Замри - Нина Лакур

Я ловлю.

– Ты не против сесть за руль? – спрашивает он.

– А что?

Он широко улыбается и пожимает плечами.

– Откроешь?

Я открываю дверь. Усаживаюсь на потертое водительское кресло, открываю замок с пассажирской стороны. Тейлор садится. В машине тепло и пахнет шоколадом. С минуту мы сидим и смотрим друг на друга.

– У меня нет прав.

– Но ты ведь умеешь водить?

– Да.

– И живешь недалеко отсюда?

– На Оак-стрит.

– Значит, недалеко.

– Это правда, – говорю я. – Тут совсем близко.

– Тогда я не возражаю.

– Ну раз ты не возражаешь… – Я вставляю ключ в замок зажигания, и машина с фырканьем оживает. Тейлор наклоняется вперед и с нежностью прижимается щекой к приборной панели.

– Умница, Датсун, – говорит он. – Хорошая девочка.

Я смеюсь и снимаю машину с ручника. Понятия не имею, что я творю. Если нас остановят, меня могут арестовать, мне могут навсегда запретить садиться за руль, меня могут посадить под домашний арест до конца школы. Но я не могу удержаться. Это уже происходит. Я просто делаю то, что хочу, и мне хорошо. Я поправляю зеркало заднего вида и вижу, как «фольксваген» Марджори выныривает из моря сверкающих взрослых машин, которые местные дети получают в подарок на шестнадцатилетие: новенькие «аккорды», «пассаты» и «максимы». Я включаю заднюю передачу.

– Осторожнее с первой передачей, – говорит Тейлор, – ее иногда заклинивает.

Я аккуратно выезжаю с парковки на главную улицу. Горит красный; я проверяю, нет ли машин, и поворачиваю направо. Я думала, что Тейлор будет нервничать, пока я за рулем, но он с комфортом развалился в кресле и с улыбкой смотрит на меня.

– Тебе идет моя машина, – говорит он.

Мы проезжаем холмы, торговый центр и кучу других машин. Краем глаза я замечаю, что Тейлор продолжает смотреть на меня. Я так привыкла сидеть сзади, что совсем забыла, как мне нравится управлять автомобилем, ехать куда-то самой. Я забыла, как однажды вечером, после того как вместе с отцом готовилась к экзамену по вождению, я позвонила Ингрид и сказала ей: «Летом мы объездим весь штат. Куда ты хочешь поехать? Только скажи, и я нас отвезу».

На светофоре рядом с нами останавливается машина. Из динамиков рвется хип-хоп.

– Тейлор! – кричит женский голос.

Алисия Макинтош высовывается из своего «мустанга» с откидным верхом.

Тейлор поворачивается ко мне, закатывая глаза. Загорается зеленый, и он шепчет: «Поехали». Я резко трогаюсь с места, и машина Алисии в зеркале заднего вида стремительно уменьшается.

Родители говорят, что до ужина еще час. Мне не хочется сидеть дома, поэтому я иду в свою машину, но внутри слишком тесно. Меня переполняет сожаление из-за того, как я поступила с Дилан, ладони и ступни покалывает, когда я вспоминаю о близости Тейлора, и все мое тело крутит от боли при мысли об Ингрид. Даже если бы я закричала, надрывая связки, мой крик оказался бы вполовину тише, чем нужно.

Час – это немного, но достаточно, чтобы что-нибудь сделать, и я бегу во двор, спускаюсь с пригорка и подхожу к дубу, горе досок и ящику с купленными инструментами. В книге говорится, что дубы прекрасно подходят для моих целей из-за формы ветвей и углов, под которыми они растут. Я решила сделать пол на высоте десяти футов, там, где крона не очень густая.

Сперва мне нужно построить лестницу.

Я поднимаю длинную доску и приставляю ее к дереву. Беру горсть дюймовых гвоздей и приколачиваю доску к стволу, вбивая гвозди на расстоянии фута. Тяжелый молоток надежно лежит в руке. Ощущение собственного безрассудства не покидает меня. Работая, я погружаюсь в воспоминания об Ингрид и забываю обо всем.

После девятого класса мы с Ингрид познакомились с двумя парнями из другого города. Стояло жаркое лето. Нам было скучно. Так что мы слонялись с ними по улицам и как-то раз набрели на парк, который они знали. Мы пробрались через кусты, залезли по камням и оказались у ручья.

Мы сидели, опустив ноги в воду, слушали, как они болтают о всякой ерунде, и смеялись в нужных местах. Потом, прямо посреди разговора, тот, что повыше, наклонился, чтобы поцеловать Ингрид, а второй, как по сигналу, поцеловал меня. Я отшатнулась – такого мы не планировали – и была уверена, что Ингрид поступит так же. Но нет. Тот, что пониже, положил руку мне на бедро, но даже это было для меня чересчур, поэтому я встала и зашла в ручей глубже. Он буркнул что-то приятелю и ушел. А я осталась смотреть в воду, на деревья, на руку незнакомца, ползущую по футболке моей лучшей подруги.

Вечером того дня она сказала: «Боже, Кейтлин. Мы же просто целовались». Это была правда, но я все думала о ее чувствах к Джейсону и о том, насколько иначе воспринималось произошедшее у ручья – насколько мельче и незначительней.

Вогнав гвозди на максимальную высоту, я прикладываю вторую доску параллельно первой и тоже прибиваю ее к дереву. Потом отпиливаю от третьей доски кусок и делаю первую ступеньку. Я вглядываюсь в ветви и представляю, каково будет сидеть в доме и смотреть на темнеющее небо.

Меня зовет папа. Это был самый короткий час в моей жизни. Я убираю молоток в ящик и закрываю металлическую крышку. Руки устали поднимать доски и заколачивать гвозди, но почему-то я чувствую огромное удовлетворение, словно сделала большое дело. Я поднимаюсь по пригорку к дому. Интересно, чем сейчас занята Дилан.

Сегодня мисс Дилейни пришла в платье. Оно черное, пышное и без рукавов. На шее повязан красный платок, и, когда она проходит мимо меня, раздавая наши работы, платок развевается у нее за спиной. Его конец трепыхается туда-сюда. Мне ужасно хочется за него дернуть.

Она останавливается передо мной и шлепает на стол уродливый засвеченный снимок земли. Мой пейзаж. Я переворачиваю его. Жирной красной ручкой на нем написано: «Неуд.», а ниже: «Подойди ко мне».

Вернувшись к доске, мисс Дилейни говорит:

– Ваше следующее задание – автопортрет.