Шамиль - Борис Брик

Глава III

Здравствуй, барса могучего логово,Где от века бушует гроза,Где на версту ни склона полого,Ни тропы не отыщут глаза.

Где Аргуна лютует и бесится,Где, гремя, джигитует Койсу,И, увенчан значком полумесяца,Стяг восстанья мелькает в лесу!

Пусть и нет в тебе нежности ГрузииИ приволья кубанских степей,Но навек в нерушимом союзе яС первобытной красою твоей.

Как чадрою, страна погорелищ,Ты укрыта туманом седым.Снизу дым, словно облако,                     стелется,Сверху облако вьётся, как дым.

И ничем перед миром не хвастая,Ты печальна, как доля твоя,Лишь Гуниба вершина гривастаяС высоты озирает края.

Здесь в июне проходят как посуху,Где в апреле гремела вода,Здесь, покорно пастушьему посоху,На утёсы вползают стада.

Здесь дороги петляют и крутятся,Горизонт перед взором кружа.Здесь царят вековая распутицаИ неистовый дух мятежа.

Здесь баранину жарит на вертелеТолько в джуму голодный лезгин;И поэты тебя обессмертили,Но не понял тебя ни один.

Для одних ты – аллаха избранница,Для других ты – абрека жильё.Для меня же навеки останетсяНезабвенным страданье твоё.

Не величья полна сатанинского,А исполнена скорби и слез,Ты близка лишь для сердца                      Марлинского,Как угрюмый и голый утёс.

И бесплодно скупая земля твояМне милей благодатнейших стран…Так свяжи вековечною клятвоюДекабриста с собой, Дагестан.

Послав привет вершин седому вечу,Я в тот же миг схватился за кинжал:Из-за горы три горца шли навстречу,И каждый шаг ко мне их приближал.

Один из них, в запыленной черкеске,Нёс на плече ребёнка своего.Его черты, значительны и резки,О прямоте твердили за него.

Другие два, хоть шли за ним                      упрямо,Изнемогли от дальнего пути.И я спросил: «Где видеть мне имамаИ как скорей в Ахульго мне дойти?»

«Ахульго пал. Там веет ваше знамя,И газават уходит в щели гор.Лишь нам одним с немногими                      друзьямиНести Коран придётся с этих пор».

«А где имам?» – «На что имам                       урусам,Губящем всё в родном его краю?К тому же знай: Шамиль не верит                         трусам,Своих друзей покинувшим в бою!»

Я объяснил, что был в опале                        царской,Что в Шамиле не вижу я врага,Что русский я, но вольности                        аварскойГотов служить, как преданный слуга.

«Иди за мной, – сказал лезгин                       на это, —И к Шамилю тебя я приведу,Но будь готов с сынами МагометаДелить и скорбь, и горькую нужду!

Аллах велит страдать                     и драться вместеВсем тем, кому живётся тяжело!»(Как я узнал впоследствии, известьеО декабре в расселину дошло).

Я вспомнил вновь язык чужого края,В Дербенте мной усвоенный                         в былом;И мы пошли, друг друга ободряя,Тропою коз, извилистым путём.

Мы шли хребтом,            для русских не знакомым,Но спутник мой меня не обманул,И, совладев с мучительным подъёмом,На третий день входили мы в аул.

Народ шумел, готовясь к обороне,В волнении по уличкам сновал.На весь аул тревожно ржали кони,Кузнец клинки сородичам ковал.

А между гор, как ни был круг                  их тесен,Под гик и вой джигиты вскачь                   неслись,И дикий звук воинственных их песенБудил хребты и уносился ввысь.

Толпа людей теснилась у мечети,Но нас едва ль заметил кто-нибудь.Высокий бек в расстёгнутом                       бешметеКричал и бил себя руками в грудь.

Он говорил: «Зияют наши раны,И нам нужна не шашка, а костыль.Иль будем ждать, как глупые бараны,Чтобы в горах султаном стал                        Шамиль?

Полки врагов идут на нас лавиной,Но разрушать мечетей не хотят,И в рай войдёт, кто явится                    с повинной,А кто упрям – низвергнут будет в ад.

Не лучше ль нам мириться с ними?Я говорю. Так ли?» – «Не так!» —                  раздался крик.И в тот же миг на крышу                   ближней саклиОдним прыжком вскочил мой                      проводник.

К груди прижал он своего ребёнка,И уздени приветствовали их.Пронёсся гул,               в горах отдался звонко,И весь аул почтительно притих.

«Его речам внимали вы без слова,Теперь, друзья, послушайте меня!Такой же бек оставил нас                     без крова,В тяжелый день низаму изменя.

Из нор ползёт предательство,                 лезгины!Пророк сынов испытывает вновь:Ахульго взят, и на луга – равниныС высоких гор стекает наша кровь.

