Украденное счастье - Олег Рой

— В Россию.

— А что такое Россия?

— Это такая далекая страна.

— А там хорошо?

— Не знаю, я там никогда не был.

— А этот человечек на паровозе, он кто?

— Это дяденька-машинист. Он ведет поезд.

— А у него дети есть?

— Есть дочка, но он еще об этом не знает.

— Как так — не знает? Разве можно не знать, что у тебя есть дети?

— Ну, ему просто еще не успели сообщить, что у него родилась дочка. Это случилось без него, пока он был в дороге.

— Но ведь ему скажут, правда?

— Обязательно.

— И что тогда будет?

— Тогда он сразу развернет свой поезд и поедет к ней. И они всегда-всегда будут вместе.

— Как мы с тобой, да? — спрашивала девочка, повиснув у отца на шее и покрывая поцелуями.

— Да, именно так! — отвечал ей Анрэ. В такие минуты он бывал по-настоящему счастлив.

Остальные члены семьи занимали намного меньше места в жизни Анжелы. Старушки-феи тихо и как-то незаметно умерли одна за другой, но девочка была еще слишком мала, чтобы прочувствовать и осознать весь драматизм неизбежного события, именуемого коротким и емким словом «смерть». Что же касается матери, то Анжела, безусловно, ее любила, но не тянулась к ней так, как к отцу, за которым всюду следовала хвостом и повторяла, словно обезьянка, его слова, движения, интонации.

— Анжела, солнышко, ну зачем ты так сидишь, нога на ногу? — спрашивала иногда Софи. — Это же некрасиво.

— А папа всегда так сидит.

— Ну, так то папа, он мужчина. А ты девочка. Девочки должны вести себя совершенно по-другому.

С последним аргументом Анжела, как правило, соглашалась. Быть девочкой, маленькой женщиной, принцессой, как ее называл отец, ей очень нравилось. Как это здорово — наряжаться, носить красивые прически… И чтобы папа обязательно сказал: «Какая у меня прелестная дочурка!» С ранних лет Анжела была очень привередлива в выборе одежды, обуви, заколок для волос и всего прочего. И именно на этой почве у родителей случился конфликт, свидетелем которого она однажды стала.

Перед приездом отца с работы шестилетнюю Анжелу, как обычно, умыли и переодели. Но вместо красного платья, которое ей хотелось надеть, няня облачила девочку в синее.

— Хочу красное! — закапризничала Анжела.

— Красное в стирке, — ответила мать.

— А я его хочу, хочу!

— Я ж тебе говорю — красное платье грязное. Не хочешь синее — давай наденем любое другое, у тебя их полный шкаф. Хочешь розовое с зайцем? Или свой любимый матросский костюмчик?

— Нет, я хочу красное, красное! А-а-а! — Девочка подняла рев.

— Анжела, успокойся, пожалуйста! Как тебе не стыдно! — увещевали мать и няня.

К приезду отца Анжела кое-как успокоилась, но Анрэ, который, по обыкновению, сразу же подошел к дочурке и взял ее на руки, заметил, что у девочки красные глаза и распухший нос.

— Что случилось? Почему мой ангелочек плакал? — спросил он.

Анжела, которой уже было совестно за то, что она так плохо себя вела, надулась и промолчала. Софи махнула рукой.

— Ничего особенного, так, покапризничала немного.

— Из-за чего? Что ее расстроило? — допытывался отец.

— Да глупости, я ж тебе говорю. Захотела надеть красное платье, а оно в стирке.

— И ты допустила, чтобы ребенок расстраивался и плакал из-за какой-то тряпки?

— Ну а что я могла сделать? Платья-то нет, оно будет готово только завтра.

— Как — что? Если девочка захотела красное платье, надо было тотчас же поехать в магазин и купить ей платье, пять, десять платьев! Но не доводить ребенка до слез! Бедняжка моя. — Анрэ нежно прижал к себе дочку.

— Слушай, ты в своем уме? — ахнула Софи. — Что ты такое говоришь! Нельзя же потакать всем ее капризам! Сегодня она хочет платье, а завтра… И вообще, ты недозволительно балуешь ее!

— А ты не учи меня! Я сам знаю, как мне воспитывать мою дочь! — Анрэ повысил голос.

— Твою дочь? — возмутилась Софи. — Ну, знаешь!.. В конце-то концов, Анжела не только твоя, она и моя дочь. Кто ее родил — я или ты?

— Это ничего не значит. — Анрэ и не заметил, как девочка осторожно выскользнула из его рук.

— Скажите на милость! — от негодования у Софи все лицо покрылось красными пятнами.

— Воспитанием Анжелы занимаюсь я! — Анрэ что есть силы ударил ладонью по столу, и часы, стоявшие на нем, подскочили.

— А я, по-твоему, что делаю? — насмешливо спросила она.

Анрэ зло потирал ушибленную ладонь:

— Ты… Ты только мешаешь мне!

