Живые души, или похождения Лебедько - Владислав Лебедько

Будто во сне наблюдал Владислав Евгеньевич, как восторг в глазах маститых учёных сменялся снисходительными улыбками. «Дерзайте! У вас ещё всё впереди!» – таков был приговор сильных мира сего.

С чувством глубокого позора тем же вечером отбыл наш герой в Ленинград несолоно хлебавши. Очень полезно ему было пройти подобную трёпку. Шеф уже был в курсе, ему звонили из Москвы. Он обратился к незадачливому молодому ученому по-отечески мягко: «Что ж, оставайтесь работать на кафедре! И возьмитесь вот за эту задачу – она гораздо скромнее! Годика за два напишете весьма добротную диссертацию».

Что и говорить: будучи человеком наполеоновского размаха, Владислав Евгеньевич очень быстро охладел к точным наукам. «Граф Монте-Кристо из меня не получился – буду переквалифицироваться в управдомы!» – такой девиз звучал теперь у него в голове. О, сколько поколений читателей «Золотого Телёнка» восприняли эту фразу буквально, не разглядев в ней сакрального смысла! Мало кто знает, что Илья Ильф и Евгений Петров были рыцарями ложи российских розенкрейцеров, и романы про Остапа Бендера буквально пронизаны оккультной символикой. И управдом – это отнюдь не рядовой председатель жилищного кооператива, а Управляющий Домом – сиречь Орденом, что на языке посвящённых означает «Великий Магистр Ордена». Так что, с этого момента Владислав Евгеньевич начал свой тернистый путь восхождения к мантии Великого Магистра психологии…

Здесь следует заметить, что с психологией Владислав Евгеньевич имел весьма тесные сношения еще с восемнадцати лет. По причине некоторых ипохондрических недомоганий, а также чрезмерной робости перед противоположным полом, ему случилось пройти некоторые университеты в области психологии и психотерапии, среди которых был и двухгодичный курс психоанализа у подпольного (в то время) психоаналитика, обучавшегося в Венгрии, и различные виды групповой психотерапии, куда в конце 80-х годов XX века уже начали просачиваться с запада элементы транзактного анализа, гештальт-терапии, юнгианства, нейролингвистического программирования. Добавим сюда же изрядное количество литературы, которое юноша усердно поглощал, не имея возможности, ввиду означенных выше недугов и робости, проводить время в увеселениях, коим предавались его товарищи – студенты. Психотерапия и самообразование пошли впрок Владиславу Евгеньевичу. Уже к концу учёбы в институте он проявил неплохие артистические и ораторские способности, перестал стесняться, что позволило ему даже жениться в конце пятого курса, а также приобрёл багаж знаний и практических навыков в области психологии, сравнимый с оным у выпускника психологического факультета. Оставалось только подтвердить полученные знания официальным дипломом, на что, впрочем, вскоре после досадного казуса на поприще физики, представился благоприятный случай: в 1991 г. мэрия Санкт-Петербурга предоставила несколько стипендий и бесплатное получение второго высшего образования на факультете психологии Санкт-Петербургского Государственного Университета по экспериментальной специализации «практический психолог социальной службы». Для поступления необходимо было пройти лишь собеседование и ряд тестов. Окончив годичный курс обучения и готовясь к защите диплома, Владислав Евгеньевич вновь получил подтверждение своей неординарности, а также тому, что ему, по-видимому, уготовлена судьба человека выдающегося, призванного встать в один ряд с такими именами, как Карл Юнг, Фриц Пёрлз, Якоб Морено, что было тождественно оказаться в области физики наравне с Шредингером, Гейзенбергом, Бором, Паули или Фейнманом. Что ж! В физике не удалось – получится в психологии, не так ли? Ибо истинный талант, как вы понимаете, проложит себе путь везде. Так вот, будучи личностью амбициозной, Владислав Евгеньевич опять же, уже на стадии дипломной работы, покусился не на что-нибудь, а запросто на создание нового направления в психологии и психотерапии! И тут судьба вновь благоволила нашему герою, в нужный момент создав некое стечение обстоятельств, когда знания, навыки, интуиция и некое знаковое событие позволили вдруг в один прекрасный момент воскликнуть: «Эврика!» Так, собственно, и случилось в феврале 1992 года, когда, вложив заряд веры в свою яркую звезду и харизму в эксперименты с сочетаниями в разных пропорциях транзактного анализа, гештальт-терапии, психодрамы, украсив их изрядной долей актерского мастерства по системе Михаила Чехова и густо поперчив элементами аналитической психологии Юнга, наш дерзкий преемник графа Калиостро наткнулся на книжном рынке на роман Германа Гессе «Степной волк», в котором великий немецкий писатель обозначил контуры так называемого «магического театра» (название, которое Владислав Евгеньевич тут же, без промедления возьмёт для своего детища). Да, это был синтез! Но столь удачный, что и психодрама, и гештальт-терапия, и система Чехова, и психология архетипов, а главное, самая метафора Магического Театра Гессе засияли яркими красками и приобрели в нём совершенно новый искромётный заряд. Впрочем, всё это Владислав Евгеньевич неоднократно описывал в своих многочисленных книгах и статьях, медленно, но верно продвигающих новое детище к Олимпу современной психологии. Естественно, дипломная работа была названа «Магический Театр как новое направление современной психологии и психотерапии», экзаменационная комиссия снова была в восторге, но на этот раз Владислав Евгеньевич не торопился предъявлять свой метод широкому академическому миру. Метод работал, и работал потрясающе. Вскоре о нём говорили уже многие. Лебедько приглашали с семинарами в различные города СНГ, появлялись первые ученики, пройдёт ещё несколько лет, и мнения о Магическом Театре будут самыми противоречивыми. Многие будут считать Лебедько непревзойдённым волшебником, другие будут сторониться Магического Театра как метода, безусловно, мощнейшего, но очень жёсткого. Но будут и такие (и их будет также немало), которые станут утверждать, что Магический Театр – это шарлатанство и дешевое трюкачество.

