Мир неземной - Яа Гьяси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я сама попросила Реймонда предупреждать меня всякий раз, как захочу почесаться, но это не мешало мне невероятно злиться на него всякий раз, когда он выполнял мою просьбу. «Не говори мне, что делать. Это мое тело», – кричал на него мой разум, но рот произносил: «Спасибо».
– Может, тебе к доктору сходить, – предложил Реймонд однажды, пока я запивала бенадрил апельсиновым соком.
– Зачем? Он скажет то, что я уже знаю. Носи перчатки, мой руки, бла-бла-бла.
– Бла-бла-бла? Да ты раздираешь себе ноги во сне.
Реймонд ел нормальный завтрак – яйца с тостами, кофе. Он предложил мне кусочек, но в те дни я вечно куда-то торопилась. Некогда есть, нельзя терять время.
– Знаешь, для аспиранта медицинского училища ты действительно странно относишься к врачам и медицине, – заметил Реймонд.
Он имел в виду тот случай несколько месяцев назад, когда из-за особенно тяжелого случая стрептококковой ангины врач в клинике неотложной помощи прописал мне гидрокодон в дополнение к обычным антибиотикам. Реймонд отвез меня за лекарством в аптеку, но, когда мы вернулись домой, я смыла обезболивающие в унитаз.
– Иммунная система большинства людей прекрасно справляется с раздражителями сама. Избыточный рецепт – огромная проблема в этой стране, и если мы не берем на себя ответственность за свое здоровье, то становимся уязвимыми для всевозможных манипуляций со стороны фармацевтических компаний, которые наживаются на том, чтобы не давать нам выздороветь и…
Реймонд вскинул руки в знак капитуляции.
– Просто если врач прописывает хорошие таблетки, чего бы их не принять?
Хорошие таблетки. Я ничего не сказала Реймонду. Вышла из дома, села в машину и поехала в лабораторию, изнывая от зуда.
~
После первого года обучения в аспирантуре я стала осторожнее в обращении с мышами. Чаще мыла руки. Никогда не прикасалась к своим глазам. У меня редко возникали серьезные реакции, вроде тех, с которыми я сталкивалась, когда считала себя неуязвимой, но все равно после часов общения с мышами в конце каждого дня мне становилось немного хуже.
Да и само мое торчание в лаборатории меня напрягало. Работа продвигалась неспешно, малейшие изменения занимали кучу времени, и иногда я задавалась вопросом – а в чем смысл?
Эти слова стали моим рефреном. Особенно при наблюдении за одной из мышей. Грызун безнадежно подсел на «Эншур», жал рычаг так часто, что от ожидания спонтанных ударов тока у него развилась психосоматическая хромота. Тем не менее он продолжал ковылять к рычагу, жал, жал и жал… Скоро ему предстояло стать одним из подопытных, которых я использовала в оптогенетике, но пока я наблюдала, как бедняга повторяет свои обреченные действия с этой прекрасной чистой, обманчивой надеждой наркомана, надеждой, которая шепчет: «На сей раз все будет по-другому. На этот раз я все сделаю правильно».
«Какой в этом смысл?» Этот вопрос отделяет людей от прочих животных. Наше любопытство вызывает все: от науки и литературы до философии и религии. Когда в ответ говорят: «Бог так управил», мы можем обрести утешение. Но что, если ответ на этот вопрос – «Я не знаю» или, того хуже, – «Никакого»?
Глава 24
Согласно исследованию, проведенному в 2015 году Т. М. Лурманном, Р. Падмавати, Х. Таруром и А. Осей, шизофреники в Индии и Гане слышат голоса более доброжелательные, чем голоса шизофреников в Америке. В ходе эксперимента ученые опросили шизофреников, живущих в Ченнаи (Индия), Аккре (Гана) и Сан-Матео (Калифорния). Исследователи обнаружили, что люди из Ченнаи и Аккры описали свой опыт общения с голосами как положительный. Они также распознавали голоса как человеческие, например голоса соседа, или брата, или сестры. Напротив, ни один из участников из Сан-Матео не определил свой опыт как положительный. Их словно бомбардировали резкими, полными ненависти словами.
– Смотри, сумасшедший, – сказала мне тетя в тот день в Кумаси так небрежно, как если бы говорила о погоде. Море людей в Кеджетии не расступалось перед ним, не убегало в страхе. Если присутствие того человека сравнить с погодным явлением, на ум приходило облако на ясном небе. Не торнадо; даже не шторм.
~
Мама часто рассказывала нам с Нана о призраке, который регулярно посещал квартиру ее кузины в первые дни жизни в Соединенных Штатах: «Я выключала свет, а он снова его включал. Он перемещал посуду, перетряхивал комнату. Иногда я чувствовала, как он прикасается к моей спине, словно веником по коже провели».
Мы с братом смеялись. «Призраков не существует», – сказали мы, и мать упрекнула нас, что мы стали насквозь американцами, то есть ни во что не верим.
– Погодите, вот сами встретите и узнаете.
~
Призрак, которого видела моя мать, появлялся только тогда, когда ее кузина отсутствовала в квартире, что происходило довольно часто, поскольку та училась на дневном отделении и подрабатывала в курином ресторанчике. Моя мать изо всех сил пыталась найти работу. Чаще всего она сидела дома одна с маленьким Нана. Ей было скучно. Она тосковала по Чин Чину и столько раз звонила ему, что кузина, увидев счета, пригрозила ее выгнать. Родственница выдвинула два правила: не обходись мне слишком дорого и больше не рожай. Мать перестала звонить в Гану, оставив свою половую жизнь по ту сторону океана. Примерно в это время она и начала видеть призрака. Когда мама рассказывала нам обоим истории, то говорила о нем с любовью. И пусть незваный гость расстраивал ее своими выходками, ей нравилось это прикосновение к спине, нравилось чье-то общество.
~
Я прочитала исследование Лурмана в тот день, когда оно было опубликовано в Британском журнале психиатрии, и не могла перестать о нем думать. Что меня поразило, так это качество взаимоотношений между участниками из Ганы и Индии и голоса, которые они слышали. В Ченнаи люди слышали членов семьи, в Аккре – Бога. Вероятно, участники оценили переживания как положительные, потому что воспринимали голоса как настоящие – настоящего живого бога, родных и близких.
~
Мама прожила со мной около полутора недель, когда мне пришло в голову попробовать еще кое-что. Перед тем как уйти утром на работу, я приносила ей тарелку супа и стакан воды и некоторое время сидела с ней и водила рукой по тому участку кожи, который оставался не закрыт одеялом. Если мне хватало смелости, я слегка стягивала одеяло, чтобы погладить ее по спине, сжимала руку мамы, и иногда, несколько драгоценных раз, она отвечала на пожатие.
– Смотри, ты становишься мягкотелой, как американка, – сказала мать однажды.
Она лежала ко
