Куколка - Джон Фаулз

В: Назавтра вы свиделись?

О: В том же самом месте. Я уж успел переговорить с мистером Топэмом насчет подмены. Поначалу я вроде как тушевался…

В: Конечно, чтоб выморщить побольше денег?

О: Вы упорно заблуждаетесь во мне, сэр.

В: Как вы — избегаете роли наймита в уголовном преступленье. Амуры амурами, Лейси, но официальное опекунство — совсем иное дело. Не говоря уж об том, что отец вправе искать сыну партию по своему усмотренью. Будет. Дальше.

О: Я испросил подробностей об нем самом и его обстоятельствах. Мистер Бартоломью вежливо отклонил мою просьбу — дескать, для меня же так будет лучше. В случае огласки чем меньше я знаю, тем меньше с меня спрос. Всегда могу сказать, что не ведал об его истинных целях и прочее.

В: Его подлинным именем вы не интересовались?

О: Совсем запамятовал, сэр: еще прежде он уведомил, что по тем же причинам скрывается под вымышленным прозвищем. Мне понравилось, что он не пытался меня обмануть.

В: Вам не показалось, что манеры его далеки от манер провинциала?

О: Должен ли я так понимать?..

В: Не надо ничего понимать. Отвечайте на вопрос.

О: В ту пору — нет, сэр. Он сказал, что слегка приноровился к столичным замашкам.

В: Позже ваше мненье изменилось?

О: Возникли сомненья, сэр. В нем проглядывала этакая самоуверенность, а еще раздраженье от вынужденной роли. Я догадывался, что передо мной не просто помещичий сынок, но не смекнул, кто ж он взаправду.

В: Хорошо. Продолжайте.

О: Я захотел еще раз услышать подтвержденье тому, что обязательства мои закончатся в означенном им месте, а планы его не предусматривают никакого насилья.

В: Он вас заверил?

О: От души. Сказал, поклянется на Библии, коль мне угодно.

В: Переходите к сговору.

О: Он пожелал, чтоб мы отправились через неделю, то бишь в следующий понедельник, двадцать шестого апреля, а стало быть, в канун, об чем вы, несомненно, помните, венчанья Его Высочества принца Уэльского с принцессой Саксен-Готской. Мистер Бартоломью полагал, что в шумихе событья наш отъезд будет менее заметен. Значит, я — лондонский купец, он — мой племянник под именем мистер Бартоломью, и едем мы с целью…

В: Я знаю. Навестить мнимую бидефордскую тетушку.

О: Так точно.

В: Он говорил, что за ним следуют шпионы?

О: Прозрачно намекал, ничем не подтверждая, — мол, есть те, кто не пожалеет сил, дабы расстроить его планы и разлучить с возлюбленной.

В: По-вашему, он подразумевал своих родных иль опекуна юной леди?

О: Думаю, первых, сэр. Как-то раз мистер Бартоломью обмолвился об старшем брате, кто отцу ни в чем не перечит. Они так отдалились, что почти не разговаривали.

В: Охлажденье было вызвано тем, что брат беспрекословно подчинялся отцовской воле?

О: Тем, что и для него богатство иль заманчивое поместье были превыше любви.

В: Вы еще ничего не сказали об Фартинге и горничной.

О: Встал вопрос об моем слуге. Мистер Бартоломью спросил, нет ли на примете верного человека, чтоб был сметлив, способен разыграть роль, а в дороге защитить от разбойников и прочее. Один такой пришел мне на ум.

В: Кто такой?

О: Уж в сем-то он еще безгрешнее.

В: Что значит «уж в сем-то»?

О: Мы познакомились, когда в театре Друри-лейн он служил привратником. Позже его погнали за нерадивость. Шибко выпивал, что в нашем ремесле, увы, не редкость.

В: Тоже актер?

О: Одно названье. Изредка ему давали рольки шутов и лакеев — кое-какой навык в фиглярстве имелся. Родом он из Уэльса. Однажды в шекспировском «Макбете» сыграл Привратника — хворь всех повыкосила, никого лучше не нашли. Исполнил сносно, мы уж было хотели и дальше его ангажировать. Но если роль чуть больше «кушать подано», он, даже тверезый, вечно путал текст.

В: Его имя?

О: Дэвид Джонс.

В: Значит, с первого мая вы его не видели?

О: Нет, сэр. Если уж точно, с вечера накануне. Без нашего ведома ночью он смылся.

В: И уже не сопровождал ни вас, ни мистера Бартоломью?

О: Никак нет.

