Живые души, или похождения Лебедько - Владислав Лебедько

Отыскивается на просторах Интернета малоизвестный последний труд Николая Васильевича «Выбранные места из переписки с друзьями», оставляя автора уже в совершенно сбитом с толку состоянии. Не может уже он остановиться и все повторяет и повторяет злосчастный вопрос: Русь, что ты хочешь от меня? И нет покою, и манит уже дорога, и скорый поезд «Москва-Нидда» мчит уже автора к местам последних гоголевских путешествий.

Да, дорогой читатель, дошедший до сих строк, есть у меня для тебя сенсация, да еще какая! Был ли злосчастный вопрос, болью застрявший в горле, чудесным Вергилием, приведшим к заветному тайнику, или же Его Величество Случай услужил, сие нам уже неведомо, но автор этих строк в итальянском городке Монторио сошелся вдруг коротко с Василием Андреевичем Т. Об этой встрече следовало бы распространиться чуть подробнее. Ведь автор проветривался по Европе не куражу одного ради, а в поисках хотя бы какого-то следа Николая Васильевича Гоголя, который долгое время проживал в Италии в ту пору, когда случилось с ним некое событие, которое, как он сам писал «произвело значительный переворот в деле творчества» его. Испытывая тяжелые приступы нервического расстройства и болезненной тоски и не надеясь на выздоровление, он даже написал духовное завещание. По словам С.Т. Аксакова, Гоголю были видения, о которых он рассказывал окружавшим его в ту пору друзьям, видения – где ему открылся новый путь. Затем последовало чудное исцеление, и Гоголь уверовал, что жизнь его нужна и не будет бесполезна. Почти все последующее время жизни Николай Васильевич посвятил «Выбранным местам из переписки с друзьями», книге чрезвычайно противоречивой, можно сказать даже скандальёзной; тут мы можем вспомнить знаменитую гневную рецензию Белинского, столь, кстати, яростную, что сама рецензия эта была категорически запрещена цензурою, ибо изобиловала самыми недружелюбными эпитетами в сторону русской православной церкви. Может быть, читателю будет назидательно знать, что именно за распространение этой рецензии был приговорен на казнь Федор Михайлович Достоевский. Впрочем, с Достоевским тогда все с большими или меньшими потерями обошлось, рецензию же Белинского со времен революции 1917 года можно было совершенно свободно найти в любой библиотеке, да и дело у нас сейчас не в том, о чем там ярился Белинский, а вот «Выбранные места из переписки с друзьями» как раз в советское-то время прочесть мог далеко не каждый, что лишний раз доказывает тезис классика, о том что цензура (впрочем, классик писал не о цензуре, но тут уж подставляй что хошь – не промахнешься) – продажная девка классовой борьбы. В благословенные своим свободомыслием последнее десятилетие двадцатого и первое двадцать первого веков мы имели возможность читать без каких-либо преград равно как и Белинского, так и «Выбранные места», нынче же дело оборачивается вновь супротив Белинского, однако, мы опять позволили себе размахнуться, что называется, пером и так уже несколько ширше рамок, приличествующих предисловию. Отправившись по маршруту «Италия, Франция, Швейцария и Германия» по гоголевским местам, автор (как вы изволили видеть, застрявший с размаху сразу в Италии) имел смутную надежду наткнуться-таки хоть на какие-то следы тех самых знаменитых гоголевских видений, в которых были явлены великому писателю «новое небо и новая земля». Прочитавши «Выбранные места…» и многочисленные комментарии к ним, автор, к своему прискорбию, так и не обнаружил в них ответа на ставший для него самого роковым вопрос: «Русь, что ты хочешь от меня?», а посему возлагал последние свои надежды хоть на какие-то, возможно оставшиеся свидетельства о содержании этих видений в старо-эмигрантской среде. Не то чтобы могли остаться какие-то документы – довольно было бы и устных рассказов – важно было зацепиться не столько даже за письменную речь, сколько за образ, благо чему-чему, а уж умению обращаться с образами специально и извлекать из них живительные переживания и ответы на долго мучившие вопросы, автору довелось в свое время старательно обучиться. И вот, сошедши с поезда в Милане, намеревался автор оттуда отправиться в Рим, благо знал, что именно в Риме летом 1841 года, по свидетельству П.В. Аненкова, жившего в ту пору там же, в Гоголе совершился весьма заметный перелом, и, возможно, там и следовало искать. Да вот поди ж ты, пойми, кого именно собирался найти в Риме! Ведь не ждет же у трапа самолета, прилетающего из Милана в Рим, некто с плакатиком, да еще на русском языке: «Досточтимый сударь! Ежели Вы желаете знать решительно все о пребывании здесь Н.В. Гоголя в 1841 году, то встречаю я именно Вас». На какой такой авось надеялся автор, по правде говоря, к тому же и по-итальянски-то не умевший связать двух-трех фраз? Конечно, автор не совсем уже конченный дурак, и перед выездом позаботился списаться с двумя-тремя русскоговорящими гидами, но все равно вся эта затея задним числом видится смешною и нелепою, так что даже не тянет и на сравнение с расхожей метафорой о поиске иголки в стоге сена. Но, черт возьми, намерение и страсть хоть что-то да найти были столь сильны, что будто некий даймон[1] взял автора что называется «под микитки», да и посадил в автобус, следующий в славный город Верона.

