Уроки нежности - Дана Делон

Я быстро взлетаю вверх по ступенькам. Мне нужно принять душ и постараться очистить от собачьей шерсти жакет…

Официальный ужин проходит в шале по всем правилам академии Делла Росса, несмотря на то что мы не в учебном заведении и уик-энд должен способствовать созданию уютно-дружеской атмосферы в коллективе. Все же серебристые колпаки поверх еды и официанты в белых перчатках настраивают на другой лад. Парни спускаются в рубашках, галстуках и пиджаках. Не в академической форме, но все же соблюдая деловой стиль. Девушки в блузках и элегантных платьях. Я вписываюсь в своей черной водолазке и юбке, и я единственная, кто не переоделся. Думаю, это бросается в глаза не только мне. Жакет необходимо постирать раз десять, чтобы избавиться от запаха мокрой собачьей шерсти… поэтому я благоразумно не надела его.

На столе белоснежная скатерть, а рядом с каждой тарелкой табличка с именем. Нас рассадили. Возможно, это к лучшему: не придется искать место, что в моем случае могло выйти довольно унизительно. Я оглядываю всех присутствующих. Луна осталась в нашей комнате, сославшись на плохое самочувствие. Ника – парня, который издевался сегодня надо мной в коридоре, – все еще не было. Остальные двадцать восемь студентов толпятся в зале с напитками в руках.

– Селин, не хочешь шампанского? – Мак-Тоули останавливает официанта и берет два длинных бокала с шипящей жидкостью. – Сегодня можно! – Она одаривает меня смешливой улыбкой.

– Спасибо, – благодарю я и забираю бокал у нее из рук.

Делаю маленький глоток – кислое, но приятное. Я впервые пью шампанское.

– Кого выискиваешь? – заговорщически шепчет Джоан. – Сама налюбоваться ими не могу: пиджаки, широкие плечи – глаз радуется.

Я едва не прыскаю шампанским.

– Смотрите-ка! – Джоан усмехается. – А вы, оказывается, стесняшка.

Она залпом допивает бокал, и что-то мне подсказывает, что он далеко не первый.

– Я посадила вас вместе. – Она легонько стучит по моему плечу и, весело хмыкнув, добавляет: – Двух собачьих супергероев.

Чувствую, как щеки покрываются алыми пятнами. Я искала в толпе Маунтбеттена, но как она догадалась? Или это столь очевидно? Уильям стоит напротив каменного камина с профессором Рошем. В его руках тоже бокал шампанского, вот только он наверняка не сделал ни единого глоточка. Бокал полон. Профессор что-то ему рассказывает, а Маунтбеттен лишь кивает. В приглушенном свете его волосы кажутся совсем белыми. Черная рубашка и вельветовый пиджак ей в тон подчеркивают мраморную кожу. Его шея напряжена. Волевой острый подбородок, точеные скулы, нос с маленькой горбинкой, густые брови, ресницы и самый невероятный в мире свинцовый цвет волос – строгая, завораживающая красота.

– Он правда красавчик. – Старушка Джоан одобрительно кивает. – И очень умный! – Она приподнимает указательный палец вверх. – Это самое главное.

– Кто? – лепечу я, надеясь все же ее одурачить.

– Сама знаешь кто, Селин. – Она посмеивается и хватает еще один бокал с серебристого подноса. – Сегодня гуляем! – весело провозглашает она и выпивает залпом половину. – Пойду пообщаюсь и с другими, а то начнут ревновать!

Она уходит, и я остаюсь стоять одна. Решаю до конца вечера не смотреть на Уильяма. Если Джоан что-то заметила, то Маунтбеттен и подавно. Он внимательный, анализирует каждую деталь. И все же мой взгляд скользит по нему мельком, и мы встречаемся глазами в разных углах комнаты. От волнения у меня сводит желудок. Классическая музыка доносится из колонок на потолке, слегка трещит огонь в камине, не смолкают гул голосов и смех, но все это остается на заднем плане. Его пристальный взгляд, читающий самые потаенные желания моей души, будоражит. Уильям слегка наклоняет голову набок, будто и сам пытается понять, что именно происходит между нами. Я же не знаю, не имею ни малейшего понятия. У меня нет слов, чтобы описать эту бурю и наваждение.

Неожиданно на все шале разносится ужасающий, пробирающий до костей крик. Я моргаю, будто выныривая из вязкого тумана, и резко поворачиваю голову в сторону лестницы.

– Там, там! – Луна, бледная как привидение, сползает по ступенькам. Ее лицо искажено страхом, глаза распахнуты, а руки дрожат. – Кровь! – У нее начинается истерика. Она обхватывает голову ладонями и, потеряв контроль над собой, начинает кричать. – Нет! Нет! – визжит она, бьет себя что есть силы. – Это была не я! Не я!

