Цербер армейского тыла. Генерал Макс фон Шенкендорф и журнал боевых действий его штаба - Дмитрий Александрович Жуков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Первые судебные процессы по делам о военных преступлениях состоялись на освобожденной территории Советского Союза уже в 1943 г. в Краснодаре (14–17 июля), Краснодоне (15–18 августа) и Харькове (15–18 декабря). Последний из них, судя по публикациям в зарубежной прессе, имел большой международный резонанс, стенограммы Харьковского процесса вышли отдельным изданием в Женеве[514].
Затем, уже после окончания войны с Германией, 8 августа 1945 г. в Лондоне представители союзников подписали соглашение «О судебном преследовании и наказании главных военных преступников европейских стран Оси». К тексту соглашения прилагался опубликованный список конкретных лиц, обвиняемых в военных преступлениях[515]. Вскоре был организован Международный военный трибунал, который начал свои заседания с 20 ноября 1945 г. в Нюрнберге. Кроме того, союзнический Контрольный совет в оккупированной Германии 20 декабря 1945 г. принял закон «О наказании лиц, виновных в военных преступлениях против мира и против человечности»[516].
Вопрос о борьбе с партизанами в тылу группы армий «Центр» и связанных с ним преступлениях впервые был основательно затронут на Международном военном трибунале в Нюрнберге 7 января 1946 г., когда представители обвинения с американской стороны вызвали в зал суда для показаний бывшего начальника соединений по борьбе с бандами, генерала войск СС и полиции Эриха фон дем Бах-Зелевского. Его показания, как известно, были направлены против генералитета вермахта и стали своеобразной сенсацией. Зелевский свидетельствовал, что части и соединения вермахта были во многом виновны в жестокой войне против партизан и населения, и такие приказы, как «О военной подсудности в районе “Барбаросса”», не позволяли предотвратить превышение войсками своих полномочий. Немецкие военачальники на Восточном фронте оказывали полную поддержку акциям СС в оперативном и тактическом тылу армии[517].
Давая показания, Зелевский несколько раз упомянул фамилию Шенкендорфа, которого он представлял в хорошем свете, как начальника, стремившегося предотвратить жестокие эксцессы. Вместе с тем Бах откровенно лгал, заявляя, что информацию о карательной деятельности оперативной группы «Б» он получал от командующего охранными войсками[518]. В действительности все было наоборот. Как показал на допросе в 1965 г. бывший начальник штаба Шенкендорфа полковник Рюбезамен, Зелевский «давал командующему данные о казнях евреев»[519].
Американские военные юристы не могли в 1946 г. проверить правдивость слов Баха. К тому же личное дело генерала Шенкендорфа погибло в огне войны и найти какие-либо объективные сведения о начальнике тылового района в тех условиях не представлялось возможным. Представителям США приходилось верить заявлениям Зелевского, с которым они заключили конфиденциальное соглашение о невыдаче органам советского правосудия. На последующих допросах, проводившихся уже вне процесса в Нюрнберге, Бах неоднократно указывал на то, что фон Шенкендорф был человеком справедливым и строго наказывал подчиненных за преступления, передавая их дела в военные суды. Но в то же время в вопросах борьбы с партизанами Зелевский перекладывал всю ответственность на своего наставника, подчеркивая, что в этой сфере рычаги управления всегда находились в руках армейского командования, к чему он якобы не имел ни малейшего отношения. На одном из допросов в 1946 г. Бах, снимая с себя значительную часть вины за карательные операции, сказал: «Партизанская борьба, как и боевые действия на фронте, велась с целью ослабить боевую мощь немцев, а также уничтожить или блокировать их объекты снабжения. По этой причине борьба с партизанами проводилась под военно-тактическим командованием»[520].
Позиция Бах-Зелевского, пытавшегося сохранить себе жизнь, увела американских следователей в сторону от темы злодеяний охранных войск в оккупированных областях СССР. Западные союзники не признали Шенкендорфа военным преступником. Имя теоретика антипартизанской войны довольно быстро отошло в тень, как не представляющее интереса. Совсем иначе картина выглядела с советской стороны. Почти все соединения, входившие в состав корпуса охранных войск группы армий «Центр» и подчиненные генералу Максу фон Шенкендорфу, совершали военные преступления и были внесены советскими правоохранительными органами в список формирований, виновных в злодеяниях, учиненных в захваченных областях СССР. В этот список, в частности, попали 201, 203, 221, 286, 390, 391-я охранные дивизии, 102, 339 и 707-я пехотные дивизии, полицейский полк «Центр», 2-й и 45-й охранные полки, а также многие полевые и местные комендатуры, располагавшиеся в тылу вермахта на центральном участке Восточного фронта[521].
Параллельно с Международным военным трибуналом в Нюрнберге 15–20 декабря 1945 г. проходил открытый судебный процесс в Смоленске. На этом процессе генерал фон Шенкендорф был признан главным виновником огромного числа военных преступлений, совершенных на территории Смоленской области[522]. На скамье подсудимых сидели десять унтер-офицеров и ефрейторов. Шестеро из них (Вилли Вайс, Курт Гаудиян, Фриц Генчек, Эрих Мюллер, Вилли Краузе и Гейнц Винклер) служили в 335-м батальоне 51-го охранного полка, входившего в разное время в состав 221-й и 391-й охранных дивизий. Как было установлено судом, подразделения 335-го охранного батальона принимали участие в карательных акциях и убийстве мирного населения. Так, в мае 1942 г. в деревне Каспля 2-я рота батальона расстреляла 70 местных жителей. Спустя два месяца, в июле, каратели того же подразделения окончательно уничтожили населенный пункт – все его дома сожгли, а оставшихся 100 человек убили[523]. Согласно приговору суда, пятеро из шести солдат 335-го охранного батальона были приговорены к смертной казни и повешены 20 декабря 1945 г. на Заднепровской площади Смоленска[524].
Особо значимым в контексте обсуждаемой проблемы представляется процесс, проходивший с 15 по 29 января 1946 г. в Минске. Перед судом военного трибунала Минского военного округа по делу о злодеяниях, совершенных немецко-фашистскими захватчиками в Белоруссии, предстали 18 бывших военнослужащих вермахта и полиции порядка. Среди них – бывший командир 286-й охранной и 35-й пехотной дивизий, генерал-лейтенант Иоганн-Георг Рихерт. Это, пожалуй, был один из немногих случаев, когда к ответственности удалось привлечь ближайшего соратника Шенкендорфа и настоящего организатора антипартизанских и карательных акций в оккупированных областях БССР[525].
На суде Рихерт признался, что в 1942–1943 гг. командовал 286-й охранной дивизией, которая развернула в районе Орша – Могилев – Борисов активную деятельность по борьбе с партизанами. Соединение, по словам бывшего генерала, провело 3 крупных операции. В ходе их проведения погибли 900 местных жителей. В районе села Перик, к северу от Борисова, большую группу женщин и детей загнали в здание и сожгли заживо. Из-за нападения на железнодорожную станцию Славное между Оршей и Борисовом по приказу командира дивизии немецкие солдаты расстреляли 100 местных жителей[526].
Разумеется, Рихерт рассказал далеко не обо всех преступлениях своего охранного соединения. Многие факты, как теперь известно, он скрыл. Однако вина бывшего генерала была очевидной. Особенно во время проведения операции «Зимний лес», когда были убиты 1600 партизан и более 2000 человек угнаны на работы в Германию[527]. Кроме того, Рихерт оказался причастен к созданию лагеря смерти в Озаричах, куда в марте 1944 г. со всего тылового района 9-й армии свозили граждан, подозреваемых
