Улыбайлики. Жизнеутверждающая книга прожженого циника - Матвей Ганапольский

Мы молчим и только отчаянно прижимаем змею к батарее.

– Хорошо, я до него дотронусь, – неожиданно произносит Елена и с отвращением, взяв двумя пальцами, прижимает к батарее оставшуюся часть хвоста. – Надеюсь, он меня не укусит. Кстати, а что он ел в последний раз?

– В последний раз он ел мышку, – тихо отвечает парень. Я гляжу на него и вижу, что он совсем скис.

– Это чудище ловит мышей? – Моя редактор поражена. – Я думала, он каждый день съедает по клоуну. Или, по крайней мере, ведро каши.

– Он не ест каши, – еще тише говорит парень и внезапно добавляет. – Всё, давайте его положим.

– Боже мой, как положим?! – вскрикивает Елена. – У вашего удава такой симпатичный хвост! Кстати, он уже наполовину прогрелся…

– Кладем на землю! – неожиданно твердо приказывает парень. – Бесполезно. Холодно тут, да и батарея слабая.

Мы кладем неподвижного удава на пол и прислоняемся спинами к батарее. Нам это сейчас нужно не менее, чем ему – в коридоре еще сильнее засвистел ветер, видимо, мороз на улице усилился.

– Извините, я не знал, что так получится – говорит парень, глядя в пустоту коридора. – Я хотел показать, что умею. И удав у меня хороший, только холодно ему. Это хороший номер – я даже стал лауреатом нашего областного конкурса.

– Лауреатом областного конкурса? – вдруг оживляется Елена. – Скажите, а вы случайно не сын Приходько?

– Не знаю я Приходько, – качает головой парень. – Вы о чем?

– Она о своем, о девичьем, – туманно поясняю я вопрос редактора. – Кстати, Елена, как ты думаешь, мы найдем место отогреть этого удава?

Елена меня понимает с полуслова.

– Давай отнесем его в нашу редакторскую комнату и разотрем одеколоном. Я лично волью в его глотку горячий чай!..

– Он не пьет чай, – качает головой парень.

– Боже мой, ну что мне сейчас, пойти для него мышку ловить?! – начинает заводиться редактор.

– Вы не волнуйтесь, – успокаиваю я парня. – Мы обязательно посмотрим ваш номер. И не бойтесь Елену, она у меня хорошая, как ваш удав, только ей холодно. Впрочем, как и ему.

Мы переводим дух, ведь сейчас нам предстоит проносить змею через тринадцатую студию – представляю, как колдун в ужасе загремит своими цепями.

Нести это чудовище мы будем как бревно в развернутом виде – сворачивать нет смысла, еще сломается.

Потом с этой штукой мы войдем в комнату №1236 – вот визгу-то будет!..

– Ну что, рванем? – предлагаю я товарищам по несчастью.

– Рванем! – с неожиданным энтузиазмом говорит Елена и добавляет: – Кстати, когда «Останкино» рухнет в ад, я пойду работать в цирк укротительницей. Хвост удава я уже грела, так что меня должны взять.

– Не возьмут, – убежденно качает головой парень. – Этому учатся всю жизнь.

Елена окидывает парня снисходительным взглядом.

– Боже мой, какой юношеский наив! Молодой человек, запомните, меня просто обязаны взять. Потому что вся моя жизнь – это борьба с удавом!

Хосе-Игнасио и Хуан-Карлос

В обычный вечер 16 октября 1988 года ничего не подозревавший СССР был злодейски захвачен бразильским сериалом «Рабыня Изаура».

Граждане страны, без всякого предупреждения, узнали, что есть такая Изаура – молодая, добрая, очень образованная и красивая девушка, но у нее есть проблема – она рабыня, принадлежащая семье командора Алмейды.

Гражданам страны Советов также сообщили, что Изаура мечтает стать свободной, потому что больше не может выносить состояния рабства, а также домогательств сеньора Леонсио – властного и жестокого сына командора, который хочет сделать девушку своей любовницей.

Минуло всего три года, и в понедельник, 18 ноября 1991 года, также вечером, на СССР напала другая страна – Мексика.

Двести сорок восемь снарядов-серий по 25 минут каждая пробомбили всю огромную страну. Не успевших оправиться от «Изауры» граждан познакомили с бедной девушкой Марианной Вильяреаль, которая теряет отца и уходит из дома, где хозяйкой стала ее мачеха, которая даже не подозревает, что Марианна – наследница большого состояния. В большом городе она попадает в семью Сальватьерра, которая через много лет становится для нее родной. Граждане узнали, как на долю Марианны выпадали страдания – потеря сына, долгие поиски его, разрыв с любимым человеком и удочерение девочки из приюта.

