Моя в наказание - Мария Анатольевна Акулова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В глубине своей трусливой души я надеюсь, что после вкусного обеда Сафи разморит, но в нее вселился вечный двигатель из Экспериментаниума. Хочет дальше гулять. Заходим в музей медуз.
Это волшебно. Даже у меня дух захватывает, укутывает осознанием незначительности моих проблем, если соотносить с размерами и делами вселенной. Мне всего лишь нужно наладить отношения с отцом рожденного от нашей любви ребенка, а не создать что-то настолько же прекрасное, как океаническое дно, кораллы, рыбки и медузы.
Не так-то сложно, Айка, согласись…
Айдар усаживает Сафи себе на плечи, потому что как бы там ни было, но маленькие ножки устали, дочка гладит стекла. Улыбается, когда к ней подплывают рыбки.
Он так просто дарит ей чистый восторг…
После музея медуз — парк. Я поглядываю на часы, но напрямую потребовать поскорее возвращаться наглости не хватает.
Это всё же впервые за четыре года. Они знакомятся. Тем более, придраться к Айдару сложно и это пугает только сильнее.
Съев одно мороженое, Сафи сразу же просит второе.
— Кызым, живот может болеть. Не надо, — я присаживаюсь и стараюсь разговаривать так, как всегда. Объяснять, почему нет.
Обычно это работает. Но сегодня — нет. Это не со зла, конечно же, и ни о чем не говорит, но мой ребенок чувствует, что можно чуть больше. И манипулировать она уже умеет.
Разворачивает голову к Айдару. Хлопает глазами. У меня у самой сердце замирает.
— Айдар, правда не будет живот болеть? — Спрашивает, в надежде заручиться поддержкой.
Меня снова жжет. Щеку и душу. Ему очень легко стать хорошим на моем фоне. Он будет ее любимым папой, а я кем? Истерзанной в клочья лгуньей?
Дыхание сбивается. Опускаю взгляд и жду вердикт.
А слышу:
— Мама сказала, что нельзя, Сафие. Мы подчиняемся твоей маме. — И даже ушам не верю.
Мы с Салмановым встречаемся взглядами в третий раз. Я снова снизу. Смаргиваю, прокашливаюсь и вырастаю.
Не понимаю, где водораздел. Не понимаю…
Он же сам сказал, что на уважение я рассчитывать не могу. То есть могу?
Путает меня… Все путает.
Ничтожное «спасибо» оставляю при себе. Сафи немного дуется — и на меня, и на Айдара, но быстро оттаивает. Отвлекается на светящиеся воздушные шары. Воздушные шары ей можно.
Айдар их покупает. Пять минут удовольствия, а дальше они перекочевывают в мои руки. Если и вспомнит — то скорее всего уже дома.
Купленный в одной из крафтовых лавок морс играет с нами злую шутку — красивое детское платье (а я выбирала лучшее, что бы Айдар себе там не думал) окрашивает сочное пятно. Сафи почему-то плачет. Я обещаю, что мы отстираем и все будет хорошо, но ее отец решает иначе.
Последняя точка сумасшедшего дня — магазин дорогой одежды. Там у нашей с Айдаром дочери появляется первая по-настощему брендовая вещь за сумасшедшие деньги. Платье, из которого Сафи вырастет уже к следующему лету.
Я понимаю это, но не перечу. Только не моргая слежу, как он прикладывает свой айфон к терминалу, на котором высвечивается пятизначная сумма.
Я никогда ей такую жизнь не обеспечу, как может обеспечить он. Никогда.
Из магазина нас провожают заинтересованные взгляды консультантов. Знаю, почему. Он — красивый. Самый красивый из мужчин, которых я встречала. Дочка — его копия. Новое платье ей очень идет.
Они пыщут жизнью. А я… Растерянная немощь. Когда-то он из жалости на мне женился. Теперь из жалости не уничтожает. Или это пока?
Айдар сам сажает Сафи в детское кресло. Наш моторчик всё. Сдулся.
Она ведет по обшивке ручкой, забирает у меня свой шарик и спрашивает:
— А здесь еще какая-то детка ездит? Чье это кресло? — Ревнивица моя.
Я бы улыбнулась, но наше с Сафи сходство вышибает землю из-под ног не хуже, чем мягкость ее отца. Я была такой же, кызым… Ни с кем его делить не хотела… Наверное, его иначе невозможно любить.
— Только ты ездишь, Сафие. Кресло твое.
Своим ответом Айдар дарит одной Салмановой целый мир, я вижу, как у моей малышки зажигается взгляд. А второй — разбивает сердце.
Чтобы успокоить дыхание прежде, чем сесть рядом с ним и снова провести в опасной близости час, отхожу за богажник. Уже поняла, что обращаться с детьми и автокреслами он научился. Не знаю, с помощью Ютуба или интуитивно.
Услышав легкий хлопок двери, вздрагиваю.
Делаю шаг вперед, посчитав, что мое время на нормализацию исчерпано, но второй уже не могу.
Чувствую на запястье пальцы. Дергаю руку, они скользят выше и сжимают уже локоть. Начавшее успокаиваться сердце реагирует ускорением. Оглядываюсь.
Ловлю взгляд. Таю. Умираю. Всё сразу.
— Что? — спрашиваю и сама же не узнаю свой голос. Сиплый какой-то.
Ясный весь день взгляд бывшего мужа на глазах темнеет. Это не чистое презрение. Это очень тяжелый, вязкий коктейль. Он никак его не выпьет. Я тоже не уверена, что смогу.
На голову Ньютону когда-то упало яблоко, а я ответ на свой главный вопрос читаю во все тех же глазах. Водораздел — между мной и дочерью. По крайней мере, сейчас.
С ней он себя контролирует, со мной…
— Не планируй ничего завтра на вечер. — Айдар произносит и ждет. С моей, покрывшейся ледяной коркой, души начинает осыпаться хрупкая крошка.
С ним нет смысла спорить, я помню. Но есть же здравый смысл…
— Сафи не стоит так часто тревожить, Айдар. Она сегодня перевозбудилась. Так много впечатлений…
Долго не выдерживаю с ним лицом к лицу. Мой взгляд соскальзывает на мужественную шею. Я должна быть готовой вгрызться в нее и не отпускать, если почувствую угрозу для нас с Сафи. По факту же… Я не хочу.
А он в мою вгрызется?
— И няню найди. Приличную. Денег я дам.
Вокруг нас в своем ритме продолжает существовать чужой город, из которого мы уезжаем. А я все никак не могу отмереть. Сопоставляю. Думаю. Пытаюсь понять, я правильно слышу?
— Я тебя поняла, Айдар. Ты очень красочно объяснил, как дорого могут стоить слова. Впредь я буду с ними более аккуратной. Но издеваться над собой…
Мой лепет он не слушает.
— Ключ возьмешь на лобби.
Стреляю глазами вверх. Второе за день «зачем?» тоже остается без ответа.
Ответы я не заслужила.
Пальцы Айдара разжимаются.
Теперь свои ответы я должна искать в широкой спине и пружинистых шагах прочь в обход машины.
«Сама догадайся, ханым».
