Оплодотворитель - Дементий Толли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И на этот раз в многолетней любовной пьесе никаких изменений не произошло. В полном соответствии со сценарием Муромский трудился усердно и безостановочно. Обладавший от природы выдающейся мужской силой, к своим тридцати пяти годам он обрёл новую особенность – продолжительность полового акта резко возросла. Настоящий мужчина только тогда получает подлинное удовлетворение от совокупления и основание для самодовольства, когда оставляет удовлетворённой женщину. Родослав мог быть доволен собой – ублажаемая им женщина, непрерывно стоная, испытала несколько оргазмов от первого скороспелого до последнего сладковымученного, сопровождаемого извержением его горячего семени и её уже даже не стонами, а звуками, напоминающими, не громкостью конечно – но тонами, родовые крики. Обессиленная Вика медленно и томно распрямила спину, встала с подушек и повернувшись лицом к Муромскому, произнесла: «Спасибо, ты, как всегда, молодец!». Потом коснулась губами его сомкнутого рта, накинула на себя валявшуюся на полу рубашку Родослава и отправилась принять душ. Вернувшись, оделась в своё и, сказав заведомо известные слова: «Ну, мне пора, Род. Всё было превосходно! До свидания, милый. Провожать меня не надо.», ушла. После поспешного прощания и ухода Виктории в ту свою главную жизнь, в которой отсутствовало то, что она получала, здесь, но было всё остальное, в сердце Муромского закралась грусть незваной гостью. «Эх грусть – тоска у меня в груди. Это только присказка – сказка впереди» – мысленно процитировал он песню Владимира Высоцкого.
***
Мария Васильевна Муромская пребывала в приподнятом настроении – и было отчего: гипертония не давала о себе знать уже на протяжении целого месяца; съездила в кои веки навестить свою старую подругу, с которой выпили по чуть – чуть и долго разговаривали по душам, вспоминая общее былое – счастливое и горестное; возвращаясь из гостей, с удовольствием прошлась от автобусной остановки до дома; погода баловала ласковым теплом. Вот и решила посидеть на лавочке у подъезда, благо она, на удивление, не оказалась, как всегда, оккупированной охочими до пересудов соседками, компанию которых она старалась избегать. Но, только успела Мария Васильевна присесть на нагретые за день деревянные лавочные планки, как распахнулась подъездная дверь, а из дома лёгкой походкой вышла Виктория, сразу же обратившая внимание на сидящую на лавочке пожилую женщину.
– Ой, Мария Васильевна, здравствуйте! Очень рада вас встретить!
– Здравствуй Вика! Мне тоже приятно тебя увидеть. Ты что же приезжала к Родику?
– Да, вот…
– А ты присядь. Знаю, ты, как всегда, торопишься. Ну, уж уважь меня старую – посиди со мной немного. Очень уж хочется с тобой поговорить.
– Ну, что вы, Мария Васильевна? Какая же вы старая? Годы, ведь, не возраст! Вы прекрасно выглядите. Мне бы хотелось так выглядеть в ваши годы.
– Ладно, не будем обо мне. Лучше скажи: почему ты так редко к нам заезжать то стала?
– Что делать, Мария Васильевна. Так жизнь складывается. Забот множество разных.
– Я понимаю. Жалко мне только Родослава. Не женится вот никак! Вообще то заводит себе, должно быть, каких – то – ночует то дома редко, а чтоб к себе привести, познакомить с матерью – так нет! А если спрошу: «Коли встретил хорошую женщину отчего не женишься?» «В снохи она не годится» – отвечает. Шутит конечно. Но, я – то сердцем материнским чувствую: тебя он по – прежнему любит, по тебе, милая моя, тоскует!
– Я знаю это, Мария Васильевна. Но брак между нами не возможен, и вам наверняка известно почему.
– Да уж, Викочка, конечно известно, и я тебя не сужу, помилуй Бог. Нет! Просто жалюсь я тебе. Видно не дождусь я внуков. Ладно! Скажи, как твой то сыночек?
– Всё хорошо, растёт, не болеет, учиться на отлично, спортом занимается.
– Ну, и слава Богу!
– Извините, Мария Васильевна, но мне действительно надо ехать по делам. Всего вам доброго! Не болейте!
Чмокнув маму Родослава в щёчку, Виктория поднялась с лавочки и энергично шагая быстро скрылась за углом дома.
***
Заместитель главного инженера ЦГЭС Родослав Иванович Муромский, исполняя обязанности своего шефа, отдыхавшего в очередной отпуск на «югах», подвёл итог совещания по вопросу реализации плана модернизации оборудования предприятия, поблагодарил всех за работу. Дождавшись, когда последний участник совещания покинул кабинет, достал из внутреннего кармана пиджака довольно толстую записную книжку и стал сосредоточенно перелистовать её страницы, тихонько проговаривая попутные мысли вслух: «Так, посмотрим. Сегодня у нас девятнадцатое августа. Вчера я встречался с Анной Свиридовой, шестнадцатого – с Руфиной Абель, пятнадцатого августа посетил Наилю Фаттахову. Что у нас на сегодня? Сегодня – только личное знакомство в кафе «Радуга» с Натальей Величко в девятнадцать ноль ноль. Хорошо! Посмотрим теперь планы. Так, двадцатого августа свободный день. Отлично, значит вечером дома – мама будет рада. А вот послезавтра последнее свидание с Эльвирой Васильевой, а двадцать второго – очередное с Наилёй. Ну, что? Всё понятно! Пора ехать в «Радугу».
***
Специальную толстую общую тетрадь без названия, которую можно было бы правильно и точно назвать «Дневник оплодотворителя», Род завёл через три месяца после успешного дебюта в качестве оплодотворителя, сообразив, что отсутствие подобного органайзера не позволит удерживать в памяти всю необходимую информацию, касающуюся его специфической деятельности, и чревато недопустимыми для профессионала всевозможными накладками, неприятными
