Проклятая - Анна Скарфо

И вот я рассказала всем, что со мной сделали, и теперь все узнают, что я не девственница. Мне вспоминается взгляд сестры Миммы и голос той монахини, обрамленной светом окна в пансионе Полистены. Ну и какой теперь мужчина меня такую полюбит? Никакой. Ну и какая мать теперь согласится, чтобы я стала спутницей жизни ее сына? Никакая. И все-таки я больше не могла молчать.

В тринадцать лет я была еще слишком маленькой, чтобы взбунтоваться: тогда я даже всего и не понимала. А вот теперь у меня уже больше не может быть никаких отговорок. Теперь я хочу начать свою жизнь заново.

Но я даже не знаю, какой она будет – моя жизнь. Ведь я столько лет прожила как придушенная. Но ведь надо же мне было с чего-то начинать, с какой-то отправной точки. И моей отправной точкой стала дверь главного входа в здание суда в Палми.

И я переступила порог этой двери.

А теперь, чтобы у меня опять появилось дыхание, мне нужно, чтобы судья мне поверил.

– Она просто убила нас на месте. Разбила все в пух и прах. Засадила за решетку наших мужчин и вот теперь корчит из себя святую. Она нас всего лишила, и мы теперь остались без мужей.

– А я – без отца.

– А у меня она засадила брата.

– Сначала она пустила все под откос, а теперь хочет нам еще и отомстить.

– Раньше у нас было все в порядке… А теперь? Что теперь будет с нашей семьей? Наши мужчины за решеткой, а мы, женщины, остались одни.

– А я жду ребенка. И у меня нет мужа. Он теперь в тюрьме, и все из-за нее.

– Шлюха.

– Полицейская рожа.

– Полицейская подстилка.

– Она у нас все отняла.

Рождество в полицейском управлении

В нашем городе Рождество пахнет дымом дров оливкового дерева, горящих в каминах. Рождество в Сан-Мартино выглядит как полумесяц, в форме которого у нас пекут праздничные печенья – петрали. А какой у него вкус? Вкус инжира, изюма, мелко натертой мандариновой цедры, лимонных и апельсиновых цукатиков и шоколада.

Петрали – это наше традиционное лакомство, которое пекут только у нас. По сути это просто печенье из песочного теста, с начинкой. Ингредиенты для него берутся самые простые – их можно купить в любом магазине, но вот вкус у них просто восхитительный, смягчающий остроту приготовленного с приправами мяса и рождественских соусов. Обычно их пекут в форме полумесяца, но вот мне нравится печь петрали еще и в форме трапеции, открытыми с двух сторон. Или в форме сердца. И в таких случаях начинку я не закрываю полностью, но закрепляю ее тоненькими перекрещивающимися жгутиками из теста.

За этот последний год я стала прекрасной поварихой.

Сегодня 23 декабря 2002 года. Завтра будет рождественский сочельник. У себя дома елку мы не ставим. У нас просто нет места.

Я испекла петрали и сегодня утром отнесла их домой адвокатессе. Я возилась с тестом всю ночь, и у меня еще осталось целое блюдо печенья, для карабинеров полицейского участка Сан-Мартино. Хочу принести сладости им и тоже.

Вот так, по-своему, я и праздную Рождество. На праздниках суд не работает, и ближайшее заседание по моему делу состоится лишь в январе. Мне дали небольшую передышку, хотя передохнуть – это еще не значит успокоиться.

Нам по-прежнему угрожают, делают всякие пакости. И мы у себя дома как в засаде, по-прежнему начеку.

А петрали я испекла для моей адвокатессы и для моих ангелов-хранителей, но не для нас. В наш дом Рождество не приходит уже много лет.

– Добрый вечер, офицер. – Я здороваюсь с фельдфебелем и вхожу в полицейское управление как хозяйка, с подносом сладостей, завернутым в цветную шуршащую бумагу.

– Привет, Мариучча[36].

– Привет, Аннарелла.

– А вот и наша барышня.

И все со мной здороваются. Полицейский участок Сан-Мартино находится в конце моей улицы, в трехстах метрах от нашего дома. До него всего несколько минут хода. И я тут как дома. Одни называют меня Марией, а другие – Анной, но все они называют меня ласкательными именами.

– Я вам принесла петрали. С Рождеством!

Я ставлю поднос на письменный стол начальника участка. В полицейском отделении Сан-Мартино работает десяток карабинеров. Или, может, чуть меньше.

– Какая она у нас молодец, наша Аннарелла. – Начальник участка сам, собственноручно, развернул цветную бумагу и первым откусил кусочек печенья. Озорные крошки и разноцветные цукатики посыпались ему на мундир.

– Послушай, Анна, хочу тебя попросить об одном большом одолжении. И только, пожалуйста, не отвечай мне отказом.

Я смотрю на фельдфебеля, который ест печенье маленькими кусочками, и жду его вопроса.

– Там, в кабинете у бригадира, есть одна коробка, а там, под аркой, стоит елка: ты ее, наверное, видела. Так почему бы тебе не помочь нам ее украсить? У нас совсем немного украшений, но ведь… сама понимаешь… мы тут все мужчины… а здесь нужна женская рука… – Фельдфебель смущается, путается, ворчит, надкусывает еще одно печенье и потом ведет меня в кабинет, где стоит коробка с украшениями.

Мне кажется, что это совсем легко – украсить елку, и я не понимаю, почему фельдфебель делает из этого такую проблему.

– Конечно, хорошо, я прямо сейчас и начну ее украшать.

Карабинер помогает мне перенести коробку в главный зал. Мне приносят даже и лесенку, потому что я слишком маленькая, чтобы дотянуться до верхушки елки. Это и вправду чудесная елка. У нее пышные, густые ветки, и они еще пахнут смолой.

Я аккуратно вынимаю из коробки и подбираю по цветам шарики, мишуру, гирлянды. А потом молча начинаю украшать елку.

Занимаясь этим, я потихоньку напеваю, потому что помню, что здесь я не одна. Здесь еще и начальник отделения, который передает мне шарики. И бригадир, который прилаживает гирлянду. И еще один карабинер, который сидит в стороне и дает нам полезные советы. Они сюда пришли один за другим. И вот вокруг меня уже столпились все участковые. И бригадир – тот, кто называет меня Мариуччей и, как настоящий отец, каждый день меня ободряет, придает мне сил. И начальник, и все парни полицейского отделения Сан-Мартино.

– Ну вот все и украсили. Даже и верхушку надели. Теперь все в порядке.

Я встаю на цыпочки и поправляю золоченую звезду на верхушке. А когда я любуюсь своей работой, фельдфебель протягивает мне какой-то красный сверток. Вокруг меня и елки стоят все карабинеры.

– Это так… просто пустячок. От всех нас. С Рождеством, Анна Мария!

Я все еще стою на стремянке – и не знаю, на что смотреть. Смотрю и на сверток в руках фельдфебеля. И на елку. И на гирлянды. И на моих карабинеров. Наконец беру сверток.