Расскажу… - Ирина Петровна Мирошниченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это на меня произвело сильнейшее впечатление. Аж дух захватило. Потому что я это увидела впервые в жизни. Но, знаете, я продолжала петь. Отошла дальше, встала сразу же на сцену, чтобы стоять выше, «над»… Быть актрисой, которая над публикой на сцене, звездой под светом. На мне было очень красивое блестящее платье. Оно так горело. И я видела, что я им нравилась. Им хотелось, чтобы перед ними стояла звезда, прекрасная и далекая. Я подумала, что человеческие чувства очень хрупкие, трогательные и порой бывают смешными. Ведь ревность каждый из нас испытывал. И я, например, никогда не забуду.
Мой первый муж – писатель Михаил Шатров – очень меня любил. Я была абсолютно девочкой рядом с ним, хотя он был старше всего на девять лет. Но мне тогда казалось, что это очень много. Он был старше по опыту, по пережитому, по страданиям – у него была репрессирована вся семья – и у него уже была седина. Это было странно в его 29 лет.
И вот однажды мы были на какой-то премьере, выходим из театра (это было на площади Маяковского), идет актриса (не буду называть ее фамилию), вся такая вальяжная: «Ой, Миша, привет». И мне так: «Здрасьте». И вдруг мой Миша берет и покупает букет. И дает ей. А у меня цветы уже были.
У меня сердце упало куда-то вниз. Глупо, конечно, я понимаю. Но тогда обидно было, потому что я «единственная» и больше ни одной женщины не должно существовать. И возникло это паршивое чувство, гадкое, собственническое – ревность – на пустом месте. Хотя, как мне тогда казалось, совершенно не на пустом месте. Ну я, конечно, сдержалась, поскольку я воспитанная девочка. Но тут же надулась. Более того, мы сели в машину, едем, и он так: «Ну ты что? Она играла в моем спектакле. Я не мог иначе».
По идее, он, наверное, как вежливый человек правильно поступил! Но мне было безумно обидно. Потом он меня рассмешил, потом я поняла, что не права, потом мне действительно стало странно за себя, и этот эпизод, конечно, забылся. Но вот в этот миг, когда этот мальчик, прижав другого, хотел показать: «Это мое, не трогай», – я об этом вспомнила и в душе рассмеялась.
Так в мою жизнь вошли ночные клубы. Они были разные. Элитные, шикарные, прекрасные. И клуб «На бегах», и «Голдэн Пэлас», и клуб «Кристалл». Более того, я выступала в «Кристалле», и делала презентацию своего диска, устраивала свой день рождения. А еще у них была замечательная традиция: вот, скажем, мой знак зодиака Лев, и обязательно они собирали знаменитых людей под знаком именно этого Льва. И устраивали какое-то ночное действо и концерт. Приезжали все «львы» и выступали. И я тоже.
А когда у меня был юбилейный творческий вечер, я попросила всю замечательную команду актерскую, певческую, эстрадную. Они все приехали ко мне на праздник. Были и потрясающий Иосиф Давыдович Кобзон, и изумительная Лариса Долина, и группа «Премьер-министр», и Мурат Насыров, который был у меня на предыдущем юбилее, удивительно талантливейший человек, которого безмерно жалко, и замечательная группа «На-На». Собирались очень яркие, интереснейшие звезды и шефски отрабатывали. Это была очень красивая традиция в клубах. Не знаю, продолжается она сейчас или нет. Это было несколько лет назад. Клубы жили очень яркой интересной жизнью.
Еще на Красной Пресне есть какой-то клуб, не помню, то ли «Самолет», то ли еще какой-то, но специфический. Там собираются, что называется, нетрадиционники. Мне совершенно все равно. Потому что, повторяю, публика для артиста, если он действительно настоящий артист, едина. Он никогда не имеет права разделять ее на кланы, на ранги, на звания, на ценность с точки зрения богатства, на ценность с точки зрения интеллекта, потому что порой выступаешь на площадях, и это незабываемое впечатление. Выступаешь перед любой аудиторией. Твое мастерство, твой профессионализм и талант должны быть направлены только на то, чтобы, по большому счету, взволновало, запомнилось. То, что ты делаешь, должно нравиться людям. Ты должна достучаться до их сердец в любом состоянии, простите, даже в пьяном. Даже в агрессивном. Даже в нелюбимом. Даже, если они тебя не знают.
Потому что, еще раз повторю, публика и люди для артиста всегда едины. Они все должны быть прекрасным зрителем. Они должны быть его зрительным залом. Он должен в этот день завоевать, покорить, порадовать, увести ввысь, как угодно.
Так вот, еду я на Красную Пресню. Со мной всегда помощница. Всегда кто-нибудь, кто везет костюмы. Никогда я не выхожу выступать в чем есть. Всегда концертный костюм, куда бы я ни ехала. На интервью, на телевизионную передачу, на концерт, в ночной клуб, на завод. Все с ног до головы на мне концертное. Разных направлений. Разных модификаций, но тем не менее.
И со мной обычно едет помощница-костюмер. Такая у меня тогда была чудная Наташенька, ну большой ребенок. Живет с мамой. Сейчас она костюмером работает на телевидении, а так она начинала со мной. Хотя она была химик в прошлой жизни. Как бы «до» вообще. Я дружила сначала с ее мамой, потом мама ее говорит: «Может, ты мою Наташку куда-то пристроишь?» Так она стала моей помощницей. Отглаживала мне костюмы – все должно быть с иголочки. И на плечиках в целлофановом мешочке мне приносила.
Наташенька абсолютно не знает жизни, обожает собак (у нее две или три собаки), о которых она с утра до вечера может рассказывать, как она им трет морковку, какие витамины дает, как их кормит. В общем, у нее свой мир – это мама, книжки, кофе, собаки, костюмы, тряпки, очки. Какая-то немножко не от мира сего. Другая.
И этот большой ребенок сопровождает меня в ночной клуб под названием не помню каким, со специфической аудиторией. Я в этом клубе никогда не была. Огромный ангар. Темно. Гремит музыка. Лучи света. Толпы народа. Все это шумит-гудит, танцует, орет. И по центру мы видим постамент из
