Затерянный книжный - Иви Вудс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Возьми трубку!»
Типичная Изабель. Коротко и по существу. Она была из тех женщин, которые предъявляют высокие требования к себе и к окружающим. Изабель зарабатывала коучингом, и часто ее выступления сопровождались какими-нибудь воодушевляющими лозунгами в стиле «Все или ничего!» или «Только сложности ведут к переменам!». Пугала ли меня ее неуемная энергия? Возможно, но и привлекала тоже. Она была во всем такой, каким следовало стать мне.
Мы познакомились два года назад на свадьбе моей сестры. Изабель была организатором – ее прошлая инкарнация, как она это называла. Казалось, каждые пару лет она пробует себя в совершенно новой области и во всех начинаниях достигает успеха. Я точно знал, что до организации свадеб она работала тренером по йоге и была весьма хороша, как сообщил жених, добавив, что вот он до сих пор может закидывать ноги за голову (слишком много информации, как по мне). Ее уверенность в себе сразила меня, и, когда мы провожали счастливую пару в свадебное путешествие, Изабель ясно дала понять, что, вне зависимости от моих устремлений, она согласна попробовать отношения «на испытательном сроке». Как новую работу.
Она смотрела на меня так, будто решала, стоит ли сорвать помятое яблоко и все-таки откусить кусочек на пробу. В итоге я поймал себя на том, что постоянно пытаюсь убедить ее (да и себя самого), что при правильных условиях могу расцвести, будто я комнатное растение. Я знал, что, если в моей жизни будет кто-то вроде Изабель, все станет… лучше, ярче, масштабнее!
В моей жизни не было таких людей или событий, которыми я мог бы гордиться. Куда там! Меня преследовали воспоминания об отце, о том, как он в слезах убеждал маму принять его обратно. Однако временами я ощущал усталость. Я устал доказывать что-то сам себе. Устал пытаться заставить близкого человека разглядеть во мне нечто, в чем я сам был не вполне уверен.
В общем, я решил отправить в ответ нечто столь же лаконичное:
«Занят исследованием! Завтра, окей?»
Затем открыл второй имейл. Это было письмо от лондонского коллеги, который просматривал семейные архивы Карлайлов в поисках каких-либо упоминаний Опалин. Ничего примечательного он не нашел – за исключением того, что после двадцать первого дня рождения она будто бы исчезла с лица земли. А вот про ее брата сохранилось много сведений: он занимал высокий пост в армейских кругах во времена Первой мировой войны. Даже заработал себе мрачное прозвище – Жнец.
Не так уж много, и это ни на шаг не приближает меня к разгадке истории с книжным магазином на Халф-Пенни-Лейн. Или к молодой женщине, которая жила рядом с тем местом в наше время. Той, которая помогла мне узнать настоящую фамилию Опалин. Я не знал почему, но казалось, что Марта – ключ ко всему. Хотя, быть может, я лишь убеждал себя в этом, потому что хотел быть рядом с ней, чего бы это ни стоило.
Глава 16. Опалин
Дублин, 1921
– Боюсь, мистер Фитцпатрик умер два месяца назад. Мы собирались выставить дом на продажу…
Вот первое, что я услышала по прибытии в Дублин из Корка, после долгого и крайне утомительного путешествия. Я стояла в гостиной дома в георгианском стиле с высокими окнами, выходящими на оживленную улицу.
– Но ведь я проделала весь этот путь, – с отчаянием проговорила я. – Вы получили телеграмму?
Мой собеседник казался несколько озадаченным моим внезапным появлением в его жизни.
– Да, мистер Джойс прислал телеграмму из Парижа. Он упомянул, что вы работали в книжном магазине… «Шекспир», кажется?
– «Шекспир и Компания».
– Простите, я не совсем уверен, почему он предложил, – на мгновение мужчина заколебался, – чтобы кто-то… вроде вас… работал на моего отца.
Я постаралась игнорировать очевидный подтекст.
– Мистер Фитцпатрик был вашим отцом? Мои соболезнования, сэр, – сказала я, пожимая ему руку.
Он поблагодарил меня и на этом, как мне показалось, хотел закончить разговор.
– Могу я осведомиться у вас еще кое о чем?
– Конечно, буду рад помочь.
– Не могли бы вы порекомендовать приличный отель или какой-то пансион, где я могла бы снять комнату по разумной цене?
– Вам негде остановиться? – Он был явно озадачен тем, что человек с моим акцентом и внешностью оказался в столь затруднительном положении. Ситуация действительно необычная: женщина из среднего класса, путешествует одна, не знает, где остановиться, и к тому же у нее мало денег.
– Боюсь, я собиралась в спешке.
Одному богу известно, что он извлек из этого объяснения. Я хотела было добавить, что не нарушала закон, но побоялась, что это лишь усилит его подозрения.
– Ну это не роскошный отель, конечно…
Он снял связку ключей с крючка возле двери и вывел меня на улицу. Мы спустились с крыльца по лесенке.
– В подвале есть небольшая квартирка, – пояснил он, заворачивая направо и останавливаясь у входа в магазин.
Это здание не внушало доверия. Оно было таким узким, будто выросло между двумя соседними домами, как сорняк. Было уже темно, но даже в свете фонарей владелец заметил, как я нахмурилась.
– На самом деле его тут вообще не должно быть, – пояснил он и пробормотал еще что-то относительно разрешения на строительство.
«Как и меня», – подумала я. Все казалось нереальным, я будто смотрела сама на себя со стороны, как зритель, который гадает, что же случится дальше. Переправа в Ирландию заняла весь день и большую часть ночи. Поскольку пассажирского парома не было, мне пришлось плыть на почтово-товарном судне, которое доставило меня в Корк. Снова на корабле, с маленькой дорожной сумкой – навстречу свободе. Я пыталась поспать на импровизированной кровати, которая на деле представляла собой скамейку, накрытую тонким матрасом, меня рвало в ведро, а потом я рыдала над ним же. Это было совсем не как в тот раз, когда я переправлялась через Ла-Манш. Море неумолимо бушевало. Когда мы причалили в Рослэре, хлынул дождь, а порывистый ветер грозил вырвать у меня из рук сумку. Один из матросов показал мне простенький мотель, где я смогла привести себя в порядок, чтобы затем сесть на поезд до Дублина.
Мэттью Фитцпатрик был мил и очень мало говорил, и я ощущала бесконечную благодарность за это. Сил на светские беседы не осталось. Я устала, проголодалась, я тосковала по дому (по такому дому, какого у меня, надо признать, никогда и не было). Любое проявление доброты могло довести меня до слез, поэтому я искренне обрадовалась, что мистер Фитцпатрик представил дело так, будто в его предложении нет ничего особенного.
Я еще раз окинула взглядом узкий фасад дома. На первом этаже хватило места
