Пробуждение - Алексей Курятников

ГЛАВА 3

ДРУЗЬЯ

– Это все на самом деле происходило с тобой или ты так пытаешься развлечь меня? – озадаченно спросила Арина.

В саду повисла тишина, нарушаемая лишь трелью неугомонных сверчков. Как будто ни Максима, ни Арины не было в саду вовсе.

– Да, – после затянувшейся паузы подтвердил Максим. – С тех пор прошло шесть лет.

– И что?

– А то, что теперь я знаю, кто был на фотографии и что это были за символы.

– Интересно. И кто?

– Это был я.

– Максимка, дорогой, – с явным сочувствием пронудела Ариша, – все люди как люди, ты у меня один такой…

– Какой?

– Да не от мира сего. Сейчас все в ночной клуб поедут, а мне что с тобой делать? Танцевать ты не любишь, пить с нами ты не хочешь. Несешь, извини, какой-то бред.

– Знаешь такой анекдот, дорогая? Хулио Иглесиас и Валентина Толкунова решили спеть дуэтом и назвали его «Хулио Толку». Вот и у нас с тобой такой же дуэт «Хулио Толку».

Максим решительно отстранил Арину от себя и вышел в калитку.

«Зря я ей обо всем рассказал», – сокрушенно подумал Максим.

– Максим! – раскаявшись в резкости своих слов, крикнула вслед Арина, но было поздно. Максим скрылся в темноте ночи.

В роскошной четырехкомнатной квартире с видом на Москву-реку для постороннего наблюдателя открывался совершенно не соответствующий роскошным апартаментам вид: на столешнице яркой итальянской кухни стояли в ряд вскрытые консервы, соления, грибы, грязные тарелки и пустые упаковки из-под пиццы. Дым от сигарет стоял такой, что люстра из богемского хрусталя еле проглядывалась. За столом сидел Максим и его старый друг Дмитрий, которого он всегда по-дружески звал Митя. Оба в семейных трусах и изрядно пьяны. Друзья продолжали встречу без галстуков вторые сутки.

– Мить, мы же с Аришкой пять лет вместе, с третьего курса института. Я всегда считал, что мы с ней одно целое. А в последнее время мы перестали понимать друг друга. Мне так плохо. Если бы не ты… я не знаю, что бы я делал.

– Во-первых, дорогой друг, это не конец света. Любая проблема только вначале кажется страшной. Потом человек ее либо решает, либо с ней свыкается, – философски произнес Дмитрий. – Во-вторых, нужно привыкнуть к тому, что дорогие нашему сердцу люди приходят в нашу жизнь и уходят. Расходятся дороги, кто-то уходит из жизни, а кто-то становится нашим черным учителем.

– Это еще что за хрень? – белужьими от водки глазами уставился на Дмитрия Максим.

Дмитрий крепко затянулся «Парламентом» и прессанул бычок в переполненную пол-литровую банку. Надо сказать, что Дима был всегда на редкость интересен в общении. В свой тридцатник он обладал феноменальной эрудицией, и казалось, что нет вопроса, в котором он не разбирался или, по крайней мере, не имел оригинальную точку зрения. Философский склад ума дополняло подкупающее чувство юмора. Плюс он был старше своего товарища, и в данной ситуации являлся живительным бальзамом для сердца Максима. Друзья в шутку звали его Атос по причине того, что фамилия Димы была Смехов, как у актера, который исполнял роль Атоса в нашумевшем в ту пору фильме «Д'Артаньян и три мушкетера». Так и прилипло, но с годами старая кличка утратила свою остроту и прижилась другая – Демон, которая являлась логичной производной от его имени.

– Черный учитель, Палыч, – назидательно продолжал Дмитрий, – это человек, который причиняет тебе адскую боль. Очень часто это родные и близкие люди. В результате этого удара, бывает, теряешь желание жить и думаешь: «Лучше бы я сдох». Но проходит время, и понимаешь, что случившееся пошло тебе только на пользу. Добро, приходящее через зло. Жизнь бьет нас по голове, а мы крепчаем. Что нас не ломает, то делает нас сильнее. Помнишь мою Наташу? Правда, давно уже не мою. Как я убивался, когда мы расстались! Я тебе не рассказывал из-за чего?

– Нет.

Глаза Димы заволокло влагой.

– Мы встречались два года, и я сделал ей предложение. Она долго мялась, и я заметил, что ее что-то беспокоит. Я задал прямой вопрос, требуя объясниться со мной честно. На что получил такой же прямой ответ, что она видит своего мужа состоятельным человеком, способным обеспечить ее и ее будущих детей. Мы расстались, а через год она вышла замуж Что стало со мной, ты знаешь. Я работал как проклятый. И через пять лет я стал состоятельнее ее мужа. У любящего человека атомный реактор в груди. Ее муж вскоре, после кризиса 1998 года, обанкротился. Да и не любит она его. Звонила потом несколько раз, предлагала встретиться. Но я ей простить произошедшего не могу. Мне теперь все кажется, что не я ей нужен, а мои деньги. Да и финансы мои… Я просто хотел ей доказать, что я достоин ее любви, что она ошибалась. А деньги – совсем не то, к чему рвется душа. Думаю, каждый человек в своей жизни должен понять, что такое настоящая любовь. Иначе это не полноценный человек, а так себе… овощ, обыватель.