Этьен подбегает к ней первым, за ним следует Шнайдер, оба выглядят встревоженными. Этьен пытается схватить Луну за плечи, стараясь ее успокоить. Шнайдер растерянно оглядывается вокруг, не понимая, что происходит. Гойар берет девушку за руки, чтобы она не причиняла себе вреда, и мягко, но настойчиво приговаривает:

– Тише, тише.

Бен, стоящий рядом, выглядит потерянным. Его взгляд блуждает по лицам окружающих. Он не знает, как помочь, и лишь беспомощно смотрит на происходящее.

Я делаю шаг вперед, но чья-то рука останавливает меня. Я поднимаю голову и вижу рядом с собой Маунтбеттена. Как он тут оказался? Он качает головой, но не произносит ни слова.

Луна поднимает стеклянные, полные ужаса глаза на Этьена, ее лицо белое как полотно.

– Там, – дрожащей рукой указывает она вверх по лестнице, голос ее не слушается. – В мо-ей… – Она заикается и не договаривает.

В тишине, повисшей после ее слов, слышатся лишь приглушенные перешептывания. Студенты, как тени, толпятся на месте. Профессор Рош с потемневшим от волнения лицом поднимается к Луне и кладет ей руку на лоб:

– У нее жар.

Мак-Тоули, пытаясь поддерживать порядок, раздает четкие указания:

– Успокойтесь все! Нужно понять, что случилось.

Клодит, присев рядом с Луной, стараясь не показать волнения, спрашивает:

– Что произошло? Ты можешь нам рассказать?

Студенты продолжают шептаться, как испуганные воробьи, их лица полны страха и любопытства. В воздухе повисает напряжение, каждый готовится к худшему…

Луна испуганно оглядывает толпу, и ее взгляд останавливается на Маунтбеттене. Подбородок девушки дрожит с новой силой.

– В ван-ной, – шепчет Луна и зло растирает по лицу слезы. – Уилл… это не я. Там… в ванной…

Уильям расталкивает толпу и бежит наверх. Я следую за ним, ноги сами несут меня. И лишь на третьем этаже я замедляю шаг. Дверь нашей с Луной спальни открыта нараспашку. Делаю глубокий вдох и переступаю порог. В спальне темно, из ванной падает свет. Я вижу тень Уильяма, что тянется силуэтом по полу. Подхожу ближе, но он закрывает мне обзор своей широкой спиной. Я вытягиваю голову и заглядываю поверх его плеча. В ванной лежит Ник. Его запястья перерезаны. Вода окрасилась в нежно-розовый цвет.

Уильям снимает с себя пиджак и резким движением разрывает рубашку.

– Звони в скорую, – бросает он.

Но от увиденного я цепенею так, что не могу сдвинуться с места. Маунтбеттен лезет в обуви и в штанах в ванну, встает в воде на колени и пытается перевязать раны Ника.

– Ламботт! – кричит он, и его голос эхом отскакивает от стен. – Позови на помощь, позвони в скорую! – Он со всей силы стягивает тканью рубашки запястья Ника. Его мышцы напрягаются от усилий.

Я вся дрожу; бледное, почти голубое лицо Николаса вызывает ужас. Ощущение, что время остановилось.

В ванную комнату забегает Рош, за ним другие студенты.

– Скорая! Звоните в скорую! – орет профессор и сипло спрашивает: – Уильям, он живой?

Маунтбеттен кладет два пальца ему на шею и, поджав губы, кивает. Жив… Он все еще жив. А я будто в этой комнате, но в то же время далеко. В ушах звенит. На стене над ванной потекшими алыми буквами написано кровью: YOU ARE NEXT.

Дневник Люси

Лекарство от реальности

Отец Бена любил убегать от реальности. В его кабинете в тайном ящике можно было найти сокровища, при виде которых ни один фармацевт не останется бесстрастным. Особенно часто мы залезали в его тайник, когда проводили летние каникулы в особняке Шнайдеров на Лазурном Берегу. Особняк стоял на утесе, омываемом неспешными водами Средиземного моря. Его величественные стены, выкрашенные в кремовый цвет, отражали солнечные лучи, придавая всему зданию золотистое свечение. Внутри он поражал своей роскошью: высокие потолки с изящной лепниной, мраморные полы, сверкающие канделябры, расставленные по просторным залам, и антикварная мебель дороже, чем сам особняк. На стенах в их доме также висели картины известных художников, каждая из которых могла бы стать центральным экспонатом любого музея. Там пахло