Дюна - Фрэнк Херберт

Лето вскинул голову, явно изумленный:

— Зачем он им понадобился?

— Нож выточен из зуба песчаного червя, на нем клеймо Свободных. С ним человек с синими глазами может проникнуть в любой сьетч. Им бы следовало перекрасить меня, пока Харконнены меня не узнали. Я не похож на Свободного, но…

— Питер де Гриз, — сказал герцог.

— Человек дьявольской хитрости, мой господин, — вмешался в разговор Хават.

Айдахо спрятал ножны под тунику.

— Береги этот нож, — сказал ему герцог.

— Я понимаю, мой господин. — Айдахо похлопал по вделанному в пряжку ремня передатчику. — Передам сообщение, как только смогу. Зуфир знает мои позывные. — И отдав прощальный салют, он поспешил за Свободным.

Звук шагов Айдахо затих вдали. Лето и Хават, обменявшись понимающими взглядами, улыбнулись друг другу.

— Нам еще многое нужно успеть сделать, сир, — напомнил Хэллек.

— Советую тебе заниматься своими делами, — бросил ему Хават и повернулся к герцогу: — Сообщение о военных базах мне, видно, придется сделать в другой раз, сэр?

— Сколько оно займет времени?

— В двух словах, пожалуй, не расскажешь. Среди Свободных ходят слухи, что в период работы испытательной ботанической станции в пустыне Арраки было построено около двухсот таких баз. Предполагается, что все они заброшены, но есть сведения, что перед тем как покинуть, их опечатали.

— Оборудование на них есть? — поинтересовался герцог.

— Согласно данным Дункана, да.

— Где они сосредоточены? — спросил Хэллек.

— Ответ на этот вопрос, — сказал Хават, — знает один только Льет.

— Один лишь Бог… — пробормотал Лето.

— Ну зачем так пессимистично, сэр? — возразил Хават. — Мне приходилось слышать, как произносили это имя Свободные — судя по всему, они имели в виду реальное лицо.

— «Да не послужи двум хозяевам», — произнес Хэллек, имитируя изречения из Священного писания.

— Уж кому-кому, а тебе следовало бы это знать, — укорил воина герцог. Хэллек же только улыбнулся ему в ответ.

— А судья по изменениям, имперский эколог Кайнз? — в голосе Лето зазвучала надежда. — Разве он не должен знать, где расположены эти базы?

— Сир, — осторожно напомнил Хават, — этот Кайнз — имперский служащий.

— Который находится очень далеко от императора, — стоял на своем Лето. — Мне нужны эти базы. Там есть оборудование, которое можно снять и использовать для наших рабочих машин.

— Сир, — не выдержал Хават, — по закону эти базы все еще являются владениями Его величества.

— Ты забыл о ветрах, — герцог отнюдь не собирался сдавать свои позиции, — а они здесь такие, что могут разрушить все что угодно. Мы всегда можем сослаться на погоду. Найдите скорее этого Кайнза и узнайте у него по крайней мере, где расположены эти базы.

— По-моему, это рискованно, — не сдавался Хават. — Дункан говорит, что Свободные придают большое значение этим базам, даже не зная толком, существуют ли они в действительности. Мы можем повредить себе в глазах Свободных. Мы можем оттолкнуть их от себя, если займемся этими базами.

Пол оглядел всех присутствующих и заметил, как напряженно они вслушиваются в каждое слово. Похоже, что намерение его отца глубоко их встревожило.

— Послушай Хавата, отец, — сказал Пол. — Он говорит правду.

— Сир, — Хават сделал вид, что не услышал реплики Пола, — эти базы могли бы дать нам материал для ремонта всего оставленного нам оборудования, и все же, по стратегическим соображениям, они находятся вне нашей досягаемости. Было бы опрометчиво действовать, не имея точной информации. Этот Кайнз — влиятельный арбитр из империи, мы не должны этого забывать. И Свободные от него зависят.

— Тогда проделайте все помягче. Я хочу только знать, существуют ли эти базы.

— Как пожелаете, сир, — Хават сел и опустил глаза.

— Что ж, хорошо, — герцог начал подводить итоги. — Мы знаем, что нас ждет впереди. Работа. Мы к ней готовились, и у нас есть некоторый опыт. Мы знаем, какова награда, альтернатива тоже достаточно ясна. Каждый из нас знает свои задачи. — Он посмотрел на Хэллека. — Ты, Гурни, прежде всего займись контрабандистами.

— «Я пойду к повстанцам, обитающим в пустынных землях», — пропел Хэллек.

— Когда-нибудь я постараюсь поставить этого доблестного воина в такое положение, что он не сможет подобрать ни одной цитаты, а без них он все равно что голый, — пошутил Лето.

Послышались смешки, но Пол уловил в них некоторую натянутость. Герцог повернулся к Хавату:

— Подготовь на этом этаже службы и коммуникации, Зуфир. Когда сделаешь это, доложишь мне.

Хават встал и, оглядев присутствующих, пошел к выходу. Остальные суетливо задвигались, гремя стульями, стараясь скрыть за этой торопливостью свое смущение.

«Все закончилось смятением», — подумал Пол, следя за тем, как выходит последний человек. Раньше заседания штаба заканчивались иначе.

Впервые Пол позволил себе задуматься над реальной возможностью поражения — не из-за страха или предупреждения Преподобной матери, но ради объективной оценки реальности.

«Мой отец в отчаянном положении, — думал он. — Дела для нас складываются не очень хорошо. И Хават, — Пол вспомнил, как старый ментат вел себя на совещании, — не уверен, колеблется, проявляет признаки тревоги. Хават чем-то глубоко взволнован».

— Тебе лучше провести остаток ночи здесь, сын, — сказал герцог. — Скоро уже рассвет. Я сообщу об этом твоей матери. — Медленно и устало он поднялся на ноги. — Почему бы тебе не составить несколько стульев и не отдохнуть?

— Я не слишком устал, сир.

— Как знаешь.

Герцог сложил руки за спиной и начал медленно прохаживаться вдоль стола.

«Как лев в клетке», — подумал Пол.

— Ты собираешься обсудить с Хаватом возможность предательства?

Герцог остановился перед сыном и проговорил, глядя в окно:

— Мы обсуждали эту возможность много раз.

— Похоже, что старуха верит в то, что говорит, — сказал Пол. — И записка, полученная матерью…

— Предосторожности приняты, — отрезал герцог.

Он оглядел комнату, и Пол увидел охотничий огонек, зажегшийся в его глазах.

— Оставайся здесь. Я должен обсудить с Зуфиром кое-какие вопросы. Он повернулся и, кивнув охране у дверей, вышел из комнаты.

Пол пристально смотрел на то место, где только что стоял отец. Оно опустело еще до того, как герцог ушел. И Полу вспомнилось пророчество старой женщины:

«… Для твоего отца уже ничего нельзя сделать».