Историческая преемственность традиций российской цивилизации. Заменательные даты, исследования и новые документы - Татьяна Бушуева

У всех было чрезвычайно приподнятое настроение. Было страшно радостно, несмотря на то, что тут творились самые «убийственные» дела. Все было приковано к тому, что там делается. Но посмотрим на небо – совершенно неожиданное зрелище. Все небо как бы закрыто сетью, как бы огромной рыболовной сетью закрыли все небо над нашими позициями. Это летали снаряды “катюш” и “ванюш”. Они оставляют после себя огромные дымные следы, но сами снаряды видны. Они летят довольно медленно. Так как они в воздухе перегоняют друг друга, то все эти линии перекрестились между собою. И все это летит по направлению к немецким позициям и соединяется с немецкими позициями. Вздыбленные немецкие позиции – и на них летит эта сеть.

Все время сплошь стоит канонада. Артиллерийская подготовка продолжалась час. Наиболее концентрированный удар был 15 минут. Этот концентрированный удар до 15 минут внутри этого часа повторялся три раза: в 8.15 – потом затишье, в 8.35 и в 8.45, без пяти девять. Весь штурм без лимитов – это невиданная вещь в артиллерийском деле. Знаете, как их всегда ограничивают. Я наблюдал артиллеристов, которые были рядом со мною. Трудно рассказывать. Сияющие лица, страшно быстрые движения – давай, давай! Без пяти минут девять пошла пехота и пошли танки, пошли, не встречая сопротивления. Где-то заговорил пулемет, где-то заговорила пущенка немецкая – это все, что осталось от знаменитой системы немецкого огня.

Оборона была сломлена, и к концу дня мы прошли на семь километров вглубь после артиллерийской подготовки. Мы, так сказать, прошли предполье. По Россошке тянулась широкая полоса предполья, полевая система укреплений, как положено.

Я вам хочу рассказать необыкновенную вещь, которую пришлось увидеть там. Во многих местах навалом лежали немецкие трупы. Верещагинские картины ожили. Первое впечатление было такое, что это кем-то свалено. В чем дело? Оказалось, что сила огня была так велика, что немцы не выдерживали в укрытиях, выбегали, потому что отсиживаться – верная гибель. Бежали несметные толпы немцев, их накрывало огнем. Все это смешивалось, наваливалось друг на друга, и образовывались трупы, горы трупов. Все, что было в предполье, не отступило, не ушло, ни люди, ни техника. Все это было уничтожено…»3.

В длительных ожесточенных боях советские войска разгромили крупнейшую стратегическую группировку немецких войск. Вермахт полностью лишился 32 дивизий и трех бригад, а 16 его дивизиям было нанесено тяжелое поражение.

Победа под Сталинградом внесла огромный вклад в достижение коренного перелома в Великой Отечественной войне, оказала определяющее влияние на дальнейший ход Второй мировой войны. В результате битвы Красная Армия прочно овладела стратегической инициативой и теперь диктовала врагу свою волю. Это изменило характер действий немецких войск на Кавказе, в районах Ржева и Демянска. В ходе Сталинградской битвы были разгромлены 3-я и 4-я румынские армии (22 дивизии), 8-я итальянская армия и итальянский альпийский корпус (10 дивизий), 2-я венгерская армия (10 дивизий), хорватский полк. 6-й и 7-й румынские армейские корпуса, входившие в состав 4-й танковой армии, которые не были уничтожены, были полностью деморализованы. Резко ослабло влияние Германии на ее союзников, заметно обострились разногласия между ними.

Окружение и пленение столь значительного количества войск Германии и ее союзников уже тогда по достоинству оценили современники. «Примите, пожалуйста, мои поздравления по случаю капитуляции фельдмаршала Паулюса и конца 6-й армии. Это действительно изумительная победа», – писал Уинстон Черчилль И. В Сталину 1 февраля 1943 г. Франклин Д. Рузвельт в грамоте жителям Сталинграда назвал битву на Волге «поворотным пунктом войны союзных наций против сил агрессии».

Документ 1

«…Я или умру, или Сталинград отстою».

Из воспоминаний В. И. Чуйкова4

…11 сентября я был вызван в штаб фронта к Еременко и Хрущеву и мне сказали: нужно ехать принимать 62-ю армию, задача – отстоять Сталинград. Говорят, узнайте, какие там части, потому что им самим не было ясно, что из себя3 представляют дивизии, которые здесь дрались.

У немцев было два направления удара: один шел через Калач на 62-ю с запада, и вышел он севернее Спартаковки и Рынок, и второй удар его от Цымлянской, Котельниково, с юго-запада. Потом эти клещи сошлись под Сталинградом у него и уперлись в 62-ю, потому что 64-я отошла на Бекетовку. Он туда не полез. Я лично считаю, что он стремился как можно быстрее захватить Сталинград как стратегический пункт и этим самым произвести такое моральное впечатление на армию, что ей деваться было некуда. Ему важен был Сталинград как пункт, с которого он поворачивает на север. Клещи соединились в районе Карповки – Нариман, и все пошли на Сталинград, где находилась только 62-я армия, а все остальное было за клещами.