Урус в цепях, но дерзостно и смелоГотов он жизнь в сраженьи                положить,А вы – вольны, но за своё же делоКинжал отцов страшитесь                     обнажить.

Чтобы жилось свободней                 вашим детям,Отдал в залог я первенца врагу;Настанет день – пожертвую и этим,Но лишь с клинком расстаться                    не смогу!

Пускай твердят неверие и злоба,Что воля гор судьбой обречена, —Чем ближе мать к раскрытой                 двери гроба,Тем для сынов прекраснее она!

Аллах велик!      С презренным властолюбьем,Подобно псу, подавится раздор.Сразим врага            иль навсегда погубимОтцовский клад – свободу наших гор.

Так сохраним и твёрдость, и терпенье,Не изречём предвечному хулы!Отваги дух и с братом единеньеНам возвратят доверие аллы.

Мы победим, заботясь друг о друге,Нам не страшны ни беки, ни князья,Уже царя его кидают слугиИ к детям гор приходят, как друзья!

Вот вам пример!» —              И с этими словамиОн указал мюридам на меняИ, вольных гор приветствуя                 сынами,Велел привесть в подарок мне коня.

Потом, пройдя сквозь плотный                строй лезгинов,Он подал мне горячую ладонь:«Служи горам, – сказал он,              брови сдвинув, —И верен будь, как верен этот конь!

Но если ты предатель и лазутчик,Забудь, урус, намеренье своё:Для злобных змей,            коварных и ползучих,У горцев есть стальное лезвие.

И кто ступил на горные ступени —Навек с былой прощается судьбой!»«Не изменю! – сказал я в нетерпенье, —Но где ж имам?» – «Имам перед тобой».

Глава IV

И вновь приняв лихой удел солдата,Вступил в союз я с бедною страной,И стал я жить судьбой её, когда-тоСо стороны изведанною мной.

В чужом краю, угрюмом и гористом,Где бог войны справлял                кровавый пир,Я перестал быть ссыльным                декабристомИ заменил черкесскою мундир.

Я полюбил изгибы узких улиц,Обвалов гул и дым от кизяка.И на лезгин, как их одноаулец,Уж не глядел отныне свысока.

Пускай молва стоуста и столица,Ещё чернит несчастнейший народ,Я скажу, что горская столицаБыла в те дни пристанищем свобод.

Порой сюда от «улицы зелёной»Бежал драгун иль егерь молодойИ, поселясь в теснине отдалённой,Царю грозил даренною гурдой.

Здесь жил народ архангельский                   и вятский,Игрой судьбы заброшенный на юг,И с давних лет родной семьёй                     солдатскойЯ без труда был принят               в братский круг.

Прошёл лишь год,              и русская слободкаВ моём лице приняла главаря,И каждый день для ратных                дел трещоткаБудила нас, о воле говоря.

Прощай, тесак постылый,Прощай, российский царь,Прощайте, фрунт унылыйИ каторжный сухарь!

Вовеки не коснутсяШпицрутены солдата,И в этом вам, ребята,Клянётся ваш главарь.

Сменили мы на горыЗелёные поля.Не тешит наши взорыРодимая земля.

Но пусть нас разделяетС отчизной вал Аргуны, —Да здравствуют драгуны,Драгуны Шамиля!

Холодные биваки,Гранитная постель,Папаха и чувякиДа драная шинель —

Вот всё, что ожидаетМятежного солдатаВ горах, где собираетВойска свои Шамиль.

Но не впервой драгунамНа камнях засыпать,В боях ядром чугуннымПодушку заменять.

Оставьте же тревоги!Назад нам нет дороги,А если и найдётся —Не двинемся мы вспять.

Пускай дрожит от гулаУщелий тёмных дно,Пускай литое дулоНа нас наведено, —

Пляши и знай, молодка,Что русская слободкаГуляет перед боемСегодня в Ведено!

А ты, казачка Галя,Склонись ко мне на грудь,В житейском ураганеПодругою мне будь.

И до конца со мноюПустынею земноюПройди определённыйНам свыше тяжкий путь!

Так славьте ж край скалистый!А завтра на зареПостроит вас МарлинскийВ железное каре.

И, как в былые годы,Вы смело в бой пойдётеЗа гордый стяг свободы,Что реет на горе.

Но пусть гонимым людямНет участи другой —Вовеки не забудемОтчизны дорогой;

Не дрогнем перед битвой,Но если пасть придётся —Умрём с родной молитвойИль с песнею родной.

Свобода вновь воспрянет,Не кончена борьба,Не раз, наверно, грянетВ расселинах пальба.

Мужайтесь же, драгуны,И пусть во мрак грядущий,Как грозный вал Аргуны,Уносит вас судьба!

Глава V