Избранные стихи - Габриэла Мистраль

Все лицо залито слезами!

Ни от голода, ни от жажды

Не всплакнула я в жизни ни разу;

Но Господь мне послал не встречу,

А пожизненную проказу.

Мама старая каждый вечер

За меня молит Бога. Но, видно,

У меня теперь будет вечно

Все лицо залито слезами!

Перевод И.Лиснянской

14. Люблю любовь

Бьет по ветру крылом, вольно топчет дорогу земную,

И трепещет на солнце, и любит лесное житье.

Не пытайся ее отогнать, будто думу дурную, -

Нет, придется признать ее!

Знает бронзы язык и язык умоляющей птицы,

Повелительный говор морей и ненастья нытье.

На нее замахнуться не вздумай, не смей рассердиться,

Нет, придется принять ее!

У нее все повадки хозяйки: поддавшись минуте,

Разбивает цветочные вазы и льды, как старье,

Не пытайся разжалобить иль отказать ей в приюте, -

Нет, придется впустить ее!

Отвечает на все, как всевидица, слух твой лаская,

Изощренно коварство ее и искусно лганье.

Не божественная тебя мудрость спасет, а людская, -

И поверишь словам ее!

И завяжет глаза, но повязки льняной не сорвешь ты,

И протянет горячую руку, и примешь ее,

И пойдет, и пойдешь ты .за ней, хоть поймешь ты,

Что уходишь в небытие!

Перевод И.Лиснянской

15. Безмолвная любовь

Ненавидеть бы тебя, подобно зверю,

чтобы ненависть в лицо швырнуть при встрече!

Но люблю я и любовь свою не вверю

ненадежной человечьей темной речи.

Ты хотел бы, чтоб признанье стало стоном,

чтобы пламени и бездны клокотанье,

а оно своим теченьем потаенным

выжгло русло -- и ни сердца, ни гортани.

Я -- молчание соленого лимана,

а кажусь фонтанной струйкой безголосой.

Немота моя страшна и окаянна,

но всесильней безъязыкой и курносой!

Перевод Н.Ванханен

16. Экстаз

А теперь, Христос, закрой мне глаза,

Губы заледени, -

Потому что сказаны все слова

И лишними стали все дни.

Друг от друга не отрывали мы глаз, -

Он смотрел на меня, а я на него, -

Словно в смерть вонзались зрачки, -

Как огонь агонии, длился экстаз,

Озаряя последнею бледностью нас.

А за этим мгновением нет ничего!

О как судорожно говорил он со мной!

А в смятенных словах моих, полных тоски,

Был восторг, и истома, и страх, -

О судьбе говорила моей и его,

О любви роковой, -

О замесе крови на сладких слезах.

После этого знаю я -- нет ничего!

Не осталось росинки такой на цветке,

Чтоб слезой

По моей не скатилась щеке.

На губах -- немота,

И в ушах -- глухота,

И в глазах -- слепота, так бесцветна земля!

Смысла жизни ни в чем не увижу я,

Ни в багровых цветах,

Ни в безмолвных снегах!

Потому и прошу я тебя, Христос, -

Я и в голод к тебе за хлебом не шла, -

А теперь пожалей,

Закрой мне глаза,

Иней на губы мне положи.

От ветра плоть мою защити, -

Ведь его слова пронеслись по ней,

От дневного света освободи, -

Днем я вижу его ясней!

Так прими же меня, я иду,

Переполненная, как земля в половодье!

Перевод И.Лиснянской

17. Так хочет Бог

I

Земля станет мачехой, если

предаст и продаст мою душу

душа твоя. Вздрогнут от горя

и воздух, и море, и суша.

Меня в союзники взял ты -

прекрасней вселенная стала.

Шиповник стоял с нами рядом,

когда у нас слов не стало,

и любовь, как этот шиповник,

ароматом нас пронизала.

Но землю покроют гадюки,

если ты предашь мою душу;

не спев колыбельной сыну,

молчанья я не нарушу;

погаснет Христос в моем сердце,

и дверь, за которой живу я,

сломает нищему руку

и вытолкнет вон слепую.

II

Когда ты целуешь другую,

я это слышу и знаю;

глубокие гроты глухо

твои слова повторяют;

в лесу, на глухих тропинках

твои следы под росою, и я, оленем по следу,

в горах иду за тобою.

Лицо той, кого ты любишь,

в облаках встает надо мною.

Беги, как вор, в подземелья,

ищи с ней вместе покоя,

но лицо ее ты поднимешь, -

мое в слезах пред тобою.

III

Бог тебе земли не оставит,

если ходишь ты не со мною;

бог не хочет, чтоб пил ты воду,

если я не стою над водою;

он заснуть тебе не позволит,

если день ты провел с другою.

IV

Уйдешь -- на твоей дороге

даже мох мне душу изранит;

но жажда и голод в долинах

и в горах от тебя не отстанут;

везде над тобой мои язвы

кровавым закатом встанут.

