Проклятие рода Плавциев - Данила Монтанари

Так что же, Секунд казнен за какое-то преступление, о котором никто ничего не знал? А Аттик за что? На руке, объеденной муренами, остались следы не только рыбьих зубов, но и крепкого и острого лезвия.

Вся эта загадочная история, подумал он, полна животных: хищники, ревевшие по ночам, жужжащие комары, страшные рыбы, рычащие собаки… Осторожно, собака!

Животные — не убийцы, говорил Секунд, и зловещая постановка с цаплей оказалась, по сути, последней насмешкой над несчастным любителем птиц! Должно быть, удар бедняге нанесли действительно неожиданно. И сделал это тот, кого Секунд совсем не опасался. Будь у него хоть малейшее подозрение, он, по крайней мере, попытался бы защититься.

Аттик тоже, между прочим, отличался достаточно крепким сложением. И нет сомнения, что, прежде чем сбросить в садок, его оглушили. Однако на теле не обнаружено следов удара. Выходит, его опоили каким-то снотворным?

Аврелий вспомнил тысячи разноцветных пузырьков в лаборатории Плаутиллы и содрогнулся. Дочь Гнея, его третий ребенок, как опытный травник изготовлявшая разные травяные экстракты, конечно же умела создавать и успокоительное питье, и ядовитое…

Сенатор осторожно двинулся по саду в поисках какого-нибудь ядовитого растения: цикуты, белены или смертоносных редких грибов, скрывающихся под безобидным кустом тимьяна.

Женщины застали его сидящим на корточках и нюхающим соцветие руты.

— Нравится? Мы используем ее для ароматизации вина. Кое-кто считает, что она усиливает любовное влечение. А на самом деле она ядовита, если принимать в больших дозах, — просветила его Плаутилла, пока Помпония нюхала другие травы.

Аврелий не сомневался, что при этом его подруга явственно слышала звон сестерциев, в которые намеревалась превратить их.

Пышнотелая матрона направилась к термам, желая немедленно испытать на себе удивительные грязи, способные мгновенно омолодить ее на добрый десяток лет.

— А мы сейчас пойдем и поговорим о приданом. Теперь оно должно стать довольно солидным! — воскликнула Плаутилла с неуместным оживлением.

— А ты не боишься умереть, как твои братья? — спросил патриций, удивленный таким равнодушием.

Плаутилла побелела:

— Что ты хочешь сказать?

— Помнишь старое пророчество? Ты ведь тоже дерево в саду. Если что-то верно в этом предсказании… — проговорил Аврелий.

— Боги, они могли бы убить и меня, я и не подумала! О, Аврелий, мне страшно! — вскричала она, бросаясь ему на шею.

Сенатор ласково погладил ее по голове, пытаясь успокоить.

— Аврелий, — простонала Плаутилла. — Как бы я хотела вернуться на десять лет назад!

— Но как? — ласково ответил патриций. — У тебя теперь есть Семпроний Приск, и ты скоро станешь настоящей римской патрицианкой!

— Да, я стану женой патриция, и мои сыновья будут заседать в курии. Мне не важно, что он женится на мне из-за денег, я все равно постараюсь быть ему хорошей, преданной женой.

— Не сомневаюсь, так и будет, — ответил сенатор.

— Аврелий, помоги мне, я уже не молода, за плечами два неудачных замужества. Я радовалась жизни, не слишком задумываясь о будущем, и ни о чем не жалею. Но с некоторых пор все складывается не так хорошо, как прежде. Помнишь, как легко мне было подцепить на крючок любого мужчину? Ты тоже попался, между прочим. А сегодня, глядя на себя в зеркало, я боюсь увидеть морщинки под белилами и с тревогой рассматриваю щеки — вдруг они обвисли? Еще несколько лет, и я стану старой и одинокой. Знаешь, я уже завидую подругам, над которыми раньше смеялась, завидую преданным супругам, живущим без всяких причуд, озабоченным только будущим своих детей… Но теперь все у меня будет иначе. Я просто не могу умереть сейчас, сейчас, когда хочу выйти замуж, иметь настоящую семью, детей, может быть…

— Не бойся, Плаутилла, я здесь, чтобы помочь тебе. С тобой ничего не случится, я позабочусь о твоей безопасности, — попытался успокоить ее сенатор, но женщине словесных утешений оказалось мало.

— О, Аврелий, не оставляй меня, побудь со мной этой ночью! — взмолилась она, совершенно перепуганная.

— А что сказал бы Семпроний? — напомнил ей сенатор. — Мне кажется, это не лучшее начало для нового брачного союза.

— Наверное, ты прав, и все же… И все же, на что мне этот муж, если меня убьют? — сказала она, шмыгнув носом.

Патриций, хорошо зная по собственному опыту, как легко с Плаутиллой перейти грань между отношениями чисто дружескими и другими, гораздо более близкими, прервал разговор:

— Постараемся, чтобы этого не произошло. Идем!

Вскоре после разговора с Плаутиллой Аврелий отправился в просторную библиотеку. Здесь стояли широкие ложа, на которых можно было с удобством читать и предаваться размышлениям. Огромных размеров армарии[49] из ценных пород дерева, с резными ажурными створками, разделенные на десятки и десятки ячеек — для каждого тома своя, — снизу доверху закрывали все стены комнаты, в торце которой открывалась большая полукруглая веранда.

Папирусные свитки на палочках из слоновой кости, отделанных черепаховыми накладками, выступали из шкафов, оказываясь прямо под рукой у читателя. Время от времени длинный ряд свитков прерывался какой-нибудь статуэткой или вазой.

Аврелий, заядлый коллекционер, сразу же заметил старинную голубку из дутого стекла, стоявшую рядом с массивным скарабеем из порфира. Замечательное помещение, удовлетворяющее самому взыскательному вкусу. Сенатор с иронией подумал, а читал ли кто-нибудь из обитателей дома эти драгоценные папирусы или же они служат лишь украшением?

Так или иначе, один усердный читатель тут все же был, причем настолько увлеченный, что даже не заметил постороннего.

Когда Аврелий дал о себе знать легким покашливанием, молодой человек оторвал взгляд от свитка и тотчас нервным движением убрал зажим, державший папирус.

— Что читаешь, Сильвий? — спросил заинтригованный патриций, стараясь как бы невзначай заглянуть в папирус.

— Хозяин разрешил мне приходить сюда, когда никого нет, — оправдывался смущенный юноша, суетливо собирая свои вещи, словно ребенок, которого застали, когда он забрался в шкаф с едой. В спешке он уронил писчее перо, и оно покатилось по полу прямо к сандалиям сенатора. Улыбнувшись, Аврелий поднял его и осмотрел затупившийся кончик.

Сильвий недоверчиво взглянул на Аврелия: с каких это пор римский сенатор знатнейшего рода поднимает писчее перо, выпавшее из неловких рук слуги?

— Ничего страшного. Можешь заточить, — успокоил его Аврелий. — А, Эрон![50] Это интересно! Вижу, ты разбираешься в механике… Ты так поспешно стал прятать свиток, что я решил — наверняка наслаждаешься какой-нибудь любовной поэмой! — пошутил сенатор и как бы случайно бросил взгляд на лежавший на столе лист. — Хорошая машина, я видел такую в Египте.

— Жрецы используют подобные устройства, чтобы обманывать людей, заставляя их верить, будто обладают сверхъестественной силой, — заговорил юноша.

— Совершенно верно, — согласился Аврелий. — «Бог Амон, — взывают они, — покажи нам свою власть, свою волшебную силу, открой двери храма!» А рабы тем временем разводят огонь под котлом с водой в подземелье, — объяснил он, указывая на чертеж. — Давление пара приводит в движение сложную систему шкивов, которые поворачивают створки на петлях. Дверь открывается сама, словно по волшебству, и верующие спешат умножить свои приношения, крича о чуде.

— Во времена фараонов эти мошенники даже запугивали простой народ предсказаниями о затмении солнца! — улыбнулся Сильвий.

— Ты многое знаешь для своих лет, — с удивлением отметил Аврелий. — А знакома ли тебе работа Эрона об автоматах?

— Нет, но я очень хочу прочитать ее! — Глаза юноши загорелись. — Никто еще до конца не использовал возможности механизмов, чтобы облегчить труд людей…

— На самом деле это всего лишь шутки, которыми хорошо удивлять в театре, — пояснил сенатор. — У меня самого есть великолепные водяные часы, которые исполняют мелодию каждый час.

— Неправда, это вовсе не забава! — возразил Сильвий, осмелившись прервать его. — Если вот такой механизм, как этот, установить на мельнице или на прессе для отжима масла…

Аврелий покачал головой:

— Достаточно нескольких рабов или пары мулов, чтобы толкать жернов. Глупо тратить деньги на подобный механизм, когда рабочие руки стоят так дешево.

— Но как же ты не понимаешь? Рабы тогда просто не будут нужны! — воскликнул молодой человек и сразу же пожалел, что сказал лишнее.

Сенатор посмотрел на него долгим, внимательным взглядом:

— Объясни получше.

— Да нет, я… — смутился Сильвий.

— Что это за чертеж ты делаешь? — настаивал Аврелий.