Пока мы рядом (сборник) - Ольга Литаврина

Так и в наш союз с Элькой мы вступали вполне обдуманно: я терзал и тешил свое разбитое сердце, а Элька утверждалась в жизни на прочном официальном фундаменте.

Вместе мы провели довольно безрадостные годы. Мне было все равно, а жена искала новую партию. Друг друга мы особо не доставали, хотя Элькино самолюбие, видимо, заставляло её предпринимать попытки вызвать во мне «настоящие чувства» – не к себе, так к «дочери». Но наше чадо, о котором даже моя маменька не ведала всей правды, уродилось с таким характером – как будто на заказ! – чтобы вызвать мое полное неприятие. Начиная с выбранного женой, видимо, в продолжение своей семейной традиции, нелепого претенциозного имени – Виолетта. Главным интересом жизни для нашей Вальки – так я ее самовольно окрестил – стали деньги, шмотки, сплетни и неиссякаемые матримониальные фантазии: от арабского шейха до скромного управляющего компанией «Лукойл». Замуж дочь тем не менее выскочила в двадцать лет за обычного хохляцкого гастарбайтера и вот уже лет шесть срывала на нем своё неутихающее недовольство жизнью.

С годами Валька делалась все больше похожей на Элю.

Поэтому, в общем, я примерно представлял, что увижу в дверях – развелись мы лет семнадцать назад, а виделись с тех пор – дай бог, если раз в три года, если им с Валькой уж очень нужны были деньги. Но в первый момент, когда бывшая жена появилась в дверях, я даже слегка опешил – неужели время так меняет нас? Невольно захотелось глянуть в зеркало. Нет, со мной оно все же обошлось милостивее. Элька проигрывала даже в сравнении с нашей Маришей Суровой. И без того небольшая ростом, она как-то еще ссутулилась, на ногах выступили синие узлы вен. Круглая смешливая мордашка обвисла и сморщилась, волосы потускнели от бесчисленных окрасок, но главное – на лице, и особенно в глазах, застыло то самое выражение, что так старило мою мать: надменного кисловато-брезгливого удивления и недовольства жизнью.

Сейчас, правда, ее глаза горели от восторга. Еще бы, появился шанс покопаться в чужих неурядицах и капитально отвлечься от своих! Да еще в таком раскладе: узнать тайны, и мои, и Денькины, которые уже много лет не давали им с Иркой покоя!

Элька ворвалась ко мне в таком возбуждении, что, к счастью, не заметила моего кратковременного шока. И к делу она приступила прямо с порога:

– Ну, бабники, раскалывайтесь, что у вас приключилось? Куда делся Дэн? Что за разор у тебя в квартире? Или это новая манера холостяцкого художественного беспорядка? Надо же хоть изредка, хоть к приходу любовницы, наводить порядок! Слушай, Кир, а это правда, что Деньку заманили в преступный притон? А правда, что его берлога опечатана и в ней работает прокуратура? А то Ирка жаловалась, что уже какой месяц не получает от него ни копейки. А ведь он пообещал, что будет помогать, пока Ирка не вылечится от своего – все время забываю – пиелонефрита, так, кажется! Мы с ней сначала подумали, что Дэн у какой-нибудь бабы скрывается, а потом не выдержали, позвонили в редакцию. Так ваша Сурова нас и просветила. Теперь Ирка не знает, как быть. Да еще трудности с милицией. Кажется, некому подать заявление о розыске? Как думаешь, у Ирки возьмут?

К счастью, Эля обладала манерой, не прерывая словесного потока, одновременно что-нибудь делать. Иначе весь день у нее уходил бы на болтовню. Отчасти это удобно – не нужно особо участвовать в разговоре, Элька сама все скажет за тебя. Не нужно изобретать комплименты, которые никак не шли мне на ум – за те годы, что мы не виделись, она изменилась не в лучшую сторону. И я охотно погрузился в мелодическое, по-украински чуть распевное, такое знакомое течение ее речи, но последний вопрос Элька повторила несколько раз и замолчала, глядя на меня, что было уже хуже.

– Ничего страшного, – ответил я с неохотой, – уже нашли его младшую сестру, она и подала заявление. Слушай, Эль, а как ты думаешь, Ирка не может что-то знать о Дэне? Дело-то ведь серьезное.

– Ирка о Дэне? Да она после развода уверяла, что больше не вынесет этого бабника ни в каком виде – ни в личном общении, ни в телефонном, ни даже письменно. У них и тем-то общих не осталось – детей-то ведь нет! Хотя… – Тут Элька снова замерла, держа на весу поднятую с пола настольную лампу. Лицо ее приняло необычно сосредоточенное выражение, как будто болтовню прервала пришедшая на миг и до конца не оформленная важная мысль. Элька осторожно протерла лампу и поставила ее на прикроватную тумбочку. Освободившейся рукой хлопнула себя по лбу, рассмеялась и вновь с облегчением погрузилась в любимое занятие – нескончаемую трескотню. Но теперь я уже прислушивался внимательнее.

