За радугой - Соломоника де Винтер

Был четверг. По четвергам Джеймс ночевал на одной из своих квартир, расположенной относительно недалеко от моего дома, там, где на стенах висели фотографии Мэрилин Монро. Эта квартира мне нравилась больше всего.

Все лампы были разбиты, и поэтому было жутко темно. На мгновение я остановилась и посмотрела на один из снимков Мэрилин. Она помахала мне и очаровательно улыбнулась. Я встала на цыпочки и чмокнула ее в щеку. Затем прошла по коридору к двери. Я вскинула руки и ударила ножом в дверь. Я заметила, что замок вставлен новый. И снова воткнула нож в дверь. Снова и снова. Начала рычать, выть. Больше я ничего не боялась. Думаю, любой человек, у которого в руках оказывается оружие, немного сходит с ума. Даже те, кто считает себя самыми здравомыслящими: священники, короли, королевы, юристы. Любой из них потерял бы контроль. Потому что в этом мире нет ни одного по-настоящему здорового человека.

Я снова обрушилась на дверь. На этот раз чересчур размахнулась и вдребезги расколошматила лампочку. Она тут же разлетелась на осколки, которые посыпались с потолка, словно дождь, и в коридоре наступила темнота. Пошел дождь из осколков стекла, и мне это нравилось. Я собрала осколки в кучку и швырнула по коридору. На руке появилось множество тонких разрезов, и наружу высыпали крохотные капельки крови.

За спиной кто-то открыл дверь. Поток света хлынул в коридор, но я могла увидеть лишь темный силуэт.

«Иди к черту, кто бы ты ни был!»

Я упала на пол и прижала нож к груди.

– Блю?..

Я медленно подняла нож и угрожающе помахала им в воздухе в сторону, откуда доносился голос.

«Убирайся прочь».

Мне потребовалось время, чтобы понять, кто стоял в коридоре, глядя на меня. Я прищурилась, пытаясь опознать силуэт, и от удивления чуть не выпустила нож из рук.

– Блю… это же ты? – спросил он.

Я кивнула. Это я. Я Блю. Это правда. Я Блю. И всегда буду этой грустной Блю. Шторм внутри меня унялся, и из-за облаков проглянуло солнце. Я бросила нож. Закрыла лицо. Что происходит? Я очень испугалась. Не темноты вокруг меня, доктор. Или ножа, что лежал на полу. Нет, я вдруг смертельно испугалась самой себя.

– Что ты здесь делаешь? – Чарли подошел ко мне и присел на колени. Поправил мне волосы. Я отползла от него и покачала головой.

– У-уйди, – прошептала я. Мой голос дрогнул.

– Почему?

– Я п-псих.

– Блю, я…

– Правда. Отойди. Если ты подойдешь ближе… Я убью тебя.

– Зачем ты так говоришь?

– Я не знаю. Это – это не я. Это мой разум. Я не виновата. Не виновата!

– Ладно, ладно, – утихомирил он меня. – Успокойся. Все будет хорошо, ты слышишь меня? Успокойся. Пора бежать отсюда, пока Джеймс не вернулся.

Он обхватил одной ладонью мою талию, а другой – ноги и подхватил меня на руки.

– Н-нож. Забери нож, – быстро прошептала я.

Чарли взял нож с пола. Пока он нес меня по коридору, я не сводила взгляда с царапин на двери. Мэрилин смотрела на меня, качая головой. «Трусиха», – услышала я ее шепот. Я съежилась и задрожала. Чарли вынес меня на улицу. Свет фонарей плясал в моих глазах, и от этого мне стало неуютно. Я посмотрела на небо – там были миллиарды мерцающих звезд, пронизывавших темноту.

И в одно мгновение мне вдруг стало очень спокойно. Потому что я поняла, что небо по-прежнему существует и луна тоже, а за горизонтом ждало своего часа солнце, чтобы разбудить меня и подарить мне прощение.

– Ты веришь в то, что за радугой что-то есть? Там что-то правда есть? – прошептала я на ухо Чарли.

– Конечно.

– Правда? Ты правда так считаешь?

– Да.

Я вдохнула окружавшую меня темноту. Деревья, здания, машины, скамейки и тротуары были скрыты под черным покрывалом. Все, что было за пределами моего разума, осталось прежним. Была еще ночь, люди и животные все еще спали, а цветы все еще росли. Мысли об убийстве улетучились. Я больше не была сумасшедшей. Я снова посмотрела на небо.

– И… и ты думаешь, Олли где-то там? Среди звезд? – спросила я, ощутив комок в горле. Мы пересекли пустынную улицу, и Чарли пристально посмотрел на меня.

– Да. И всегда там будет.

Мы вошли в другое здание – в дом, где он жил. Он поднял меня вверх по лестнице, по коридору и открыл дверь. Пронес мимо темно-красного дивана, мимо кухни и вошел в комнату. В его комнату. Из обстановки там были только кровать, стол и шкаф. Никаких фигурок супергероев. Никаких комиксов. Никаких кинопостеров или плакатов с голыми тетками. Чарли подошел к кровати и осторожно положил меня туда. Накрыл одеялом, а сам сел у подножия кровати.

