Люди удачи - Надифа Мохамед
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но прежде чем взяться за дверной замок, она кричит:
– Кто там?
– Парри из «Уэстерн мейл», миссис Танай.
От вырвавшегося у нее тяжкого вздоха аж больно легким. Клац, клац, открываются замки, будто ломаются мелкие косточки.
– Добрый вечер, миссис Танай, надеюсь, вы в добром здравии. – Он шагает через порог еще до того, как она успевает открыть дверь пошире, опоздав со своим «входите».
Журналист – юнец в узких брючках и с пройдошливым лицом; ловкий и гибкий, он с полной убежденностью в том, что имеет на это право, обходит всю комнату, стреляя голубыми глазами под прикрытием туго натянутых век то в один угол, то в другой и не переставая что-то записывать в блокнот.
– Вы ведь больше не живете в этом доме, так? – спрашивает он.
Дайана качает головой и придвигает стул к прилавку.
– Садитесь, – отрывисто велит она.
– Вы прямо как сержант.
– Капрал.
– Что, простите?
– Ничего.
– Прежде всего примите мои соболезнования в связи с невыразимо тяжкой утратой.
Напрасно она согласилась.
Но Дэниел настаивал.
– Рабби сказал, что это было бы неплохо, и поверенный тоже, – сообщил он.
– А мясник? А старьевщика ты спросил? – отозвалась она.
– Миссис Танай!..
Дайана перестает смотреть в пол.
– Вы не могли бы рассказать мне, что вам известно про обстоятельства этого… преступления?
– В настоящий момент рассказывать почти нечего: должно быть, все произошло в девятом часу вечера, мы ничего не слышали, ее нашли примерно в двадцать минут девятого.
– И вы не слышали ни звука? И впрямь «безмолвный убийца», – голос у него довольный, он лихорадочно записывает, и его стенографические знаки – как письмена древнего языка. – А где были в это время вы?
– С моей дочерью.
– Наверху?
– Нет, вон там, в столовой, – учила Грейс танцевать. – Дайана кивает на внутреннюю дверь.
– Всего в нескольких шагах.
– Да, пожалуй. – Дайана быстро моргает, снова смотрит на дверь соседней комнаты.
– Вы могли бы сказать, что у мисс Волацки были враги?
Невольно хохотнув, Дайана удивляет и саму себя, и журналиста этим единственным взрывом смеха, полного недоверия.
– Я могу с полной уверенностью заявить, что у нее не было никаких врагов.
– И темных личностей, затаивших на нее зуб, тоже? И спорных долгов? – допытывается он. – Известно же, что ростовщики всеобщей любовью не пользуются, так?
– Вайолет занималась не только ростовщичеством, – с горечью возражает Дайана. – Люди знали ее, покупали здесь всякую всячину, в случае необходимости получали кредит. Даже моряки относились к ней с уважением, она им помогала.
– Но здесь, должно быть, столько иностранцев! Матросы из страны дикарей и бог весть еще откуда, склонные к насилию, не привыкшие к нашим законам и к принятым у нас обычаям.
– Насчет этого ничего не знаю.
– Если не ошибаюсь, полиция ищет некоего сомалийца? Вот у меня записано содержание телеграмм, которые они рассылают: «Сомалиец, примерно тридцать лет, пять футов семь дюймов, усы, золотой зуб». Вы сами видели этого человека?
– Да… нет… не знаю. Я выглянула за дверь, но сказать с уверенностью не могу. Моя дочь считает, что видела сомалийца.
Нащупав трещинку в ее обманчивой уверенности, Парри слегка колеблется, прежде чем спросить:
– Мисс Волацки не… м-м… подверглась… каким-либо?..
Потрясенно вытаращив глаза, Дайана громко и отчетливо заявляет:
– Нет! И чем яснее вы дадите это понять, тем лучше.
– Понял, понял.
– Абсурд! – понизив голос, негодует Дайана.
– Нисколько не хотел вас обидеть, миссис Танай, это все из-за читателей – видите ли, им хочется знать абсолютно все.
– Думаю, на этом мы закончим интервью, мистер Парри, но я хочу сказать еще кое-что. Полиция работает безупречно, направляет на розыски дополнительные силы отовсюду, от Лондона до Глазго, но установить личность подозреваемого пока не удается. Для этой цели… – Дайана достает из кармана свернутый лист бумаги и расправляет его на прилавке. Похожая на ребенка, сосредоточенного над уроками, она вглядывается в затейливый почерк Дэниела и читает: – «Мой зять, мистер Дэниел Леви, розничный торговец с Черч-стрит, Эбу-Вейл, с согласия всех наших родных решил назначить награду в двести фунтов каждому, кто предоставит сведения, которые помогут вынести приговор виновному. Чек на указанную сумму будет передан семейному поверенному, мистеру Майеру Коэну. Поверенный совместно с полицией решит, кто вправе получить эту награду в том случае, если виновный будет обнаружен и признан виновным».
– О, да это же сенсация! – Судя по виду, Парри готов в порыве благодарности пожать ей руку. – Какая щедрая награда! Это их наверняка всколыхнет. Уверен, материал завтра же будет на первой полосе.
Дайана встает и провожает его до двери.
– Хорошего вечера, мистер Парри.
– И вам хорошего вечера, миссис Танай. Смею заверить, я буду следить за этим делом очень, очень пристально.
Дайана вымучивает улыбку и закрывает за ним дверь.
Старший инспектор Пауэлл отпивает глоток обжигающего черного чая из покрытой блестящей синей глазурью кружки, давным-давно выигранной в вещевую лотерею на рождественской вечеринке регбийного клуба, и выжидает еще минуту за дверями помещения для допросов. Он слышит, как Лейвери монотонно бубнит, расспрашивая вновь и вновь об одних и тех же подробностях, и как подозреваемый невнятно отвечает ему на ломаном английском; Маттан не подозревает, что за ним следили больше недели. Инспектор поворачивает дверную ручку и распахивает дверь, его крупное тело будто вытесняет из комнаты свет. Выдержав эффектную паузу, он кивает Лейвери, тот бочком соскальзывает со стула, безмолвно уступая его.
В комнате душно, под мышками и между лопатками инспектора мгновенно проступает пот. Пауэлл выдергивает из розетки вилку обогревателя с двумя спиралями, стоящего у него под ногами, и проводит ладонью по своей лысой макушке. Сидящий напротив мелкий воришка Маттан не в меру задирист.
– Приветствую, – говорит Пауэлл, протягивая руку над фанерным столом.
– Приветствую, – эхом отзывается Маттан и сильно жмет ему ладонь.
– Давай-ка попросту, сынок. Мы