В: Давайте-ка уточним: с тех пор вы его не видели, ничего об нем не слышали и вестей от него не получали?

О: Честью клянусь! Дней десять назад случайно я встретил его хорошего знакомца и справился об нем, но тот уж четыре месяца его не видел.

В: Вам известно, где он квартировал?

О: Чаще всего в захудалой гостиничке на Берик-стрит; пару раз я туда заглянул, но там он не появлялся.

В: Ведь мы говорим об Фартинге?

О: Ну да. Сбегая, он оставил записку — мол, хочет повидать матушку. В Уэльсе. Как-то раз Джонс обмолвился, что в Суонси она держит затрапезный кабак, но не знаю, правда ли сие и был ли он там. Больше ничем помочь не могу.

В: Стало быть, вы его наняли?

О: Я привел Джонса к мистеру Бартоломью, и тот его одобрил. Малый он крепкий, выглядит молодцевато, умеет обращаться с оружием и лошадьми — в общем, его взяли. Однажды в «Вербовщике» мистера Фаркера{99} он получил роль сержанта-пьяницы, неудержимого пустобреха, в коей сорвал незаслуженные аплодисменты, ибо еще до начала спектакля был в стельку пьян — ему играть-то ничего не пришлось, да он бы и не смог. Было решено, что подобный типаж сгодится для нашей затеи.

В: Сколько ему положили?

О: За все десять гиней, расчет в конце, чтоб не пропил. Одну монету вперед — на прожитье.

В: Но вы с ним так и не рассчитались?

О: Нет, сэр. Говорю же, выдал лишь задаток. Непостижимо, что он сделал ноги, не дождавшись выплаты.

В: В детали его посвятили?

О: Он знал только, что поездка тайная, под вымышленными именами. Амурное дело.

В: Не возражал?

О: Ничуть. Поверил на слово, что ничего дурного не затевается. Он задолжал мне услугу.

В: Чем же вы его услужили?

О: Ну как, дал заработать. А то еще пристроил на место, когда его поперли из привратников. Иногда ссужал деньгами. Он больше лодырь, чем жулик.

В: Что за место?

О: Кучером к покойной миссис Олдфилд. Но вскоре его рассчитали — не просыхал. С тех пор жил что в рот, то и глот: какое-то время служил писцом у нотариуса, потом мойщиком окон, носильщиком — кем только не был. Голь беднее лохмотья.

В: Видно, тот еще прощелыга.

О: Как говорится, роль на него писана: бахвал первостатейный, язык что помело. Дик безъязыкий, а малый вроде Джонса, решили мы, уболтает любые подозренья, какие вдруг возникнут на постое. По виду шалопут, но даже пьяный знает, про что держать рот на замке. Не олух и не бесчестнее других.

В: Хорошо. Теперь об горничной.

О: Забыл сказать, мистер Бартоломью уведомил, что с нами едет девица, но я увидел ее только в Стейнсе. Мол, та самая барышнина конфидентка, кою за усердье уволили. Мистер Бартоломью пристроил ее в Лондоне, а теперь она воссоединится с прежней хозяйкой. Поначалу я к ней особо не приглядывался — служанка и служанка.

В: Ее представили Луизой? По-иному не величали?

О: Нет, сэр, других имен не слышал.

В: Не показалась ли она изнеженной и надменной?

О: Ничуть, сэр. В повадке тихая и скромная.

В: Однако хорошенькая?

О: Прелестные глазки, сэр, а что еще надо? Вдобавок учтива, когда осмелится заговорить. Я б назвал ее миловидной, однако, на мой вкус, слишком тоща. Но, скажу я вам, есть большая загадка и в ней, и в слуге господина.

В: А что он?

О: Не говоря уж об природных изъянах, таких слуг я не встречал. Когда впервые его увидал, я б не принял его за лакея, ибо ливреи он не носит. Взгляд дурной, и вообще держится так, словно не бывал в приличном обществе и не питает почтенья к господам. За всю поездку ливрею он так и не надел и выглядел больше крестьянином иль бродягой-ирландцем. Всех дичился, кроме хозяина и служанки. Но то еще не самая загадка, было что и почуднее.

В: О том после. Вернемся к путешествию. Всем заправлял мистер Б.?

О: В том, что касалось маршрута. Он опасался людной бристольской дороги, полагая, что дядюшка мог поставить сторожевых у Мальборо иль Бристоля. Оттого мы взяли на юг — вроде как до визита к бидефордской сестрице справить кое-какие дела в Эксетере.