Голова отяжелела, словно налитая свинцом. Я хотела спрятаться в пещеру, как медведь, и не просыпаться до самой весны.

– Как ты понял, где я буду? – спросила я.

– Записка, – ответил Чарли.

И тут я вспомнила. Я совершенно забыла об этом.

– Пожалуйста, скажи что-нибудь хорошее, – попросила я Чарли.

– Что, например? – улыбнулся он.

– Не знаю, что-то успокаивающее. Расскажи мне о… О своих родителях, – произнесла я.

Чарли не задавал никаких вопросов, как и почему я сделала то, что сделала, и я вздохнула с облегчением. Он рассказал о матери, которая живет на самом севере Флориды. Она коллекционирует антикварные столовые изделия из серебра, такие блестящие и красивые. А папа у него был угрюмым старикашкой, упрямым и безапелляционным. Как-то раз он строил сарай в саду и сломал палец, но упорно не хотел в этом признаваться.

– Папа! Ты сломал большой палец. Посмотри на него, он весь вывернут!

– Ой, помолчи, парень, подумаешь, ну погнулся пальчик немного – велика потеря. Я что, велел тебе тут стоять и рот разевать? Давай принеси мне кофе. Какого черта ты вообще о себе возомнил? Обвинять отца в том, что тот сломал палец, это ж надо…

Я была счастлива, что у Чарли есть и папа, и мама, что они настоящие, а не выдуманные.

38

Я проснулась рано утром. Деревья за окном слегка покачивались на ветру. Я протерла глаза и села.

Утреннее солнце осветило комнату. На полу валялись белые носки. Я чувствовала себя солнцем. Теплым и светлым. Обычно в первой половине дня я чувствовала себя скорее луной. Забытой, спрятанной за более важными вещами. И как правило, вид стула, стоявшего в комнате, или приоткрытой двери меня беспокоил. Или белый ковер, который пожелтел, или шторы, износившиеся по краям. Но в тот момент, клянусь, меня переполняло абсолютное счастье, доктор. И мне хотелось вплести цветы в волосы. Каждому человеку. И даже кошкам, собакам и кроликам.

Рядом со мной лежал, завернувшись в одеяло, Чарли. В солнечном свете переливались пылинки.

– Доброе утро, – сказал он.

– Привет, Чарли, – прошептала я. Произнеся его имя, я вдруг снова почувствовала усталость. Не то чтобы я хотела спать. Я словно отпила большой глоток шампанского, и в горле приятно защекотало, а по венам разлилась теплота. Я снова легла и посмотрела ему в глаза. Подушка грела мне щеку.

– Когда ты меня вчера нашел… – начала я, – ты испугался?

Он нежно взял меня за руку и прижал ладонь к губам. Его пальцы были намного длиннее и больше моих. Пока он отвечал, я смотрела на свои руки. Какая-то часть меня все еще хотела вцепиться ногтями в его кожу. Если бы я не любила его так сильно, то вцепилась бы.

– Я никогда тебя не боялся, – тихо ответил Чарли. – Я боюсь того, кем ты можешь стать. И я больше тебя не брошу. Потому что не знаю, что ты можешь натворить без меня. Я тебя спасу. От себя самой.

В дверь позвонили. Чарли отпустил мою руку, застонал и медленно вылез из кровати. Пошел по квартире. Я услышала скрип двери и чей-то утробный низкий голос.

– Ой, уже что, так поздно, сэр? – послышался голос Чарли. – Простите, сэр, я…

Я поднялась с постели и осторожно вышла через гостиную. Я подошла к Чарли и посмотрела на мужчину, стоявшего в дверях.

– Да мне плевать. Уже двенадцать, мать твою, а магазин открывается в десять.

Сердце оборвалось и упало куда-то в желудок. Все нежные чувства мгновенно исчезли.

Это был Джеймс. Всего в паре футов от меня. Его черные глаза и клыки блестели нехорошим блеском, а когти были покрыты кровью и грязью, и я испугалась, что меня сейчас стошнит.

– А это еще кто? – спросил он насмешливо, заметив меня.

Я спряталась за Чарли, и мой мир, казалось, рухнул. Я схватилась за его футболку и не отпускала. Глаза Джеймса. Я еще была не готова взглянуть ему в глаза.

– Какого черта ты тут творишь? Всю ночь кувыркался с какой-то девицей, а на меня забил?! Сколько ей вообще лет-то? Она ж совсем ребенок! Ты больной, да? Послушай, парень. Со мной шутки плохи. Ясно тебе?!

– Я понимаю, сэр, понимаю. Это никогда больше не повторится. Сейчас же оденусь и приду… Через десять минут.

– Через пять. Проклятье. И поторопись, черт тебя дери!

Джеймс захлопнул дверь. Его шаги сотрясли дом. От грохота с потолка упала люстра, вылетели стекла в окнах, стаканы и тарелки разбились и полетели вниз со стойки.