Да, к 2013 году Магический Театр и его создатель попадут на страницы многих книг и статей, а Владислав Евгеньевич станет доктором философии в области психологии и профессором некоего Международного Университета, но наш герой, хотя и будет чувствовать себя, с одной стороны, достигшим той же планки, что до него Юнг, Пёрлз, Морено или Гроф, однако его не перестанет досадовать понимание того, что академическая психология никогда полностью не примет его детище. Впрочем, сейчас одно утешительно для Владислава Евгеньевича. Как некогда Фридрих Ницше писал: «Я предпочёл бы быть сатиром, нежели святым!», так и для Лебедько гораздо большим авторитетом является Алессандро Калиостро, нежели, например, педантичные ученые вроде Рубинштейна, Выготского или даже Хайдеггера. Именно дух авантюры (а мы почти на каждом шагу сталкиваемся с негативным отношением к самим понятиям «авантюра» или «авантюризм») стал для Владислава Евгеньевича той, по его мнению, необходимейшей категорией человеческого бытия, которая вбрасывает человека в мир самых что ни на есть взрослых и зрелых реалий – таких, как риск, удача, поражение, – и ведёт к проживанию древнего даосского тезиса о том, что жизненный путь пролегает из ниоткуда в никуда, следовательно, цель – каждый шаг, и понимание этого тезиса незамедлительно отодвигает потребительские ценности, такие, как карьера, деньги, озабоченность здоровьем, безопасностью и комфортом на вторые позиции, на первые же выдвигая осознание того факта, что сама жизнь, по сути и является авантюрой, делом в высшей степени рискованным, сомнительным, опасным, неким шансом, наполненным риском и надеждой на случайный успех, и вообще, иррациональным как таковым – с чем, увы, большая часть человечества никак не хочет согласиться и смириться.

Впрочем, мы забежали несколько вперед, и время, затраченное читателем на ознакомление с некоторыми ключевыми вехами судьбы и мировоззренческой позицией господина Лебедько, уже даже несколько превышает те несколько минут, которые были достаточны для того, чтобы в момент описываемых нами событий, заглушить мотор «Жигулей», закрыть дверцу и занять номер в гостинице города N, куда Владислав Евгеньевич в ту пору прибыл по весьма важному, как ему казалось, делу; а мы даже ещё не успели разъяснить, что это было за предприятие, и почему мы решили вывести в фокус внимания именно это дело. Впрочем, из предыдущего повествования уже видно, в чем состоял главный предмет вкуса и склонностей нашего героя, а потому не диво, что он скоро погрузился весь в него и телом и душою.

Сутью же сего предприятия являлось то, что еще довольно молодой, как мы успели заметить, одаренный, дерзкий, уже получивший первое весьма щедрое признание своему детищу, разведённый к тому времени, он, тем не менее, чувствовал горьковатый привкус неполноты. Держа нос по ветру, тонко чувствовал Владислав Евгеньевич настроение передовой части общества, а как раз к началу второго десятилетия двадцать первого века в моде царили эзотерические, духовные и мистические учения.