С языка мое имя рвется,

хоть другую ты окликаешь;

я, как соль, впилась в твое горло,

как забыть ее, ты не знаешь;

ненавидя, славя, тоскуя,

лишь ко мне одной ты взываешь.

V

Если ты умрешь на чужбине,

то, с протянутою рукою,

собирая в нее мои слезы,

десять лет пролежишь под землею,

и будет дрожать твое тело

в тоске, как в ветре колосья,

покуда костей моих пепел

в лицо твое люди не бросят.

Перевод О.Савича

18. Бессонница

Достался трон вчерашней побирушке,

так диво ли, что я от страха вою,

что всюду мне мерещатся ловушки:

-- Ты не ушел? Ты здесь еще? Со мною?

Встречать бы счастье радостным доверьем

и отвечать на взгляд беспечным взглядом,

но и во сне, привычная к потерям,

твержу: -- Ты не ушел? Ты здесь? Ты рядом?

Перевод Н.Ванханен

19. Стыд

О как твой взгляд меня преображает! -

Лицо сияет, как в росе травинки.

Меня тростник высокий не узнает,

Когда к реке спущусь я по тропинке.

Стыжусь себя: остры мои колени,

Надломлен голос, рот сведен тоскою.

Пришел ты -- и себя я на мгновенье

Почувствовала жалкой и нагою.

Не встретил бы и камня ты сегодня

Бесцветнее, чем женщина вот эта,

Которую заметил ты и поднял,

Увидев взгляд ее, лишенный света.

Нет, я о счастье -- никому ни слова,

Нет, не поймут идущие по лугу,

Что так разгладило мой лоб суровый

И что за дрожь пронизывает руку.

Трава росу ночную пьет стыдливо,

Целуй! Смотри, -- не отрываясь, нежно!

А я наутро буду так красива,

Что удивлю собой тростник прибрежный.

Перевод И.Лиснянской

20. Баллада

Он прошел с другою

на глазах моих.

Мирная дорога,

легкий ветер тих.

А он прошел с другою

на глазах моих!

Любит он другую,

а земля в цвету.

Тихо умирает

песня на лету.

И любит он другую,

а земля в цвету!

Обнял он другую,

ластилась волна,

по волне скользила

белая луна.

А жизнь мою отвергла

моря глубина!

Хочет он с другою

вечность открывать,

будет небо тихим

(любит Бог молчать).

А хочет он с другою

вечность открывать!

Перевод О.Савича

21. Горе

В этот час мой -- он горше морского рассола -

поддержи меня, Боже!

Вся дорога наполнена мраком и страхом.

да и голос мой -- тоже.

Огневою пчелою любовь пролетела

через море и сушу,

опалила мне рот, опечалила песню

и сожгла мою душу.

Ты видал, как спала я у края тропинки,

ни о чем не горюя.

Ты слыхал, как в моем роднике зазвенели

колокольчиком струи.

Знаешь ты, что мой страх перед страшным виденьем

был совсем не причудой.

Знаешь ты, как боялась и все ж увидала

несказанное чудо.

А теперь, сиротой, все ищу я на ощупь,

где твой дом, где дорога.

Так не прячь же лица, не лишай меня света,

не молчи, ради Бога!

Если дверь ты запрешь, то усталость и горечь

я вовек не забуду;

а ведь в мире зима, и глазами безумья

ночь глядит отовсюду.

Посмотри: из всех глаз, что со мною глядели

на пути и тропинки,

лишь твои мне остались. Но -- горе мне, горе! -

их закрыли снежинки...

Перевод О.Савича

22. Ноктюрн

Ах, Отец наш Небесный, мне больно!

Почему ты забыл обо мне?

Вспомнил ты о плоде и расплавил

Мякоть алую в летнем огне.

Погляди: я изранена жизнью

И для смерти созрела вполне.

Ты в багровую бросил давильню

Виноградную черную гроздь,

Листья с тополя сдул и развеял

В хрупком воздухе позднюю грусть,

Но в давильне раскрытой для смерти

Все не хочешь расплющить мне грудь!

На пути моем были фиалки,

Ветра хмель я пила, а теперь

Опустила я желтые веки, -

Не нужны ни январь, ни апрель.

И замкнула уста, -- я устала

Гибнуть, жалкие строфы граня.

Ты ударил осеннюю тучу,

И не хочешь взглянуть на меня!

Тот и продал меня за бесценок,

Кто к щеке в поцелуе приник, -

И лицо мое в поте кровавом

На стихе отпечаталось вмиг,

Как на плате святой Вероники,

Отпечатался ясно твой лик.

Необъятною стала усталость,

Поселилась в глазах у меня

Вся усталость зари предыдущей

И усталость грядущего дня,

И небес оловянных усталость,

И небес, просиненных до дна.

Еле-еле сандальи и косы

Расплетаю, мечтая о сне,