Девять веков юга Москвы. Между Филями и Братеевом - С. Ярославцева

Наше Зюзино (Чермнева стана Московского уезда) в те же годы было предположительно продано тем же Яковом Зюзиным стрелецкому голове Федору Челюсткину[189]. А прежде получил во владение это сельцо, скорее всего, отец Якова – Василий Григорьевич Зюзин. С него и начнем рассказ.

Герб рода Зюзиных

Зюзины вели свое родословие от черниговского боярина Федора, убитого в 1246 г. в Золотой Орде при царе Батые вместе со своим князем Михаилом Всеволодовичем Черниговским. После гибели в Орде Михаил Черниговский и его боярин Федор были причислены к лику святых и широко почитались в Московском государстве[190]. Как сообщается в Тверской летописи, в Чернигов Федор прибыл из Италии: «Властодержатель Греческого града Сардиния иже Средиц нарицается именем Феодор в древнейшие времена по случаю завоевания сего города Болгарским царем Иоанном Асаном переселился во Угры, а потом в Чернигов к великому князю Михаилу Всеволодовичу и почтен боярскою почестью»[191].

Сын боярина Федора, Борис, по прозвищу Половой, прибыл в Тверь, по всей вероятности, до 1263 г., когда тамошним князем был Ярослав Ярославич, брат всем известного Александра Ярославича Невского, бывшего на великом княжении во Владимире в 1263– 1272 гг.[192] И Борис Федорович, и сын его Федор Борисович были в Твери боярами. Сын Федора Михайло Шетен, и сын Михайлы Константин Шетнев, и сын Константина Иван Шетнев – три поколения подряд! – были в Твери тысяцкими. У тысяцкого Ивана Константиновича Шетнева были сыновья: старший Андрей, по прозвищу Зуза, и младший Афанасий. Кстати, в древности в русском языке не было йотированных звуков, и прозвание Зуза лишь много позже стало произноситься и записываться мягко – Зюзя.

В славянском божественном пантеоне известен белорусский бог зимы Зюзя, описанный Древлянским, – низенький длиннобородый старик в белой одежде, босой, без шапки, с железной булавой. 31 декабря он трясет землю булавой, ему приносят в жертву кисель или кутью и просят не губить посевы. Это тот же Мороз, которого восточные славяне представляли низеньким длиннобородым старичком (либо, наоборот, могучим мужем или старцем), который бегает по полям и стуком вызывает морозы, подобно кузнецу сковывая реки и землю. В сказках Мороз испытывает и награждает (подобно Яге) пришедшего в его ледяную избушку. Зюзя порой помогает людям, предупреждая о грядущих морозах[193].

Позже «зюзей» стали называть замерзшего или сильно промокшего человека, который от холода не может ни двигаться, ни говорить, зато много пьет чаю или других согревающих напитков. Различные нюансы этого понимания распространились по Руси. И в словарях разных областей смысл этого слова звучит по-разному: сильно промокший; много и жадно пьющий чаю, квасу, меду; вялый, нерасторопный, смирный человек[194]. Третье понятие, по-моему, ближе всего к реальности. Младший брат Афанасий Шетнев после взятия Твери Москвой при великом князе Тверском Иване Ивановиче Молодом был признан боярином и назначен тиуном и наместником на Галиче. От него пошли Шетневы. А смирный Андрей Зуза не заслужил больших чинов, но зато у него было восемь сыновей, от которых и пошли все зюзинские линии.

Старший сын Андрея, Василий Зюзин «с братьею в Литву с своим государем с Великим Князем Михайлом Борисовичем Тверским изъехали». Он входил в состав малой дружины последнего великого князя Тверского Михаила Борисовича, который бежал в Литву 11 сентября 1486 г., когда великий князь Московский Иван III взял Тверь, ликвидировал Тверское великое княжение и присоединил ее земли к Москве[195].

Со слов Василия Григорьевича в деле по его местничеству с окольничим Федором Нагим, самом раннем из сохранившихся местнических дел (1576 г.), можно судить, что Зюзины, служа при князе Михаиле Борисовиче, занимали важные места и в Литве. Да и сам Василий Григорьев сын Зюзин был в Литве у одного дела с Остафием Воловичем (известным магнатом и деятелем того времени, подпись которого постоянно фигурирует в западнорусских актах). Возможно, Зюзина назначили вторым, с чем он не согласился, не желая быть меньше Воловича, и уехал в Москву[196].

