Кофе с привкусом вишни - Софья Ролдугина

А утихший было спор разгорелся с новой силой; надежды не оправдались — я оказалась, увы, тем ветром, который раздул уже поостывшие угли.

— Я пригласил гостью к матери, что такого?

— Ты прекрасно знаешь, что заманил её ради себя. Зачем? Святой Кир свидетель, я уже жалею, что вообще когда-то упомянул твоё имя!

— Леди Виржиния достаточно умна, чтобы самостоятельно разобраться в моих мотивах, и не стоит…

— О, да — умна, прекрасна и вообще просто кладезь добродетелей, но я не припомню, чтобы…

— И она бы не стала меня перебивать, потому что воспитание…

— Куда приютскому выкормышу с приютским же воспитанием лезть в жизнь порядочных горожан! А вот теперь я жалею, что занялся этим делом!

Достойные джентльмены кричали всё громче и размахивали руками всё сильнее — так, что даже роза зашаталась на хлипком столике. Глаза мисс Грунинг потемнели то ли от ужаса, то ли от гнева.

— Когда я упомянул леди Виржинию, то вовсе не собирался укорять тебя…

— Леди Виржиния в этом сумасшедшем доме — единственная достойная упоминания особа, кроме миссис Мариани, разумеется, и поэтому я настаиваю…

Слушать перебранку стало невыносимо, и я решила вмешаться — благо, трость была при мне. Трёх сильных ударов по полу хватило, чтобы паркет треснул — а Эллис с Роджером умолкли и наконец-то посмотрели на меня.

— Господа, — улыбнулась я, стараясь выглядеть кротко и невинно — насколько возможно для наследницы Валтеров. — Умерьте пыл, прошу. И перестаньте упоминать моё имя как аргумент: боюсь, для некоторых из присутствующих это может оказаться слишком серьёзным ударом. Из-за ваших похвал и недостойной ревности некая в высшей степени легкомысленная особа уже мысленно примеряет вон тот красивый белый горшок к моей голове, — и я указала на розу.

Едкая, на грани допустимого шутка произвела неожиданный эффект.

Во-первых, мисс Грунинг вскрикнула и выбежала, уронив метёлку.

Во-вторых, Роджер уставился на трещину в паркетной доске с восхищением, которое доставалось только героям древности — или, вернее, их деяниям.

В-третьих, Эллис вдруг будто бы засиял изнутри и схватил хозяина дома за плечи, выкрикивая сущую бессмыслицу:

— Оно там! То, что потерялось! Точно, там! Наверняка!

Роджер обернулся ко мне, улыбаясь восторженно и светло:

— Леди Виржиния, вы точно провидица!

А Эллис наконец отпустил его, подскочил к цветочному горшку — и с размаху швырнул его об пол. Рыхлая, сырая земля рассыпалась.

Гладкий золотой ободок сверкнул ярко, точно искра в золе.

— Действительно, то самое! — восхитился детектив, подбирая его и обтирая краем шарфа — того, что подарила Мэдди. Хорошо, что она этого не видела! — Поразительно. Нет, я догадывался, разумеется, что из дома его не выносили, но вряд ли бы отыскал без подсказки. Всё же маленькие вещи слишком удобно прятать! — заключил он и вложил кольцо в ладонь… нет, не Роджеру, а мне.

— Что это? — высокомерно и холодно осведомилась я.

И не потому, что действительно испытывала нечто подобное — просто не всегда удаётся скрыть удивление безобидным образом. Смею надеяться, что мои манеры ещё не худший вариант: большую часть неприглядных поступков люди совершают, дабы сокрыть свои слабости, действительные или мнимые. И лишь безупречно страшные создания Небес, вроде маркиза Рокпорта, не стесняются показывать себя такими, какие они есть… вопрос, впрочем — благо ли это, а если благо, то для кого? Не для невольных свидетелей — уж точно.

— Обручальное кольцо! — торжественно объявил Эллис. — Ну же, Роджер, излагай свою безумную теорию, не видишь — леди интересно? — и расхохотался.

К счастью, его несуразное поведение не могло смутить никого из присутствующих. Паола наблюдала за детективом с тем же выражением лица, с каким проверяла сочинения Лиама — с бесконечным доброжелательным терпением и лёгким удивлением, словно говоря: "О, воистину мир богат на трогательные чудеса". Я недоумённо разглядывала перепачканное землёй кольцо — изящный золотой ободок, украшенный гранатовым цветком наперстянки с капельками аквамариновой росы. Тонкая работа, и наверняка сделана на заказ, не удивлюсь, если по эскизу Роджера; подобные вещи всегда чувствуются, словно действительно можно вложить в металл и драгоценные камни тепло своего сердца и нерастраченную любовь.