11 числа я выехал из Бекетовки. 57-й армии фактически не было. Ближе к правому флангу к Сталинграду стояли немцы, тут его танковые части, авиация, все. 64-я армия – моя родная армия. Если откровенно говорить, защищающий Песчанку командир дивизии без шапки убежал с командного пункта, к которому ни один автоматчик не подходил. Это не делает ему чести. Нельзя сказать, чтобы Песчанка была большим камнем преткновения. Там я лично сидел и попал под такую бомбежку, что хотя блиндаж глухой, но от взрывов все к чертовой матери сняло, и нельзя сказать, чтобы там особенно сильные бои были.

Получил задачу ехать в Сталинград у Никиты Сергеевича, меня стали спрашивать: «Как вы смотрите?» Еременко то же самое. Он меня давно знает. Ну что ему скажешь. Говорю: «Я понимаю задачу очень хорошо, задачу буду выполнять, постараюсь выполнить, а в общем, я или умру, или Сталинград отстою». Больше у меня никаких вопросов не было. Хотели чаем угостить, я отказался, сел в машину, поехал в Сталинград.

Командный пункт находился на высоте 102,0, а противник был от высоты в трех километрах. Связь работала, телефон и радио. Но, куда ни посмотришь, везде разрыв, везде прорыв. Дивизии настолько были измотаны, обескровлены в предыдущих боях, что на них полагаться нельзя было. Я знал, что мне кое-что будет подброшено через три-четыре дня, и эти дни сидел как на угольях, когда приходилось выцарапывать отдельных бойцов, что-то сколачивать, похожее на полк, и затыкать им небольшие дыры. Фронт от Купоросной и Орловки – Рынок. Основной удар – Гумрак и на вокзал в центре города, второй удар южнее – Ольшанка, элеватор.

<…> Некоторые дивизии доходили до 35 штыков – и все. Артиллерия была, но была не дивизионная артиллерия, а иптаповские полки. Эти четыре дня были в полном смысле пыткой. 6-я гвардейская бригада была 13 числа разбита в доску. Из всей бригады один ходовой танк остался 34-й. 113-я бригада еще сохранила у себя танков 20, была на юге, и на правом фланге была 6-я гвардейская бригада. Командовал ею полковник Кричман. Прекрасная бригада, но она на правом фланге была. И еще N-ное количество бригад, но танков в них не было, а противник прет на Сталинград.

Когда приехал в штаб армии, почувствовал исключительно плохое настроение. Единственно кто встретил – это три человека: тов. Гуров, Крылов – начальник штаба и начальник артиллерии Пожарский. Три моих заместителя сбежали на тот берег. Но самое главное – не было хороших частей, на что можно опереться, а продержаться нужно дня три-четыре. Штабы дивизий находятся на Волге, а мы еще сидим впереди на высоте. Мы сидим в штольне на реке Царице, а позади все командные пункты. Это оказалось правильным. Но что хорошо получилось, если уже на то пошло. Мы сразу приняли самые репрессивные меры в отношении трусов. 14 числа я расстрелял командира и комиссара полка одного, через некоторое время расстрелял двух командиров бригад с комиссарами. Сразу все опешили. Доводим об этом до сведения всех бойцов, а командиров в особенности. Если кто идет к Волге, говорят: а штаб армии впереди. Они – по своим местам. Уйди за Волгу – меня расстреляли бы на той стороне и вправе были это сделать. Обстановка диктовала, так и нужно было делать.

Было сознание, что мы удержим, потому что знали, что у противника есть слабые стороны. Отдельные дивизии 35 штыков или группа по 200 человек, а немцы прут напролом с танками, с машинами в город. 14 числа они как врезались, достают губную гармошку и в плясовую, а их как возьмут в шоры, эти отдельные группы, сразу у них пыл сбили. Они прорвутся к переправе. Что делать? Он нас совершенно отрезает, пути отступления нет. Соберем командиров штабов, притащил я четыре танка, все бросил на выручку. Дивизия Родимцева прибыла. Нам нужно хотя пристань немного освободить. Бросаем все это дело. Отбросили противника, потеснили его к вокзалу. Все лежали у нас до последнего бойца в цепи. Дали возможность двум полкам дивизии Родимцева переправиться благополучно. Они выгружаются с пристани, сразу развертываются в бой. Тут ни дня ни ночи не знали, когда наступает рассвет, что как. Все время чувствуем, противник лезет нахрапом без всякой осторожности. Дивизии маленькие, но работаем, режем, режем его. Боеприпасов в Сталинграде нам хватило бы еще черт знает на сколько. Склады все здесь были.