— Я тебе мешаю?! — Она даже задохнулась в гневе.

— Да-да, мешаешь! Без тебя нам с Анжелой было бы лучше!

— Анрэ! Опомнись! Что ты говоришь! Мне, своей жене! Анрэ!.. Я же люблю тебя…

Софи расплакалась. Анжела, которая так и оставалась в комнате, с ужасом глядела на обоих. Она и раньше догадывалась, что у папы и мамы не все ладится, но еще ни разу не присутствовала при такой бурной сцене между родителями. Только сейчас она поняла, нет, скорее почувствовала всю глубину разделяющей их пропасти. И теперь она кинулась к матери, рыдая и лепеча:

— Мамочка! Папочка! Не надо! Пожалуйста! Услышав ее голос, взрослые точно опомнились. Отец потянулся было к ней, но девочка не желала выпускать мать из объятий, буквально вцепилась в нее и повторяла, всхлипывая:

— Мамочка, не плачь, не плачь! Я буду хорошо себя вести! Я больше никогда не попрошу никаких платьев! Я вообще больше никогда ничего не попрошу, только не ссорьтесь, пожалуйста!.. Мама! Папа! Мама!.. Папа!.. Мапа!

Ей показалось, что смешное словечко, само собой слетевшее с ее языка, будто бы помогло утихнуть ссоре. Во всяком случае, родители больше не кричали друг на друга, а стали вместе ее обнимать, утешать и говорить, что все хорошо. И это так понравилось Анжеле, что на другое утро она снова обратилась к Софи:

— Мапа, а что мы будем кушать на завтрак?

— Как ты меня назвала? — не поняла та.

— Мапа. Я теперь так вас обоих буду звать — и тебя, и папу, — заявила девочка, гордая своим изобретением. Она наивно полагала, что таким способом она сможет объединить родителей в одно целое.

Однако отцу ее идея совсем не понравилась. В тот же вечер, после ужина, Анрэ присел рядом с Анжелой на корточки, погладил по голове и сказал:

— Анжела, можно тебя попросить: не говори мне «мапа», называй меня папой, а маму мамой.

— А почему? Тебе не нравится?

— Нет, не нравится.

— Ну ладно, не буду… — нехотя согласилась Анжела. — Только как хорошо — мапа!..

Софи сразу заметила, что Анжела снова стала называть родителей «по отдельности» — отца папой, а мать мамой.

— А что же случилось с «мапой»? — спросила она. Анжела смутилась, ей не хотелось выдавать отца.

— Мапа… — она задумчиво посмотрела на потолок, — куда-то пропал… или пропала. Я и сама не знаю…

Софи улыбнулась, но в этой улыбке было столько горечи, что ее уловила даже шестилетняя девочка.

Какое-то время Анжела еще пыталась примирить родителей, просила маму пойти вместе с ними на прогулку или в музей. Но вскоре она заметила, что эти семейные выходы всем троим тягостны. Мать и отец почти не разговаривали друг с другом, а ей приходилось буквально разрываться между ними. Нет, уж пусть лучше все идет, как идет. Пусть взрослые сами разбираются в своих делах…

Школу для Анжелы, разумеется, выбирал отец. Это было одно из лучших в городе учебных заведений, и занимались там только девочки. Софи, узнав об этом, скривилась, точно откусила кислое яблоко:

— Столько лет учиться среди одних девчонок! Это ж тоска смертная!

— Зато там дают отличное образование! — отвечал Анрэ тоном, не допускающим возражений. — А что мальчишек нет — так это только лучше. У дочки в голове будет учеба, а не всякие глупости.

В школе Анжеле пришлось трудно. И дело было совсем не в учебе, — ведь еще задолго до поступления в школу отец, мама и няня выучили ее читать, писать и считать. Уроки давались легко, домашние задания казались развлечением, чем-то вроде игры. Но вот отношения в школе не сложились. Привыкшая к всеобщему обожанию дома, Анжела с удивлением обнаружила, что, оказывается, далеко не весь мир создан для того, чтобы баловать и исполнять ее желания. В своей семье она была принцессой, а здесь ее окружало еще полтора десятка таких же принцесс, которые требовали к себе внимания, проявляли собственный характер и совершенно не желали идти у нее на поводу.

Анжела обижалась, плакала, жаловалась отцу. Тот возмущался, разговаривал с родителями других учениц, обвинял девочек в невоспитанности и грубом обращении с его дочкой. В классе Анжелу начали сторониться, называть в глаза и за глаза ябедой. Словом, эта история могла бы плохо закончиться, если бы не своевременное вмешательство опытной и мудрой учительницы.

Для начала синьора Агнесса пригласила на беседу Анрэ.

— Я вижу, что вы очень любите свою дочь, — заявила она. — И теперь, когда девочка, возможно, впервые в жизни столкнулась с трудностями, именно вы должны ей помочь.