Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы - Сергей Хрущев

Олег Александрович перевел дух и продолжал:

— По мнению Кастро, перед лицом неизбежного столкновения с США нельзя допустить, чтобы империалисты нанесли удар, — он снова глянул в блокнот и повторил: — Первыми нанесли ядерный удар…

— Что?!

— Так мне передали, — внешне невозмутимо отозвался Трояновский.

— Что же, он предлагает нам начать атомную войну? Запустить ракеты с Кубы? — чуть спокойнее проговорил отец.

— Видимо, так, — подтвердил помощник. — Скоро привезут текст, тогда легче будет разобраться, что на самом деле имеет в виду Кастро.

— Это безумие, — не успокаивался отец. — Мы же поставили там ракеты, чтобы предотвратить нападение на остров, сохранить Кубу, защитить социализм, а он не только сам собирается погибнуть, но и нас тащит за собой.

— Ракеты на Кубе не приведены в боевую готовность. Ядерные головные части отстыкованы и хранятся отдельно. Чтобы подготовить ракету к старту, потребуется несколько часов, — внес свою лепту хранивший все это время молчание Малиновский.

— Это я и сам знаю, — отмахнулся отец. — Дело не в реализуемости его предложения, а в том, как вообще такая мысль могла прийти в голову?

Если до этого момента какие-то сомнения в своевременности, правильности решения о выводе ракет еще могли закрасться в голову отца, то сейчас они полностью отпали: «Выводить, и как можно быстрее. Пока не поздно. Пока не случилось беды».

Участники совещания недоуменно поглядывали друг на друга: вот так, без особых затей предлагалось развязать третью мировую войну. Становилось очевидным, что события выходят из-под контроля. Вчера без разрешения сбили самолет, а сегодня готовится ядерная атака.

С общего одобрения отец приказал по военным каналам связи срочно передать приказ Плиеву: «К ракетам никого не подпускать, ничьих приказов о запуске не исполнять, боеголовки ни в коем случае не подстыковывать». На душе у него стало немного спокойнее. Плиев человек надежный и дисциплинированный, самоуправства не допустит. Но это пока не начались бои…

Малиновский вышел в соседний кабинет отдать необходимые распоряжения.

Годы стирают остроту восприятия. События многолетней давности начинают видеться по-иному, тем более что ответ нам теперь известен. Но и через четверть века, рассказывая о происходивших в тот день событиях, Олег Александрович не мог говорить спокойно. По его словам, послание Кастро произвело на него шоковое впечатление апокалиптичностью своего звучания.

Что же происходило на Кубе? Обстановка с каждым днем становилась напряженнее. Кастро не лукавил, говоря о готовности умереть вместе с большинством своих сограждан. Его не оставляла мысль: «Когда начнется?»

Думал он не только о маленькой Кубе, у них с янки свои счеты, но на карту поставлена и судьба пришедшего на помощь Советского Союза, а вместе с ним и всего социалистического лагеря. Из-за Кубы может рухнуть все! Эта мысль не давала Кастро покоя. Если американцы начнут, а они начнут, в этом он теперь не сомневался, то удары обрушатся не только на подготовившихся к обороне кубинцев, но и на советские полки, батареи, эскадрильи. В том, что они не уступят кубинцам в решимости стоять до последнего, Кастро убедился во время посещения подразделений Советской Армии.

Но удар здесь неизбежно отзовется там, за океаном. В Берлине ли, Турции, большого значения не имеет. Разгорится большая война, а в ней не обойтись без ядерного оружия. Вот тогда все решат часы, минуты, секунды — кто ударит первым, тот и победит. О соотношении ядерных зарядов восемь к одному не в нашу пользу Кастро и не догадывался. И вообще, он, никогда не видевший, что такое взрыв атомной бомбы, не очень конкретно представлял себе, о чем идет речь, не отдавал себе отчета в последствиях не только для проигравших, но и для победителей.

Кастро казалось, если Советский Союз ударит первым, то империалистам придет конец, придет конец высокомерным северным соседям, унижавшим все эти десятилетия своих латиноамериканских собратьев, а вместе с ними и всем угнетателям. Наступит эра свободы, процветания, благоденствия.

Ради светлого будущего Кастро без колебаний решался на жертву — Куба погибнет, но социализм победит. Возможно, ради этого, ради этой минуты он без колебаний согласился на размещение на острове чужих ракет, иностранных военных формирований. «Родина или смерть! Мы победим!» — стало смыслом его существования. Именно поэтому Кастро сохранял невозмутимое спокойствие перед лицом нависающей опасности. Алексеев догадывался о его жертвенной решимости, но не отдавал себе отчета, как далеко она простиралась.

Именно поэтому Кастро с крайним неодобрением и даже подозрительностью относился к появившимся в последние дни и часы идеям обменять американские ракеты в Турции на советские на Кубе. Опять, как и в начале века, янки устраивают торг за спиной кубинцев, пытаются разменять святую идею на какие-то ракеты!

О решении принести Кубу в жертву требовалось поскорее сообщить в Москву. Пусть они там в своих планах учтут, что Куба готова погибнуть ради торжества…

Все последние дни мысли Кастро кружились вокруг этой идеи великой жертвы. Но сообщение в Москву не складывалось, он никак не мог отыскать нужные слова, скромные, не выпячивающие героизм, а веские и доходчивые. А время поджимало. 26 октября Кастро получил доверительную информацию от президента Бразилии Гуларта, что вторжение произойдет в течение 48 часов. Сомневаться не приходилось. США не могли не проинформировать о высадке десанта членов Организации американских государств, организации, в которую совсем недавно входила и Куба. Решительный час настал!

Так что же конкретно происходило в Гаване? Сохранились документы тех дней. Начальник архивного управления МИД СССР Ковалев в январе 1991 года на международной конференции, посвященной этим проблемам, рассказал о содержании еще недавно секретных донесений посла Алексеева. Присутствовавший там сам посол Алексеев время от времени комментировал и дополнял свои шифровки.

Кастро, как и Сталин, часто путал день с ночью, выбиваясь сам из установленного природой ритма сна и бодрствования и ломая привычные стереотипы у всех, кто с ним соприкасался. Это в обычные дни, а тогда, в октябрьской круговерти он вообще перестал отличать свет от тьмы.

«27 октября в два часа ночи (время, естественно, кубинское) мне позвонил Дортикос, — докладывал в одной из своих шифровок в Москву советский посол, — и сообщил, что ко мне в посольство выехал Фидель Кастро. Он хочет обсудить последние события».

Спал ли Алексеев, в шифровке не сообщается, но встретил он своего друга Фиделя с обычным радушием. Кастро выглядел крайне взволнованным. Он сказал, что время решений пришло, он должен продиктовать письмо Хрущеву. До высадки американского десанта остаются считаные часы.