Не стоит рассказывать, что было дальше.

Дальше СССР просто развалился.

Я не хочу сказать, что два несложных сериала развалили могучее государство, но…

Согласитесь – когда вам почти год показывают «богатых», то даже если они «плачут» – хочется немного пожить в их обстановке.

Не скажу, что хочется иметь рабов, но от «фазенды» никто бы не отказался.

Когда эти сериалы были в эфире, то города пустели, а преступность резко снижалась. Граждане хотели увидеть красивую жизнь, а воры знакомились с понятием «инвестиция» и неумело пытались определить, куда они пристроят награбленное.

Конечно, всеобщее потрясение вполне объяснимо – граждане впервые увидели чувственный рассказ о любви и потерях, и все это на фоне теплого моря, сочных фруктов и хорошей недвижимости, принципиально отличающейся от кособокой фанерной дачи на шести сотках.

Потом сериалы стали непременным атрибутом телевидения, далее телевидение стало изготавливать уже свои сериалы – отечественные.

Отечественные сериалы в нашей стране как-то сразу не задались – оказалось, что тяжело найти героя.

Пытались сделать сериал про «честного милиционера», взяв на его роль актера со светлым и честным взглядом. Однако сериал был расценен народом как комедийный.

Снимали и что-то бытовое – «под правду».

Но признание в любви между Федором и Любашей – вначале у загаженного лифта, а потом на кухне в семь квадратных метров, слишком диссонировало с обстановкой «богатых, которые плачут». Зрители не верили в правдивость морального посыла и искренность чувств – действительно, на фига она соглашается идти за него, если у него кухня – в семь квадратных метров!..

Потом стало легче – стали снимать сериалы про бандитов. Поскольку идея, что у родного государства можно уворовать что угодно, стала проникать в массы, то сцену признания между Федором и Любашей стали снимать вначале в трехкомнатной квартире, а потом и в личном доме.

Теперь снимают в своем поместье, по последней версии Федор – банкир.

Место съемки отечественного сериала всегда может служить одновременным обращением в Генеральную прокуратуру – по картинке всегда определим тот уровень коррупции в стране, который граждане считают нормальным.

Однако сказка всегда лучше реальности, поэтому моя семья остается верной сериалам латиноамериканским – там не нужно что-то соотносить с правдой.

Очередной захват России произошел в день, когда появился спутниковый канал латиноамериканских сериалов.

Видимо, захват окончательный, потому что в урочный час, несмотря на мои мольбы и крики, мои домашние зомби идут к телевизору.

Далее следует щелчок пульта и…

Еще вчера была мила и отзывчива жена, теща боевито размахивала посудным полотенцем, а сынок менял подшипник в только что сломанном им же велосипеде, как вдруг сегодня все по-другому.

Как три кролика перед удавом они сидят перед телевизионным экраном в гробовой тишине, нарушаемой лишь звонками мобильников, которых все равно никто не берет.

Исключением из семейного ужаса является тесть. Хотя только потому, что он смотрит ту же программу в соседней комнате, более основательно расположившись на мягкой тахте.

Нет, это неправда, что человек произошел от обезьяны.

Обезьяна не смотрит сериалы.

Или хотя бы корчит рожи в ответ на увиденное.

Вызывает сомнение в данном случае и божественное происхождение человека.

Я, например, твердо уверен, что все, кто смотрят сериалы, после перехода в мир иной немедленно окажутся в широком и вместительном котле с серой. Рядом будут кипеть авторы, режиссеры, продюсеры и актеры – все те преступники, которые приложили руку к созданию сих уголовно наказуемых зрелищ.

Хотя, к ужасу дьявола, все они вряд ли заметят свое отчаянное положение, проводя столетия в обсуждении новых серий, которые предполагается создать.

Нет, татаро-монголам не победить Россию – мы от них нарожаем детей. Не сделать это и американским шпионам – у нас нет ничего, что бы их интересовало.

Россию погубят телесериалы, ибо они метят в главное – в семью!

– Ну, и чем же мне ужинать? – мрачно спрашиваю я, сидя за столом и постукивая по нему котлетой – единственным предметом, найденном в углу холодильника.

– Порежь ветчину на сковородку и залей яичком, милый, – говорит жена, позабыв, что последнюю ветчину семья съела еще вчера под просмотр двести тридцать пятой серии.

– Кстати, Луис-Алберто очень любит яичницу-глазунью, – глубокомысленно замечает теща, энергично обмахиваясь от жары посудным полотенцем.