Легальный нелегал - Наиль Булгари

— К примеру, если субъект, наговорив кучу всякого дерьма, за свои слова или, по-новому, за свой базар не отвечает, такой человек неадекватен. Можно проще. Если субъект в неблагоприятной для себя ситуации становится неуравновешенным и не может просчитать ситуацию, а следовательно, не может принять верное решение, то такого тоже называют типом с неадекватным поведением.

— А ты уравновешенный субъект? — отчего-то мягко спросила супруга, а в знак особой милости брезгливо удалила с моей щеки что-то присохшее.

Воспарив от такой милости, ответил:

— Я в порядке! Пойми, мне было интересно, создав ситуацию, оценить уровень социализации тех типов.

— И..?

— Необразованные, плохо подготовленные и неспособные проанализировать свои и чужие действия самонадеянные типы. Однако едва они ощутили активность противной стороны, их бравада — коту под хвост.

Проезжая мимо здания МВД, попросил парня остановиться и высадить нас.

Испуганно посмотрев на страшное для него здание, в котором начальствовал сам генерал Алматов, парень от платы за проезд отказался, помог вынести сумки. Быстро вскочив в машину, пожелал всего наилучшего, осторожно развернулся и скрылся за поворотом.

— Почему он деньги не взял? — удивилась супруга.

— Хоть немного соображающий узбек не возьмёт деньги с персоны, знакомой с таким человеком, как министр Алматов. Допусти такое на Украине или в России, таксист или частник содрал бы втридорога.

Глава 9

Советский Ташкент мне нравился больше: шумный, многоголосый, яркий, многонациональный и тёплый, пропитанный дынным ароматом, славный своими истинно восточными базарами, уютными чайханами и тенистыми парками, дающими прохладу и успокоение арыками, старыми, много повидавшими карагачами и гостеприимством.

Нынешний Ташкент поражал строительными лесами, котлованами, вырубленными скверами и чинно бредущим коренным населением, сбросившим в тяжёлой многовековой борьбе имперское иго.

Остановились мы у Майкиной сестры Зины. Стол был накрыт в евразийском стиле: плов соседствовал с котлетами по-киевски, румяная самса красовалась рядом с хлебом, литровая бутылка водки в окружении пивных бутылок надменно возвышалась над чайником.

Свояк Виталик, разливая пиво в стаканы, патриотично заявил:

— Рекомендую, шестой пивзавод, лучшее в Узбекистане.

Трое суток, с короткими перерывами на сон, под неодобрительными взглядами сестёр, я и Виталик радовались встрече, кричали «ура», обнимались и целовались по-брежневски.

На четвертое утро в услужливо поднесённом супругой зеркале увидел незнакомое опухшее, щетинистое, помятое подобие человеческого лица. На вопрос, что это за тип и как эту рожу зовут, сёстры хором пропели:

— Его зовут свином! А другой свин лежит рядом.

Затем последовала Майкина команда:

— Марш в ванную, через два часа едем в село, к маме!

Свояк, тяжело переживая расставание, называл двух сестер зондерфюрершами, тёщиными дочками, а также разобщителями сплочённого, добропорядочного мужского коллектива. На прощание, лобызаясь у двери, Виталик трогательно напутствовал меня:

— Ты, Колюнь, береги себя там и не поддавайся на провокации тёщ — щи…

В селе, где в своем доме властвовала мать моей супруги, провели неделю, за которую успел окрепнуть и посвежеть. Свободное время, не занятое каторжными земляными работами в огромнейшем огороде, посвящал рыбалке.

Отсидев несколько часов на берегу, возвращался на временную базу, где нетерпеливо выписывая круги, поджидал меня с уловом общий любимец кот Борис, и где царил строгий порядок и распорядок.

Время близилось к любимому, всенародному, долгожданному празднику — Дню Независимости. Однако для себя мы посчитали более важным не подготовку к этому дню, а приобретение до начала учебного года квартиры. Оставив детей у бабушки с дедушкой, двинулись в столицу.

Объявлениями были обклеены все столбы, заборы, стены домов, витрины, в которых русскоязычные граждане оповещали коренное население о продаже жилья, мебели и гаражей. Уезжали кто в Россию, кто на Украину и в Белоруссию, а кто и дальше — в Европу и Штаты. Этот отъезд больше походил на исход, чему местное население чрезвычайно радовалось.

Купив всего за три тысячи долларов двухкомнатную квартиру, сделали косметический ремонт. Дождавшись прихода контейнера, обставили жильё прежней мебелью. Майка устроилась учительницей математики в школу, устроила туда же старшую дочь. Младшую, после долгих уговоров сначала её самой, а потом уговоров и подкупа чиновника, ведавшего дошкольным образованием, отдали в детсад.

В конце августа оформил пенсию и начал рыскать по городу в поисках работы.

Утро тридцать первого августа началось стандартно и не предвещало сюрпризов. Солнце, всплыв в Тихом океане, прочертило на небе дугу, зацепилось своим краем за вершину Чаткальского хребта и начало своё восхождение. Махаллинские петухи, прочистив горло, перекликнулись меж собой, воинственно захлопали крыльями. Воробьи, нашедшие ночной приют на орешине, звонко зачирикали, то и дело приводя в порядок пёрышки. Голуби, часто кланяясь голубкам, надувая грудь и басисто гугукая, затеяли любовную интрижку. Муэдзин, заунывным голосом всполошив всю округу, призвал правоверных к утренней молитве.

До одиннадцати утра каждый из нас был занят своим делом: старшая дочь под вздохи младшей дочери собирала ранец к походу в школу, их мать колдовала у плиты, я же, отработав на груше серию ударов, собрался на базар.

Ровно в одиннадцать часов от адских, рвущих мозг и нагоняющих панику звуков задребезжали стёкла. Из детской комнаты, едва не выбив дверь с петель, выбежали девочки. Из кухни, до этого резавшая мясо и овощи, с кухонным ножом и оттого похожая на палача, выбежала Майка. Слившись в одно целое, с ужасом в глазах, Майка с детьми гипнотически застыли.

Сконцентрировав волю, на цыпочках стал красться к открытому балконному окну. Преодолев полметра, упёрся грудью в упругую волну, исходящую от дико ревущих карнаев; в барабанные перепонки, вызывая боль в ушах, ударил грохот барабанов; нечеловеческие вопли вызвали дрожь в теле. Украдкой, как это проделывают в фильмах шпионы, преступники и любовники, выглянул сквозь тюлевую занавеску на улицу…

Счастливые, смеющиеся жильцы окрестных домов, высыпав во двор, крепко обнимались, целовались, поздравляли друг друга с праздником Независимости, о котором так долго мечтали они и до которого не дожили их великие предки.

Заразившись эмоциями народа, с торжествующей оскаленной улыбкой высунулся по пояс из окна. Всхлипнув, проглотил комок, подступивший к горлу. Вытерев глаза, с чувством выкрикнул:

— Да здравствует Президент Ислам — ака! Цвети и процветай родной Узбекистан! Ур — ра!

Мои душевные порывы оценила взбурлившая толпа. Ответив на выкрик могучим гулом, нарядно одетые граждане предложили покинуть душное жилище и присоединиться к общему ликованию.

Мой порыв не оценила Майка. Оттащив от окна и втащив в комнату, строго спросила:

— К чему цирк устраивать?

На это ответил подслушанной на улице фразой: