Очерки жизни и быта нижегородцев XVII-XVIII веков - Дмитрий Николаевич Смирнов

Один из уцелевших в архивах договоров государства с нижегородским бортником имеет такое содержание: «Лета 7120 (1613) ноября в 30 день окольничий и воевода кн. Василий Андреевич Звенигородской да дьяк Василий Семенов дали на оброк в Куземинском ухожае в новодель (впервые) знамя «топор» заволжскому бортнику деревни Сошники Фомке Ондрееву для того: в нынешнем во 120 году бил челом он, Фомка, и сказал, чтоб ему дати в Куземинском ухожае меру: с верхней стороны межа Печерского монастыря вотчина, по Горелую гриву, а с нижней стороны межа на Ватомскую вотчину монастыря, по Синцову деревню да по Собчинский исток, а попереч — по Капустин Бор,[29] знамя «топор», а оброку с него взяти четверть пуда меду да пошлины… И будет так, как Фомка бил челом, льготы ему дано на три года, а впервые ему тот оброк заплатить на срок на рождество Христово в 121 году, да вперед ему тем знаменем владети и оброк платити на тот же срок на рождество Христово с товарищи вместе…».

Кроме сбора медом, с бортников причитались еще в пользу государя пошлины деньгами.

Значительная часть жителей лесных деревень занималась звероловством и охотой.

Побережье Оки славилось обилием белок, куниц и лис (свидетельство Герберштейна, побывавшего в России на исходе первой четверти XVI века). Меха этих зверей были любимы средними слоями населения. В лесах арзамасских и заволжских водились соболя, куницы и горностаи. Однако только куницы и горностаи являлись предметом свободного оборота: соболь подлежал обязательной сдаче государству. Казна продавала дорогой соболий мех иностранцам и русским богатеям (последним через Сибирский приказ). Соболя шли в продажу парами и сороками, рассортированные на добрые, средние и плохие («недособоль»). Сверх целых мехов продавали отдельно собольи лапки, брюшки, горлышки, хвосты. Готовый товар хранился в мешках из синей холстины. Чем теснее был мешок, тем считалось лучшим для сохранения меха.

Но как ни ценен был соболь, все-таки за восемь соболиных шкурок давали только три шкурки русского речного бобра. В XVI веке и в первых десятилетиях XVII бобр в изобилии водился в нижегородских речках с быстрым течением. Однако добыча одного охотника не превышала пяти-шести зверьков в год: бобра трудно было поймать.

Бобровые места — «гоны» сдавались охотникам-бобровникам в аренду. В таких случаях взимались оброк бобрами же или деньгами по оценке и пошлина в казну особо.

Бобры делились на настоящих (зрелые от 2-летнего возраста), ярцов (годовиков) и кошлоков (молодняк), а по цвету различались черные, черно-карие, карие, рыжие. Лучшими считались черные. Продавались десятками и юфтями (кожаная упаковка).

В «Приходной окладной книге Нижегородского уезда за 1620 год» при указании оброков с населения перечисляются многие места бобровой ловли не в очень отдаленном расстоянии от города: «Река Кудьма с среднего звена от Кривой заводи Ершовской вверх до речки Ройки и на падучих речках Шелокше и других… рыбная ловля и бобровые гоны».

«Речка Анкур (Ункор) и с падучими речками да речка Лакшица… бобровые гоны, оброку бобр карь, деньгами за бобра 16 алтын, четыре деньги, пошлин десять денег».

«Речка Дорогуча (близ Безводного)… бобровые гоны, оброку бобр карь».

«Река Керженец от устья вверх и до Макарьева Холую (совр. Верхний Красный Яришко) и на падучих речках и озерах… рыбная ловля и бобровые гоны… оброку два бобра черных, да бобр карь, да бобр ярец или деньгами 3 рубля 8 алтын и 2 деньги; пошлин 12 алтын с деньгою».

На особом положении считался обширный промысел на арзамасском озере Вад. «…Озеро Вад и река Вад и вниз по реке Ваду на 5 верст и в западных озерках… рыбные ловли, да бобровые гоны, да лебединые ловли… за бобровые гоны оброку бобр черн или деньгами рубль, за рыбные ловли оброку 15 алтын четыре деньги, за лебединые ловли оброку два рубля».

На болотистых притоках Волги выше и ниже Нижнего Новгорода существовал еще довольно распространенный промысел уездных людей, правда в первых десятилетиях XVII века уже клонившийся к упадку.

Берега Железницы, Черной (район Балахны), Везломы (против Нижнего), Ватомы, Нюжмы (ниже города), Сундовика, Рудни, Большой и Желтой Мазы (около Лыскова) богаты были железной (болотной) рудой. Добывание железа в этих местах существовало с незапамятных времен. Отжиг поднятой со дна речки или болота руды (бурый железняк органического происхождения) производился в печурках-домницах сыродутным способом. Полученная после обработки руды «крица» ковалась на «пруты». Прутовое железо шло на выделку в обычных кузницах простейших предметов обихода: гвоздей, топоров, копий, кос, кривуль (серпов) и прочего.

Тридцать девять кузничных заведений в Нижнем (по «Писцовой» 1621 г.) свидетельствуют о том, что обработка местного железа была распространена довольно широко.

Любопытные подробности о рудных месторождениях под Макарьевским монастырем и о процессе добывания железа можно найти в переписке вотчинника Б. И. Морозова со своими сельскими управителями.

В 1651 году лысковский приказчик доставил хозяину интересные сведения: «Добывают святого Макария Желтоводского иноки железо за Волгою по реке Мазе… руда железная от монастыря верст от семи и емлют ту руду в болоте; а руды много в болотах лежит в оборник (полосою) на верху местами, а не с одново (не сплошь) и выходит у них (монахов) из горна на сутки по семи криц и по восьми, а крица у них ставитца (обходится) по 4 деньги, а из крицы выходит по 4 прута железа… Прут такой купить по торговому по 8 денег; а железо де (покупатели) хвалят…».

Дело это показалось боярину прибыльным, и он не замедлил поручением приказчику: «…посылал ты села Старого Покровского (Наговицыно тож) крестьянина Ваську Кузнеца смотреть за рекою Волгою, на речке Мазе, как делают железо Макарьевского монастыря иноки, а мастера у них моей вотчины села Лыскова крестьяне Федька Бобер да зять его Степанька. А Ваське Кузнецу сказывал там мой крестьянин Федька Бобер, что еще есть Нижегородского Благовещенского монастыря вотчина село, слывет Разнежье и деревня при ней Разнежье же, тут же сказывают большую железную руду, а мастеров у них, у благовещенских монахов, нет, а руда-де лежит в стоячь человека, — емлют и кладут в анбар, а железо (из руды) делать у них некому, обыскали-де недавно. А ту Благовещенскую руду лучше Макарьевской хвалят, а мастеришки у них из