За радугой - Соломоника де Винтер

Я сделала шаг назад и уставилась на мусорный контейнер. Я едва могла дышать и соображать. Потом я заметила на кровати записку. Развернула ее.

Если завтра утром пистолет Энтони и все находящиеся в нем патроны не будут лежать на столе в кухне, я сожгу и твою книгу.

Я была слишком напугана, чтобы плакать. Я была слишком напугана, чтобы даже всхлипнуть. Я смяла записку и вышла из комнаты. Окинула взглядом кухню, стол, гостиную. Спальню Дейзи. Дверь была закрыта на замок. А ведь Дейзи никогда раньше ее не запирала, даже в тот вечер, когда побила меня. Она сожгла все вещи, доказывавшие наше родство с ней и Олли. И так я поняла, что Дейзи больше не считает меня своей дочерью.

43

Когда у вас в душе одновременно и огромная любовь, и жуткая ненависть, почти невозможно как-то уравновесить эти чувства. И более упорное из них в конечном итоге одерживает верх. Доктор, если собираетесь читать дальше, имейте это в виду: следующие события могут разбить вам сердце. Вы увидите, как я рухнула в пучину ненависти, скатилась в темноту, потопила корабль в бушующем океане, и сама при этом стояла на мостике, глядя, как судно идет ко дну. Доктор, берегитесь, и вы, те, кто это еще прочитает, тоже будьте осторожны: сейчас вы увидите девочку, которая полностью лишилась самой себя. Потеряв по пути все самое дорогое.

44

Я захотела еще раз увидеться с Чарли до преступления, чувствуя, что, по всей вероятности, после того как я убью Джеймса, приедет полиция, меня арестуют и посадят в тюрьму, и вот тут я уж наверняка больше не увижу бедного Чарли никогда. Я села в автобус. Освещение там работало плохо – глядя на салон, я словно видела старый фильм, который идет по сломанному телевизору. В автобусе были только я и еще какой-то бездомный, сидевший сразу за мной. Было так темно, что я могла видеть только собственное отражение. Я посмотрела на свое лицо. Бледное. Большие карие глаза блестят в полумраке. Это мое прикрытие.

А в рюкзаке – пистолет.

У меня был ключ от квартиры Чарли. Как-то раз, когда он ушел за продуктами, я стащила запасной. Я прошла вверх по лестнице, вставила ключ в замочную скважину коричневой двери и открыла ее.

Чарли лежал на диване, читая журнал. Перед ним стояла девушка. Она держала в руках платье и показывала его Чарли.

– Как насчет этого? – спросила она.

– Не пойдет, слишком вычурное. Бери то синее в полоску, ты его еще надевала пару недель назад, – ответил Чарли.

– Ты уверен?

– Да, тебе оно очень идет.

Девушка улыбнулась, и ее светлые волосы сверкнули на солнце, когда она нагнулась, чтобы поцеловать его.

– Поверить не могу – мы вместе уже два года. Целых два года. В голове не укладывается!

Чарли поднял голову, покачал ею и улыбнулся. Потом почувствовал на себе мой жуткий взгляд. Он повернул голову и заметил меня. Скажите мне, доктор, скажите мне, как всего несколько слов одного конкретного человека могут так подействовать на тебя, что от них останутся жуткие шрамы? Ты стоишь и дрожишь от страха, еле дышишь… Наверное, так бывает при ударе молнии?

Сердце упало так глубоко, что, казалось, исчезло из тела. Нервы под кожей пульсировали, мне стало плохо, затошнило. Я видела его глаза. Он не любит меня.

Я быстро зашагала прочь. Попыталась, по крайней мере. Я почти забыла, как ходить. Теперь у меня было ощущение, что я никогда не смогу снова нормально существовать. Все вокруг стало размытым, но одновременно и очень четким, как если бы я могла видеть сквозь стены, лестницы… сквозь весь мир. Я брела по коридору, не в состоянии думать или смотреть прямо перед собой, я забыла, как дышать. Дойдя до лестницы, я рухнула. Сжала волосы в руках и почувствовала, как в голове что-то перекатывается. Из глаз полились слезы. Я чувствовала физическую боль.

Я ползла по оставшемуся пролету лестницы, как вдруг услышала голос Чарли:

– Блю? Где ты? Блю? Вернись!

Его голос эхом отдавался во мне. Его голос, словно кулак, ударил меня в живот. Не похоже было, что ему хотелось меня найти. Скорее он просто перепугался до смерти.

Я вышла на улицу, прислонилась к стене, обхватила голову руками и поскребла ногтями кожу, чтобы напомнить себе, что жива. Словно ребенок в утробе матери, я чувствовала себя изолированной от мира, ни о чем не знающей, непривлекательной. Побрела по улице. Наконец я услышала то, что все это время пытался сказать мне окружающий мир, то, что я не хотела слышать раньше: нельзя доверять ничему и никому, человек рождается, живет и умирает в полном одиночестве.

