Лагерь Хауксбиль - Роберт Силверберг

Рудигер никогда не уходил далеко от берега - метров на восемьсот тысячу, но даже здесь море было очень неспокойным. Волны, катившиеся из-за горизонта, набирали такую силу, что море было опасным даже у берега, где основная энергия волн гасилась торчащими, как клыки, скалами, которые служили чем-то вроде волнолома. Континентальный шельф опускался в этой части побережья полого, поэтому даже довольно далеко от берега здесь было не очень глубоко. Рудигер измерил глубину на расстоянии до двух километров и доложил, что наибольшая глубина достигает пятидесяти метров. Выходить в море дальше, чем на милю от берега, никто не отваживался.

Нельзя сказать, что они боялись исследовать неизведанную часть мира. Просто миля была для пожилых людей слишком большим расстоянием, чтобы попытаться преодолеть его в открытой лодке, гребя сучковатыми веслами, изготовленными из упаковочных ящиков. Там, наверху, не додумались переслать им подвесной мотор.

Странная мысль пришла Барретту в голову, когда он всматривался в горизонт. Ему рассказывали о том, что женский лагерь "Хауксбилль" был для безопасности организован в паре сотен миллионов лет от их позднего кембрия. Но мог знать, что так оно и есть? Правительство там, наверху не делало заявлений в прессе о лагерях для политзаключенных, да и в любом случае было бы глупо верить официальным сообщениям. Во времена Барретта никто даже не догадывался о существовании лагеря "Хауксбилль". Он сам об этом узнал только в ходе собственного следствия. Это было частью процесса, направленного на то, чтобы сломить его волю - дать ему знать, куда он будет сослан. Позже просочились некоторые подробности и, вероятно, не случайно. Стало известно, что неисправимых политзаключенных ссылают к началу времен, но мужчин отправляют в одну эпоху, а женщин - в другую. Однако Барретт не имел веских доказательств того, что так это и было.

Еще один лагерь "Хауксбилль" вполне мог существовать в этом же самом году, но проверить это было невозможно. Лагерь для женщин мог располагаться по другую сторону Атлантического океана или, скажем, всего лишь на противоположном берегу Внутреннего Моря.

Но Барретт понимал, что это маловероятно. Имея в своем распоряжении все прошлое, там, наверху, исключат всякую возможность встречи двух групп депортированных, примут все меры предосторожности, чтобы возвести непреодолимый барьер из эпох между мужчинами и женщинами.

И все же искушение было велико. Время от времени Барретта донимала мысль, а не находится ли Джанет в том, другом лагере "Хауксбилль", хотя он понимал, что это невозможно.

Джанет арестовали летом 1994 года, после чего ее след затерялся. Первых депортированных отправили в лагерь "Хауксбилль" не ранее 2005 года. Хауксбилль еще сам не усовершенствовал процесс перемещения во времени, когда Барретт обсуждал с ним этот вопрос в 1998 году. Это означало, что минимум четыре года, а скорее всего, одиннадцать лет прошло с ареста Джанет.

Если бы Джанет находилась в правительственной тюрьме так долго, подполье непременно узнало бы об этом. Но о ней не было никаких известий. Следовательно, правительство ликвидировало ее, и, скорее всего через несколько дней после ареста. Безумием было думать, что Джанет дожила до 1995 года.

Нет, она погибла. Но Барретт позволял себе тешиться некоторыми иллюзиями, как и все остальные здесь, разрешал иногда себе роскошь наслаждаться мечтами о том, что ее сослали в прошлое, и это питало еще более несбыточную фантазию, что они могли бы встретиться здесь, в этой самой эпохе. Сейчас ей должно быть около семидесяти. Он не видел ее тридцать пять лет. Попытался представить ее полной невысокой старой дамой, но не сумел. Джанет, которая жила в его памяти все эти долгие годы, была совсем иной, чем та, которая дожила бы до этого часа. Лучше быть реалистом и признать, что она мертва, чем надеяться повстречать ее снова.

Размышления о женском лагере "Хауксбилль" в этой эпохе породили у Барретта интересную идею: он подумал, не удастся ли ему убедить других. И заставить их поверить в существование одновременно двух лагерей, разделенных не эпохами, а просто географией.

Случаи деградации психики узников участились. Слишком долго мужчины жили здесь изолированно, и один психический срыв стал подпитывать следующие. Жизнь в этом пустом, безжизненном мире, где людям никогда не предназначалось жить, подтачивала сознание то одного, то другого. То, что случилось с Вальдосто, Альтманом и другими, в конце концов произойдет и с остальными. Людям нужны длительные проекты, чтобы не дать им сойти с ума, чтобы превозмочь смертельную скуку. А без живого дела у них развивается шизофрения, как у Вальдосто, или появляются увлечения с такими безрассудными начинаниями как девушка-голем Альтмана или поиски паранормального бегства Латимером.

"Предположим, - подумал Барретт, - я бы сумел зажечь их желанием отыскать другие материки. Кругосветная экспедиция. Может быть, мы смогли бы соорудить что-то вроде большого корабля. Это надолго заняло бы очень многих людей. Им нужно было бы создать кое-какое навигационное оборудование - компасы, секстанты, хронометры, другую всякую всячину. Разумеется, финикийцы прекрасно обходились без радио и хронометров, но они не отваживались выходить в открытое море, разве не так? Они держались поближе к берегу. Но в этом мире побережья почти не существует, а узники лагеря - не финикийцы. Им необходимы навигационные приборы.

Такой проект мог бы занять тридцать-сорок лет. Разумеется, я не доживу до той минуты, когда на корабле поднимут паруса, но это неважно. Самое главное - это способ предотвратить гибель. Мне, в общем-то, все равно, что находится по ту сторону океана, но зато я далеко не равнодушен к тому, что происходит с моими людьми здесь. Мы проложили лестницу к морю, и сейчас эта работа завершена. Теперь нам нужно еще что-нибудь, более грандиозное".

Ему понравилась эта идея. Его уже давно беспокоило то, что положение дел в лагере резко ухудшилось, и он искал какой-то новый способ преодолеть надвигающийся кризис. Теперь он считал, что нашел его. Морское плавание! Ковчег Барретта!

Обернувшись, он увидел, что позади него стоят Дон Латимер и Нед Альтман.

- Вы давно здесь? - спросил он.

- Минуты две, - ответил Латимер. - Мы не хотели беспокоить тебя. Ты, как нам показалось, о чем-то очень напряженно думал.

- Просто грезил, - пояснил Барретт.

- Мы здесь принесли кое-что, на что стоило бы взглянуть, - сказал Латимер. Барретт увидел в его руке бумаги.

- Мы принесли это, чтобы ты прочел сам, - живо сказал Альтман.

- Что это? - спросил Барретт.

- Заметки Ханна.

10

Несколько секунд Барретт колебался, не решаясь взять бумаги у Латимера. Он был доволен тем, что Латимер сделал это, и все же ему необходимо соблюдать деликатность: личные вещи считались святыней в лагере "Хауксбилль". Было очень серьезным нарушением этики исподтишка читать написанное другим человеком. Вот почему Барретт не давал прямых указаний обыскать койку Ханна. Он не мог быть замешанным в столь вопиющем преступлении.