В завершение своего длинного опуса Дима наколол вилкой предпоследний крупный огурец и смачно хрустнул.

– То есть ты мне оставил маленький? – развязно предъявил другу Максим, как будто вся предыдущая речь друга была лишь прелюдией перед закуской.

– А ты бы какой взял? – вопросом на вопрос ответил Дима.

– Конечно, маленький.

– Ну, так что же ты переживаешь? Он тебе и достался.

Друзья закатились гомерическим смехом.

– Сейчас бы сюда Шурика со Стасом. Они бы разбавили наш философско-эпический вечер дюжиной свежих анекдотов и коренным образом поправили бы твое настроение.

– Не сегодня, Мить. Сейчас ты мое лекарство. Тем более два часа ночи. В другой раз.

Максим закурил. На кухне зависла пауза.

– Мить, я не хотел говорить, но не могу больше держать это в себе. А понять и помочь можешь только ты.

– Если бы у тебя не было друга, пришлось бы тебе платить психоаналитику, – Дима широко улыбнулся. Ему импонировало то, что он, как верный пес, зализывает раны потерявшему жизненные ориентиры другу. И его переполняло чувство дружбы и единения с младшим товарищем. – Ну, так в чем проблема?

– Ты когда-нибудь слышал о реинкарнации?

– Конечно. Я однажды в психбольницу оборудование по бартеру поставлял. Так там я видел в одной палате двух Бонапартов. Ха-ха! – Дима хохотал, сотрясаясь всем телом, и вдруг резко оборвался, наткнувшись на суровый взгляд Максима. – А что такое, Макс? Может, ты в прошлой жизни был красоткой, вышел за меня замуж?.. Ха-ха! И у нас была с тобой бурная интимная жизнь?

Опьяненный водкой, рыдающий от смеха, Дима сползал с кресла на пол.

Максим закурил, подошел к окну и рыбьими глазами уставился на огни ночной Москвы.

– Извини, дружище. Я весь внимание, – угомонился Дмитрий, понимая, что перегнул палку.

Максим методично изложил события, произошедшие в Казани, но последние десять минут Максим речитативил с пробуксовкой, как будто магнитофонную ленту зажевало. Дмитрий подхватил друга на плечо и отволок спать на диван.

– Старик, вставай. Смыслов, елки-палки! Встречай друзей!

– Откройте мне веки, – голосом киношного Вия простонал Максим. Перед ним в идиотской улыбке расплылись Стас и Шурик, друзья с младых ногтей.

– Дим, а по поводу чего зажигаем? – подозрительно спросил Стас, озираясь на батарею пустых бутылок. – Пусть Макс сам расскажет, если захочет.

В воздухе зависла тишина, как на выступлении премьера перед правительством.

– Ну ладно, – обреченно смирился Максим, – мы с Ариной, похоже, расстались.

– А может, у вас в интимной сфере тавойсь? – пытаясь перевести проблему в сферу иронии, выдал Шурик.

– Шурик, что ты можешь знать о сексе? Ты все время был женат! – отпарировал за Максима Стас и самодовольно рассмеялся.

Надо сказать, что Стас с Шуриком всегда развлекали публику искрометным юморком. Не то чтобы специально, скорее, это был ракурс, через который они смотрели на жизнь. И жизнь с благодарностью расплачивалась с ними. Во всяком случае, эти двое всегда пребывали в прекрасном расположении духа, жизнерадостны и не особо зацикливались на проблемах, которые других бы сводили с ума. Станислав Поплавский – красавчик, брюнет, любимчик женщин, всегда со вкусом и даже несколько по-пижонски одетый. Расчетливый. Практичный. Целеустремленный. Сашка Слепчук – полноватый, невысокий, вечно голодный молодой человек Его любовь к вкусной и обильной пище стала причиной для шуток в кругу друзей. Маленькая, покладистая рыжая бородка замечательно подходила к его круглому лицу и добавляла интеллигентности. Иногда он решался состричь бороду, но ненадолго, потому что становился похож на Мальчиша-Плохиша, объевшегося варенья, с круглыми розовыми щеками. Шурка слыл человеком добрым, открытым, общительным, простодушным. Стас и Шурик были по разному скроены душой и телом, но жизнелюбие, оптимизм и юмор объединяли их в жизни со школьной скамьи.

– Парни, у нас с собой свеженькое чешское пиво и корюшка. Пойдем за стол, – предложил Шурик. – Значит, все, разбежались? – продолжил после глотка «Старопрамено» Стас, смачно облизывая пену с губ.