Для себя столь неожиданное отклонение от маршрута было рационализировано тем, что, дескать, находиться в трех часах от мест, где разыгрывались будоражащие душу шекспировские страсти, и не взглянуть на эти места, было бы непростительной глупостью. Итак, не утомляя читателя подробностями и уклонившись от соблазна живописать красоты Вероны, будем предельно кратки: был сезон, и недорогих номеров в гостиницах Вероны автор не обнаружил, а потому отправился по совету русскоязычного экскурсовода, в маленький городок Монторио близ Вероны, где разместившись в скромном отеле, вышел, дабы отужинать. И вот, можете себе представить – уютный ресторанчик, увитый плющом и виноградом с таким, надо сказать, неброским названием «La Ріаесо», где автор, утомленный прогулкой, лениво потягивая четвертый уже бокал Taurazi, пытается изъясниться с официантом на чудовищной смеси русских и исковерканных итальянских фраз… Дальнейшее происходит уже совершенно чудесным образом, можно сказать, как в кино. Узревши соотечественника в ресторанчике отнюдь не туристическом, к автору немедля подсаживается лысоватый мужчина лет пятидесяти пяти, чрезвычайно подвижный и речистый, представляется Андреем, (на самом деле зовут его Адриано, итальянской крови в нем, наверное, гораздо больше, чем русской, но все же он правнук бежавшего после революции полковника деникинской армии) и начинает живо, с довольно сильным итальянским акцентом, интересоваться:

«Ну как там Россия-матушка?», и, буквально не дожидаясь ответа, пускается в самые обильные рассуждения, выказывая в них весьма основательную осведомленность. Впрочем, чего вы хотите в век информационных технологий? Ничуть не удивительно было бы даже услышать от какого-нибудь жителя острова Пасхи, например, гораздо более подробный и правдивый рассказ о сколько-нибудь громком скандале в России, чем, скажем, от среднего москвича.

Вернемся к Андрею, который в немного времени совершенно успел очаровать автора, а несколько замечаний, им сделанных, показали в новом приятеле не только любознательность, но и основательность. В ответ на его речистость, автор тот же час выразил на лице своем, несмотря на некоторое опьянение, мыслящую физиономию, чем, в свою очередь, расположил к себе. Вышли из ресторанчика уже решительно друзьями, причем Андрей предотвратил все попытки автора воротиться в гостиницу и привел к себе домой. Некогда здесь живописать все подробности обстановки небольшой виллы, где обитал новый приятель вместе с женой и тремя отпрысками, хотя невозможно было не заметить в Андрее, судя по этой самой обстановке, большого оригинала, путешественника и собирателя всякой всячины. В восьми комнатах двухэтажной виллы соседствовали плетеные кресла, диван с обивкой из натуральной кожи, столики из стекла и металла, огромный старинный шкаф красного дерева, надувшийся на полкомнаты, подле которого висело несколько устрашающих масок, добытых Андреем во время путешествий по Африке. Возле массивного дубового стола красовалась затейливая винтовая этажерка самой последней моды с внушительным набором дисков – в основном русская рок музыка 80-х. Можно долго еще перечислять всякую всячину, начиная библиотекой советских книг и завершая коллекцией кораллов, собранных в разных уголках мира, – дело не в этом. Приятели сошлись в разговоре, продолжавшемся почти до утра. И вот, наконец, автор открыл Андрею свою страсть, приведшую его в Италию. Услышавши это, Андрей с поистине итальянским темпераментом забегал по комнате, похлопывая себя, что называется «по всем местам», произнося буквально следующее: Madonna santissima me perche, ecco la fortuna… ax, простите, нынче же утром мы с вами отправимся к Василию Андреевичу Т.! Ни минуты не сомневаюсь, что он есть тот, кого вы ищете!»