первого? Талейран никогда не отказывал себе в удовольствиях и обожал красивых женщин.

– Так, хорошо. Допустим. И что?

– Значит, мы можем допустить и то, что двести лет назад в России появились прямые потомки Талейрана. Так сказать, русская ветвь.

– Это мы, что ли? – недоверчиво поинтересовалась Яна.

– Не стал бы отрицать подобное, – не смутившись, ответил Себастьян и сыто рыгнул, деликатно прикрыв рот ладошкой.

– Что-то мне не верится. К тому же как это доказать?

– Я могу выяснить, какая именно информация была собрана по запросу из России. Но мне кажется разумным допущение: получив ее, наш Хиль отправился во Францию, чтобы уточнить полученные сведения. Или перепроверить. Ну, как тебе идея?

Никак, хотела ответить Яна, но удержалась, лишь пожала плечами.

Себастьян понял, что построенный им силлогизм нуждается в подпорках.

– С известной долей скептицизма – не буду спорить – могу предположить, что речь не о нашей семье. Вернее, не только о нашей. Черт! Запутался! Предположим, за двести лет русская ветвь потомков Талейрана разрослась и на ней появились ответвления. Эту возможность ты отрицать не будешь?

– Даже не знаю…

– Не торопись. Мы просто рассуждаем. Представим себе ситуацию: некому гражданину становится известно, что он потомок великого человека…

– И что это ему даст? Заявит права на наследство? – перебила Яна.

– Сейчас это уже бесполезно, но, возможно, он просто хочет составить свою родословную.

– Не пойму: при чем тут ты и вообще все мы?

– Например, он хочет найти всех потомков и считает, что мы тоже… так сказать… из этой ветви.

– Тогда почему он назвался чужим именем? Почему действовал за твоей спиной? В чем фокус?

– Ты слишком меня торопишь! Я не умею думать так быстро! – возмутился Себастьян.

Ну надо же! Она еще и виновата!

– Если интерес предполагаемого потомка чисто платонический, то его поведение действительно выглядит странно. Но предположим – я подчеркиваю, – существуют некие раритеты, которые могут ему достаться в случае, если он докажет родство со знаменитым французом.

– Ничего не поняла, – призналась Яна. – Какие еще раритеты?

– Княгиня Засекина могла иметь доказательства ее связи с Талейраном.

– Документ с сургучной печатью? – вдруг вскинулась Яна и побледнела.

Себастьян уставился на нее недоуменно:

– Почему документ? Вовсе не обязательно. Это могла быть драгоценная вещь. Очень ценная. Очень дорогая, которую мог вручить только сам Талейран. И наш фальшивый Хиль хочет ее разыскать.

Яна выдохнула, потерла щеки и, почувствовав, что взяла себя в руки, уточнила:

– Ты хочешь сказать, русский разыскивает родственников, потому что считает их конкурентами? Собирается заполучить драгоценность и наличие других претендентов ему невыгодно?

– Допускаю и такой вариант.

– Звучит логично, но совершенно бредово.

– Я бы не был столь категоричен, – спокойно ответил Себастьян и выбрался из кресла. – Черт, сколько в нем пыли! Но если подумать и принять мою версию за основу, становится понятно, что именно убийца искал в доме твоей бабушки.

– Доказательства?

– А почему нет?

– И ради этих доказательств он ее убил?

– Возможно, он к тому же сумасшедший. Ну… или маньяк.

С этими словами Себастьян подошел к окну и закинул ногу, чтобы перелезть.

– Может, все же через дверь? – предложила Яна, наблюдая, как он пыхтя взбирается на подоконник.

– Не будем нарушать традиции, – с философским спокойствием изрек он и исчез в ночи.

Этому Себастьяну стоило родиться с фамилией Андерсен.

И в кого из семьи он такой сказочник?

Утро туманное

Утро выдалось дождливым, хмурым и настолько неприветливым, что Яна долго не могла заставить себя выбраться из постели. Она еще почти час валялась, вспоминая ночную беседу и пытаясь совместить услышанное с тем, что знала о своей семье. Ничего не складывалось. Нигде и никогда она не слышала даже отголоски разговоров о том, что у них в роду были благородные предки. И уж тем более тот, кто мог быть связан с подобной одиозной личностью. Потомки Талейрана! Это звучало фантасмагорично и абсолютно ирреально.

То, что рассказал о Талейране Себастьян, только усугубляло эфемерность предположения.

Талейраны – младшая ветвь знаменитого древнего графского рода Перигор. В десятом веке один из Перигоров принимал участие в избрании графа Капета королем Франции. По легенде, однажды правитель поинтересовался, кто пожаловал Перигоров титулом, и получил высокомерный ответ: «Тот же, кто сделал вас королем, сир». Девиз Перигоров звучал не менее надменно: «Никто, кроме Бога». Стоит ли удивляться, что потомок знаменитого рода стал воплощением амбициозности, напыщенности и самоуверенности! И не только. В историю Талейран вошел как символ беспринципности и корыстолюбия. Его имя стало нарицательным, а жизнь воспринималась как нескончаемая череда предательств. Подумать только: он присягал четырнадцати разным правительствам! И всех ухитрился предать! Себастьян сказал, что Талейрану принадлежит одно из самый циничных высказываний: единственный правильный принцип – не иметь никаких принципов.

И как потомственные россияне Шум могут быть связаны с этим моральным уродом? Через какую-то Засекину? Но никто из них ни о какой княгине и не слышал ни разу.

Нет, это просто сюрреализм какой-то! Химера, как любит говорить папа.

С другой стороны, мало кто в России знает свои корни. Еще бы! Семьдесят лет советской власти вытравили в людях само желание что-то выяснять. Вдруг узнаешь не то, что надо!

А теперь – даже если сильно захотеть – выяснить уже ничего невозможно. Или возможно и