– Ах я балда! Самое главное забыла! Ведь Ирка весь последний год, стоило упомянуть тебя или Дэна, обещала мне рассказать что-то важное! Заболтаешься, бывало, да забудешь! А когда я рассказала ей о пропаже Дэна и о разоре в твоей берлоге, она выдала знаешь что? Постой-постой, как же это… Что она о чем-то догадывается и настоятельно – так и сказала – настоятельно советует тебе порыться в Денькиной квартире до прихода ментов. Я хотела расспросить поподробнее, но тут у Ирки выхватили и отключили мобильник. Наверное, ее новый бойфренд, он почему-то Дэна не переносит. Дать тебе на всякий случай ее номер?

Продолжая говорить, Элька схватила ручку и накалякала номер подруги на моих деловых бумагах. И все оставшееся время ее уборки ушло у меня на обдумывание Иркиных намеков. В конце концов я уверил себя, что если Элька и приврала, то несильно. Главная информация до меня дошла, причем абсолютно без нажима. И дальше я совершенно свободно мог погрузиться в необременительное светское общение со своей единственной пока, хоть и бывшей, женой. Я отметил ее таланты по части наведения уюта, плавно и естественно перешедшего в приготовление из нехитрых наличествующих припасов вкуснейшего домашнего ужина. Готовить Элька всегда была мастерица! А после ужина, слегка заправившись опять же коньячком, я тактично выпроводил госпожу Гончаренко под предлогом срочной работы над редакционным заданием. Хорошая все-таки палочка-выручалочка, черт возьми!

Уборка и ужин затянулись. Уже смеркалось, когда я с облегчением собрался спокойно расслабиться в любимом кресле в тишине совершенно пустой – наконец-то! – квартиры. Собственно, я даже уже и сидел в нем, но искомого покоя так и не обрел. Замечание Ирки о квартире Дэна и заветный ключик в кармане моих брюк никак не давали мне покоя.

Умом я понимал, что сразу опечатывать квартиру Деньки не будут, что бы там ни болтала Элька, и уж тем более нет никакого смысла переться туда на ночь глядя. Но если бы в своих журналистских исканиях я всегда руководствовался только умом, не откликался на некое особое, сродни шестому чувству, чутье, мои статьи можно было бы без промедления сплавлять в макулатуру! И сейчас меня будоражил внутренний голос, тайный азарт затевающейся большой игры, в которой мне и Дэну так важно было сорвать банк!

Глава 6

Взгляд изнутри

И, конечно, я не усидел на месте! Убедив себя, что время еще детское – чуть больше десяти, – я, сам не зная для чего, поехал к Денькиному дому на метро, благо от моей «Тульской» до его «Нагорной» – прямая линия.

Дом Дэна высился рядом с продуктовым магазином. Это была такая же двенадцатиэтажная белая башня, как и мой собственный дом. И планировка квартир, и даже замки у нас были похожие. Прямо «Ирония судьбы»! Квартира его находилась на втором этаже налево, и окна комнаты выходили прямо на бетонный козырек над подъездом. Этот козырек, в отсутствие балкона, зимой служил Дэну для хранения продуктов, а нам с ребятами, когда были помоложе, – гимнастической площадкой, курилкой и даже трамплином для прыжков после особо веселых застолий. Мальчишники наши, как рассказывал Дэн, служили постоянной темой обсуждения между ним и старшей по подъезду, постоянно уверявшей его в своей симпатии и стремлении оградить его от «жалоб жильцов». Никаких, правда, жалоб Денька не получал, а регулярные букетики гвоздик к Восьмому марта смиряли ее несколько излишнее внимание.

Почему я заговорил об этом козырьке? Мне показалось, что окно квартиры, выходящее на козырек, слегка приоткрыто. Так что к знакомой двери я подошел осторожно и ключ в замке повернул – тише некуда.

Дверь открылась легко. В квартире было полутемно. Едва ли не крадучись, я прошел прихожую, комнату, кухню, даже двери в совмещенный санузел приоткрыл бесшумно, как в заправском детективе.

Везде было пусто, окно комнаты, и впрямь приоткрытое, было зафиксировано, словно Дэн, уходя, оставил жилье проветриваться. Тревога меня отпустила, остро включился азарт пока непонятной игры. Я зажег свет и приступил к поискам.

Первым делом я внимательно огляделся. И если бы не упрямые факты, которыми я располагал, то смог бы поклясться, что у Деньки все оставалось точно таким же, каким мы все здесь оставили после того, в сущности, совсем недавнего, мальчишника. Даже больше: утром понедельника Дэн аккуратно убрал со стола, вымыл и поставил в сушильный шкаф тарелки и рюмки, вытер кухонный стол и даже аккуратно заправил свое холостяцкое ложе, что водилось за ним в самых исключительных случаях.