А Роджер тем временем пустился в объяснения:

— Видите ли, леди Виржиния, некоторое время назад моя мать серьёзно заболела. Её мучил жар, и в бреду она постоянно говорила о каких-то младенцах. Я решил, что матушку беспокоит, что я до сих пор не женат, а значит, нет и наследников. Что ж, поправить это несложно, однако сперва нужно найти подходящую невесту. Или хотя бы обручальное кольцо заказать. Вообще-то, когда не знаешь, с какого конца за дело взяться, лучше начать с деталей, — неожиданно оживился он, и глаза у него заблестели. — Например, когда я хочу узнать человека получше, то беру свою тетрадь с набросками и рисую одежду, которая, как мне кажется, подходит ему безупречно. Не обязательно модную, к слову. Эллиса я всё время наряжаю во что-нибудь старинное, никконское. А вас бы мне непременно захотелось изобразить в мужском костюме… Простите, — смутился Роджер. — Бестактно с моей стороны, да и не о том речь. Итак, твёрдо решив жениться, я в первую очередь пошёл к ювелиру и заказал обручальное кольцо.

С этими словами он забрал у меня золотой ободок — и без труда надел на собственный безымянный палец. И только тогда я заметила, какие изящные у Роджера руки — точь-в-точь как у Эллиса. Из всех моих знакомых мужчин похвастаться такими мог только Эрвин Калле, но суставы у художника от работы стали широковаты, а вокруг безобразно обстриженных ногтей у него темнели пятна въевшейся краски.

— Оно по размеру и вам, — заметила я. Роджер застенчиво улыбнулся, точно получил лучший в своей жизни комплимент:

— Да, разумеется — ведь моей невесте должно подходить то же, что и мне! Иначе какой в этом смысл? И лишь теперь я понимаю, что всё началось с кольца, — вздохнул он вдруг, мрачнея. — Понимаете, у Джудит, то есть у покойной мисс Миллз, был один грех. В остальном она — как подарок Небес, то есть была как подарок, конечно… Трудолюбивая, честная, добрая, умелая, никаких родственников в Бромли. И, что самое главное, Джудит обожала мою мать — всю целиком, с привычками и чудачествами, несмотря на болезнь. Звала ласково даже… даже когда становилось трудно. — Роджер сглотнул и на мгновение отвёл взгляд, но почти сразу сумел взять себя в руки. — А мама это чувствовала — и слушалась её. Беда в том, что Джудит не могла удержаться от воровства. У нас часто пропадали мелкие вещи — сегодня платок с монограммой, через неделю — карандаш или недоделанная мамина вышивка, через месяц — вилка. Если исчезало что-то по-настоящему ценное, например, моя печать, я начинал громко жаловаться на пропажу кому-нибудь в присутствии Джудит, и вскоре вещь отыскивалась в неожиданном месте. Печать, скажем, обнаружилась на дне супницы, — разразился Роджер хриплым, похожим на кашель смехом. — Думаю, в любом другом доме Джудит пришлось бы нелегко, но мама вовсе ничего не замечала, а я не сердился. Вот другое дело, когда управляющий пытается укрыть часть дохода от мастерской и положить себе в карман, а такое случается чаще, чем мне хотелось бы. Вы не представляете, леди Виржиния, сколько соблазнов для вороватого человека в швейной мастерской!

— Довольно, мы уже поняли, — мягко прервал рассказ Эллис и обернулся ко мне: — Вам, учитывая ваши собственные непростые отношения с прислугой, думаю, не надо лишний раз объяснять, почему мисс Миллз так долго проработала в этом доме. И продолжала б дальше, если бы не трагическая случайность. Вы наверняка уже догадались, какая.

Пальцы у меня сами собою сжались на трости; раненую ладонь прострелило болью. Запах сырой земли из разбитого горшка стал вдруг необычайно резким, а февральские лиловатые сумерки за окном обожгли взгляд холодом. Давний сон — тот, с которого всё это началось — предстал перед внутренним взором, застилая действительность.

…На постели, укрытая одеялом, лежит женщина — тонкая, сухая и белая, как бумажный лист. Она умирает — умирает прямо сейчас…

"Ты за мной? Я не хотела его брать, ей-ей. Случайно вышло. Ох, кабы я могла вернуться и не взять его… Всё я виновата, всё я…"

" Не бойся, Джудит. Я ему расскажу".

Похоже, пришла пора исполнить обещание, данное во сне.

— Полагаю, мисс Миллз была очарована обручальным кольцом и взяла его ненадолго, — заговорила я с усилием, точно слова приходилось проталкивать через толщу воды. Собственно, так и было — образно говоря. Мне приходилось преодолевать саму себя. — И перед тем, как вернуть, показала его не тому человеку. И напоследок примерила его — и не смогла снять. А затем попыталась решить дело мыльной водой, но кто-то не вовремя застал её…