Василий Григорьев сын Зюзин появился на Москве, приехав из Литвы, вероятнее всего, в конце 1540-х гг. Сколько ему было лет тогда? Не более двадцати. Служить в те времена начинали в 14–15 лет, и за 5 лет родовитый дворянин при особом рвении мог достичь определенного положения, чтобы иметь основание отстаивать свои позиции, свое место в служебной иерархии.

Боярские распри. Детство Ивана IV

В январе 1547 г. 16-летний великий князь Московский Иван Васильевич венчался на царство, в марте женился на боярышне Анастасии Романовне Юрьевой-Захарьиной. А в конце июня, после крупного пожара, спалившего множество построек и погубившего несколько тысяч людей, в Москве вспыхнул мятеж. Толпа выволокла из собора дядю царя Ю.В. Глинского и растерзала его. «Чернь скопом» двинулась в село Воробьево, где находился тогда в загородном дворце царь с молодой женой, и потребовала выдать на расправу бабку царя Анну Глинскую, обвиняя ее в поджоге. Ивану с большим трудом удалось утихомирить толпу. Он объявил, что бабки Анны нет в Воробьеве. Мятеж, несомненно, подстрекаемый Захарьиными, покончил с властью Глинских и привел в правительство новых родственников-временщиков. В стране начались реформы и установилось некоторое политическое равновесие и затишье[197].

В начале 1549 г. царь сформировал новое правительство, которым руководила Ближняя дума, или Избранная рада. Во главе Думы находился костромской дворянин Алексей Адашев с помощниками – дьяком Посольского приказа И. Висковатым и священником придворного Благовещенского собора, духовником царя Сильвестром. По их совету Иван IV созвал в 1549 г. первый на Руси Земский собор, а в 1550 г. был утвержден новый Судебник. Многие реформы, проводимые на Руси новым царем, были направлены на укрепление государства и ликвидацию пережитков удельной эпохи.

Прибывший из Литвы Василий Григорьев сын Зюзин поселился не в Твери, а с родственниками, которые жили в Суздале. Там он и начал служить в числе прочих детей боярских. Вероятно, именно тогда составляли Тысячную книгу, которая датируется историками 1550 годом. В ней были записаны 1000 лучших, которых царь пожелал поселить поблизости от Москвы, выделив им в Московском уезде поместья, чтобы их быстрее можно было привлечь к исполнению ответственных военно-служилых поручений. В Тысячную книгу были вписаны сыновья родного брата деда Василия Андреевича Зюзина – Григория Андреева сына, по прозвищу Страдник. Они были вписаны как дети боярские третьей статьи одной строкой: «Бахтеяр, Беляница, Стрет, Иванис, Мисюр Страдниковы дети Зюзина»[198]. Среди них только старший Бахтеяр, судя по всему, отъезжал в Литву, но, вероятно, вернулся на Москву раньше племянника Василия.

Григорий был вторым сыном Андрея Зузы. И Страдниковы сыновья приходились Василию Григорьеву сыну Зюзину родными дядями. Однако он был старшим сыном, и отец его, и дед были старшими в роду. Андрей Зуза тоже был старшим сыном.

В те годы достижения младших в семье только увеличивали достоинство старших братьев. Тверской боярин Афанасий Шетнев, младший брат Андрея Зузы, оставшись на Москве, сохранил свои тверские поместья и боярское достоинство и даже стал тиуном и Галицким наместником. И это было основанием для старшего в роду, его правнука В. Зюзина, требовать соответственно высокого места для себя как боярского правнука, чтобы не уронить честь рода. Впрочем, он и среди родственников как старший в роду был выше местами даже своих дядей Бахтеяра и Иваниса (последний позже, в 1576 г., участвовал в качестве свидетеля в выяснении ситуации в местническом деле Василия Григорьева сына Зюзина)[199].

В Тысячную книгу Василий Зюзин не попал: видно, не успел показать себя как лучший. Но немного позже, в 50-х гг. XVI в., составлялся документ, получивший среди историков название «Дворовая тетрадь», с перечнем государева двора (т. е. тех лиц, которые служили в государевом дворе и из которых брались основные кадры армии, правительства и т. п.). В «Дворовой тетради» в третьей статье детей боярских из Суздаля были вписаны не только вышеупомянутые дяди, но и следом за ними Василий Григорьев сын Зюзин. Причем Василий вписан был еще один раз – как «нововыезжий» из Твери, с пометкой «в Суздале». Его литовское отсутствие не отмечено и, как видно, в дальнейшем в вину ему не ставилось – вероятно, потому, что в Литву бежал не он сам, а его дед Василий Андреевич. Василий же, родившись в Литве, вернулся в Москву, чтобы служить московскому государю.