Я шла, не зная, куда идти, куда обратиться. Я не жила. Я просто существовала. Я не цветок. Я просто сорняк в саду, прижатый к кирпичной стене. Из меня никогда не выйдет ничего лучше этого.

Я воскресла лишь раз в жизни. И по иронии судьбы воскресил меня тот же человек, который сегодня превратил меня обратно в то мертвое существо, каким я была всегда.

45

Этот день изменил все. Я не вернулась домой, опасаясь, что Энтони придет к нам и будет требовать пистолет. Всю ночь просидела в темном переулке, дрожа от холода. Я не убила Джеймса. Весь план канул в туман из слез. Те несколько секунд, что я наблюдала, как мой любимый мне изменял, стали для меня концом счастья. Джеймс был всего лишь незначительной песчинкой, тогда как Чарли забрал всю мою вселенную с собой. Он любил меня или же делал вид, что любит; безупречная актерская игра, к которой не придраться. Но он обманул меня. Его слова на самом деле были не словами, а всего лишь тщательно подобранным набором букв, предложений, которые ничего не значили для него самого, но так важны были для меня. И я не хотела любить его, не хотела обожать его, не хотела чувствовать прикосновение его губ на своих губах. Но позволила ему.

Некоторым людям предначертано жить в этом мире. Они призваны любить и быть любимыми в ответ, они созданы, чтобы дышать. Я родилась с грозовым облаком над головой, и надо мной всегда шел дождь. Я родилась с кровью в глазах. С ней я и умру.

Автомобили беззвучно проносились рядом. Я забыла, как это – чувствовать холод. Сочинила небольшое стихотворение:

День прошел,И ночь настала.ДевчонкаСердце из грудиДостала.

Я знала, что любовь – это очень болезненная, медленная смерть, и что я умираю. Любовь сбивает с толку. Это больше, чем просто чувство. Любовь подавляет, и, когда любишь, никогда не знаешь, что чувствуешь и почему. Почему, почему, почему. Любовь сбивает с толку.

Ненависть – вот, что знакомо каждому из нас. И она не является проявлением смерти; наоборот, именно ненависть держит нас в живых. Убивая все вокруг нас. Это острое чувство, постоянное, неизменное. Кристально ясное с первой же минуты, как ты его почувствовал.

Я поняла, что ненависть лучше, чем любовь.

Он уничтожил меня, и я должна была вернуть ему должок.

Так что я решила убить Чарли.

46

Я спряталась за тем же веретенообразным деревом, что и всегда, вытянув шею, чтобы увидеть Чарли в окне магазина, так напрягая глаза, что у меня даже голова заболела. Он сидел за стойкой, излучая гордость, и на лице его сияла довольная улыбка. В желудке стало горячо и кисло. Меня не тошнило, нет. Скорее я ощущала чистую, неприкрытую ненависть, которую невозможно описать и которая обычно возникает, когда тебя предали. Когда тебя предал парень. Никому не нужный живой организм с массой и энергией, созданной звездной пылью, просто вещь, которая, в общем-то, не имеет никакого значения. И вот я сидела за деревом, сдерживая слезы, закусив щеку, смотрела на него и не чувствовала ничего, кроме горечи от обмана, отвратительной и мерзкой. От всех этих чувств у меня закружилась голова, а они пронзали меня, словно тысячи шипов, пока не полилась кровь.

Я ждала в течение нескольких часов. День подошел к концу, и небо стало темно-синим, а все облака исчезли с небосвода. Таким обычно и бывало небо холодной зимней ночью, с сухим воздухом, который беспощадно жалил бледную кожу на руках и шее. В конце концов Чарли выключил свет, надел рюкзак и вышел за дверь. Я посмотрела на часы. 19:29. Я записала день и время в блокнот.

Выйдя на улицу, Чарли закашлялся. Из его рта поднимался пар, и поэтому казалось, что он дышит, как дракон. Он зашагал по улице, так что я поднялась и выждала, пока между нами не стало достаточного расстояния, а потом пошла за ним. Мне нужно было быть очень осторожной, чтобы он не заметил меня, как это случилось в первый раз. Руки Чарли держал в карманах, а плечи его были слегка приподняты. Дойдя до остановки автобуса, он сел на скамейку. Пару раз мы с ним там сидели, когда он приглашал меня к себе. Именно здесь он сказал: «Ты красивая. Но в тебе слишком много ярости».

И эти слова выгравированы на моем сердце и по сей день.

Я подождала за дверью его квартиры и прислонилась ухом к двери. Я слышала, как он включил телевизор и поставил диск с фильмом. Заиграла знакомая песня, я узнала рев льва и крик девушки. Вы знаете, какой фильм смотрел Чарли, доктор? Я закрыла глаза на секунду и молилась, чтобы диск заклинило, чтобы телевизор сломался, – тогда Чарли бы отключил его и выкинул в окно. Но музыка продолжалась. Потом зазвонил телефон. Спустя пару мгновений он поднял трубку.