Шамиль - Борис Брик

(Конец записок Бестужева).

Часть вторая

Глава I

В минувший век,              в годах шестидесятых,Тифлис весной был весел и шумлив,И в погребках духанщиков усатыхНе молк зурны унылый перелив,

Гудел майдан. С армянского базараШли торгаши; шутил и пел кинто.Навтлуг, хацух, трущобы Авлабара —Толпой зевак всё было залито.

Народ с утра гулял на Головинском,Стелил в садах узорные коврыИ, не забыв о верном кахетинском,В тени чинар спасался от жары.

По вечерам, куда глаза ни киньте,В любом окне светился огонёк,Лишь монастырь Давида                на МтацминдеБелел во мгле, надменно одинок.

Так длился май. Но после полнолуньяСпешила знать в имения свои.Зной возрастал,                   и с первых дней июняТифлис дремал в ленивом забытьи.

На зов полей привыкнув отзыватьсяИ тяготясь тифлисской духотой,Со всей семьёй княгиня ЧавчавадзеНашла приют в усадьбе родовой.

И, по родной соскучась Алазани,С княжной Нино,                племянницей своей,Её сестра Варвара ОрбельяниНа этот раз сопутствовала ей.

Верстах в семи от древнего Телава,Где путь кружит и вьётся,                     как аркан,Где слева – рек слияние, а справа —Застыл утёс, зелёный великан.

В былые дни стоял над самой кручейВ тени дубов старинный особняк,За чей карниз цеплялся                      плющ ползучийИ чей фасад от ветхости обмяк.

Служил в былом он роду Чавчавадзе,Приютом был в палящий летний зной,И гостя взор не мог не любоватьсяЕго веранд весёлой белизной.

Он видел блеск при князе Герсеване,Внушал стихи наследнику его,Вмещал не раз высокое собраньеИ не одно запомнил торжество.

Здесь отдыхал в минувшем Грибоедов…И дряхлый дом,                   хоть рухнуть был готов,Все слышал гул блистательных обедов,Больших охот и званых вечеров.

Вот юность вновь шумит                   по этим залам,Покои вновь огнём озарены,И, как в былом, княгини ЦинандаламВернули блеск радушной старины.

Георгия тринадцатого внукиИ фрейлины российского двора,Любя гостей, они не терпят скуки,И громкий смех звучит у них с утра.

Густая тень жасминовых беседокВ палящий жар прохладой их влечёт,Мелькают дни в прогулках и беседах,И жизнь, как сон, безоблачно течёт.

Когда ж гроза нежданная сидеть ихПринудит днём за стёклами веранд,Мадам Дрансе,              француженка при детях,Читает им Мюссе иль Жарне Зайд.

И в уголке столетнею МаринойУж начат вновь таинственный рассказО князе,           дом воздвигнувшем старинный,Об удальцах, прославивших Кавказ.

Любимый Ках, посольство ГерсеванаВ её устах чудесны для детей,И дней былых лучами осиянна,Она для них – как память этих дней.

Сады цветут, лазурь небес бездонна,И вскоре весть домашних оживит:В родимый дом с угрюмого кордонаПриедет к ним хозяин – князь Давид.

Уж много дней на линии Лезгинской,Не зная сна, он выполняет долг,И, путь закрыв к долине Кахетинской,Несёт дозор его Грузинский полк.

Но летних гроз боятся лишь княгини;Княжне Нино и буря не страшна,И на коне в прогулках по долинеПроводит дни отважная княжна.

Она горда, её сужденья резки,Ей чужд покой и неизвестен страх,Уж на заре в папахе и черкескеЕё в простор уносит Карабах.

Её влечёт свобода, а Печорин —Девичьих дум любимейший герой —И дерзкий нрав,              приличьям не покорен,Родной семье мучительны порой.

И каждый день,            ружьё на плечи вскинув,Вновь по холмам скитается Нино

Конец ознакомительного фрагмента.