Зеркала и галактики - Елена Вячеславовна Ворон

Я кинулся исполнять. Застегнутые пологи с трудом поддавались – или же я слишком нервничал. Из лагеря исчезли доктор Ливси, сквайр Трелони и оба охранника.

– Уроды, – пробурчал Мэй. – Позови лисовина и принеси два спальника.

Разбудив Тома, я притащил спальники. На один уложили Рейнборо, другим прикрыли его сверху, и мы с лисовином растирали ему руки и ноги, а навигатор поддерживал сердце. Через несколько минут пилоту стало лучше. Он сказал, что его тошнит и пусть мы оставим его в покое; самостоятельно перевернулся на живот, справился с дурнотой, продышался и попросил Мэя убраться к дьяволу, когда навигатор положил ладонь ему на затылок.

– Жить будет, – подвел итог Мэй и беспокойно оглянулся на палатку мистера Смоллета: – Что-то Алекс разоспался. Проверь его, – велел он Тому, оглядел пустое, безоблачное небо и обратился к Рейнборо: – Ты помнишь что-нибудь?

– Только страшные ругательства. – Пилот с головой заполз под спальник.

Подошел мистер Смоллет, и вместе мы восстановили события. Примерно так: сквайр и доктор Ливси усомнились в здравости рассудка мистера Смоллета и Криса Делла и решили взять дело в свои руки; охрана подчинилась сквайру, и ее можно понять. Минувшей ночью мистер Трелони ходил от палатки к палатке и беседовал с людьми, готовя побег; над Томом он попричитал, но уговаривать не взялся, зная его преданность капитану. Под утро, когда развиднелось, сквайр и доктор в сопровождении одного из охранников покинули лагерь и ушли на безопасное расстояние. Оставшийся охранник зазевался и не успел похитить глайдер до того, как поднялся Мэй. Но все же, улучив момент, он приоткрыл дверь салона, где ночевал Рейнборо, и пыхнул туда быстро действующей и скоро распадающейся отравой. Надев маску с фильтром, он помог пилоту выбраться наружу, а сам прошел в кабину и, пока мы занимались Рейнборо, без помех взлетел. После чего забрал остальных и отправился на поиски Птиц и иных сокровищ, которые мерещатся сквайру Трелони.

– Удивляюсь, как он Дэвида сговорил, – недоумевал мистер Смоллет.

– Дэвид отправился дружить с местным населением, – пояснил Мэй. – Либо посчитал своим врачебным долгом присматривать за сквайром. У него, бедняжки, слабое сердце, – добавил навигатор с прорвавшейся злобой. – Алекс, пусть они летают, где хотят. И ищут на свою задницу неприятностей. Давай останемся здесь и будем жить без хлопот, в свое удовольствие… Да, Том, слушаю тебя, – ответил он по RF-связи планет-стрелку. – То и случилось: эти гады сперли глайдер и вчетвером слиняли. – Мэй усмехнулся каким-то словам Тома Грея. – Нет, с этим погоди. До связи. Они не отключили маячок, – сообщил он мистеру Смоллету. – Грей предлагает сбить их со спутника, чтобы впредь неповадно было безобразить.

Биопластовые усы на маске нашего лисовина горестно поникли, в прозрачных глазах мелькнули слезы. Отец его снова предал, в который уже раз. Мистер Смоллет, вроде бы глядевший в сторону и не видевший горя своего юнги, похлопал его по спине.

– Не переживай. А то, не ровен час, приманишь новую гадость.

Мэй забеспокоился:

– Том, будь другом, не огорчайся чересчур.

Легко сказать.

– И следовало бы их проучить, – задумчиво проговорил мистер Смоллет, – и на произвол судьбы не бросишь…

Он посмотрел на выглянувший из-за горизонта край солнца, словно спрашивая совета, что делать. Утренний свет озарил его молодое загорелое лицо, придал красок, но подчеркнул тени под глазами и усталую складку губ. Капитан поднял руку к кнопке связи.

– Израэль Хэндс, ответьте Александру Смоллету. Где вы? А мы глайдер проворонили. – Он кратко описал наши обстоятельства. – Я был бы очень признателен. Ваше условие принято. Ждем.

У меня екнуло сердце. Хэндс прилетит? С Юной-Вэл?

– Какое условие он поставил? – спросил Рейнборо из-под спальника, которым был укрыт.

– Что Сильвера не будут спрашивать о Чистильщиках, – отозвался мистер Смоллет со странной отрешенностью.

Видимо, он сам старался о них не думать. Желая избежать новых приступов? А может, это и не приступы вовсе, а Чистильщики затыкают ему рот, не позволяя сказать нечто важное? Как они контролируют чужое сознание, наперед угадывая мысли и намерения? Или всему виной – всаженные обучающими программами психологические блоки? Бог весть. Важно другое: что именно пытается сообщить наш капитан? «Увеселительная прогулка», «экипажи Флинта», «театр», «они должны нас убить». Лично я понимаю только последнее.

Все еще бледный, но быстро оживающий Рейнборо поднялся на ноги.

– Юнга лисовин, кому-то было велено не убиваться, – сказал он с напускной строгостью, а сам как бы невзначай коснулся Тома рукой. Я на себе уже испытывал такое прикосновение: словно с души смахнули мерзостную паутину.

Том отстранился.

– Мистер Смоллет, – его звонкий голос неожиданно сделался хрипловатым, – я приношу вам извинения за сквайра. Простите.

– Прощаю.

Лисовин ушел в свою палатку.

Мэй с тревогой оглядел пустое небо.

– Чует мое сердце: дострадается парень. Алекс, взял бы ты его в сыновья, что ли. Ему было б легче.

– Не уверен. Да и не захочет он, по-моему. – Мистер Смоллет осмотрелся, словно что-то разыскивая. – Чего я сквайру не прощу, так это украденный завтрак.

Воистину: в лагере не осталось ни единой упаковки с едой и ни глотка сока или коффи. Мэй вызвал Хэндса и поинтересовался, как у него на борту с припасами. Хэндс обнадежил его, сказав, что положить на зуб что-нибудь найдется.

Неторопливое солнце выплыло из-за горизонта целиком и висело в небе огромным золотисто-розовым шаром, а широкая река наполнилась жидким золотом вместо воды. Борт «Испаньола»-01 со свистом упал с неба и лег на то же место, где еще недавно находился наш не убереженный глайдер.

– С добрым утром, – из кабины вылез Хэндс – спокойный, уверенный в себе, надежный. – Здравствуйте, мистер Смоллет, – он улыбнулся своей великолепной белозубой улыбкой. – У нас все готово. Сперва пожируем, потом я отчитаюсь.

Хэндс открыл дверь салона и сквозь мембрану принял у Сильвера коробку, которую передал нашему пилоту, а затем крышку от этой же коробки. Там и там плотно стояли упаковки с едой. Затем из салона выбрался «бывший навигатор», прижимая к груди несколько банок с тоником. Я наблюдал. Сильвер уверенно держался на ногах, смуглое жесткое лицо было серьезным и сосредоточенным. Он распределил привезенную снедь на семь едоков и пригласил нас к столу. Столом служила расстеленная на земле скатерка; после трапезы на ней оставались пустые упаковки, затем скатерку сворачивали и кидали в утилизатор в глайдере, откуда потом высыпали горстку безвредной трухи.

Я так и не дождался от Сильвера ни приветствия, ни взгляда. Впору было удивиться тому, что меня вообще не забыли и не обделили завтраком. Ярко-зеленые, с цветными линзами, глаза смотрели сквозь, когда Сильверу случалось повернуться в мою