Восьмой дневник - Игорь Губерман

что нам по-прежнему близка

забава сесть, налив стаканы,

и ими чокнуться слегка.

* * *

Забавна одинаковость явлений:

мы душу вдохновенью отдаём;

и мразь во время диких преступлений

испытывает творческий подъём.

* * *

Заметно приближается финал,

а мне, глухому старцу завалящему,

всё кажется, что я не начинал

ни думать, ни писать по-настоящему.

* * *

Мы движемся по жизненной дороге,

таская свой мыслительный сосуд,

но вовсе не случайно наши ноги

из жопы убедительно растут.

* * *

Потомки нас нисколько не осудят

за промахи в годах, уже глухих,

поскольку наплевать потомкам будет

на всё, что было некогда до них.

* * *

Увы, бывают обстоятельства –

судьбы тяжёлое уродство,

когда толкает на предательство

чистейшей пробы благородство.

* * *

Мои замашки столь культурны,

хотя в башке уже туман,

что, если нету рядом урны,

кладу окурки я в карман.

* * *

Вовсе ничего я не творю,

шут из ненаписанной комедии:

рифмы я ищу по словарю,

мысли я краду в энциклопедии.

* * *

Потеря, глупость, неурядица –

они фонарь в дороге дальней,

поскольку жареная задница

гораздо интеллектуальней.

* * *

Подумать вечерами лестно мне,

что в мире идиотских убеждений

живу я независимо вполне,

особенно – от собственных суждений.

* * *

Нет, я отнюдь не хладный стоик,

и мне страшнее год от года,

что в жизни этой ждать не стоит

благополучного исхода.

* * *

Шла пьянка, тлели искры спора,

а я гадал в тоске обвальной,

кому кого придётся скоро

уважить рюмкой поминальной.

* * *

Много нынче пламенных любителей,

занятых народа просветлением,

а народ поклал на просветителей,

мудро притворяясь населением.

* * *

На склоне жизни всё былое,

что вспоминается и помнится,

уже лихое, удалое

и залихватское, как конница.

* * *

Высокую суть мне постигнуть невмочь,

сам чёрт поломал бы тут ногу,

поэтому тёмную разума ночь

не я освещу, слава богу.

* * *

Так было всюду и всегда:

когда не виделось ни зги,

втекала мутная вода

в незамутнённые мозги.

* * *

Сегодня мне подумать удивительно

в уютности закатного тепла,

что жизнь моя, мелькнувшая стремительно,

всегда весьма медлительно текла.

* * *

И радует меня, и умиляет

в обилии божественных явлений,

что наш укромный хер осуществляет

живую эстафету поколений.

* * *

Духовную жажду легко утолить:

достаточно сесть и немного налить.

* * *

Ни в чём на свете не уверен,

лишён малейших упований,

теперь я начисто потерян

для всех общественных деяний.

* * *

Я по кругозору – обыватель,

мне уютен узкий кругозор,

а наружу выглянешь некстати –

срам повсюду, мерзость и позор.

* * *

Хоть и редки во мне воспарения,

на земле я недаром гощу:

в этом мире, где три измерения,

я четвёртое нагло ищу.

* * *

Ещё не прозвучал игре отбой,

она течёт азартно и привычно;

в пожизненной игре с самим собой

проигрывают умники обычно.

* * *

Души пугливое смущение

ложится теменью на лица:

свобода – это ощущение,

что рядом хаос шевелится.

* * *

Мне всё неясно в божьем мире,

не вижу я во мгле просвета,

а те, кто видит глубже-шире,

обычно врут, что видят это.

* * *

Мой поезд уже, в сущности, ушёл,

покоем я дышу на тихой станции,

а будет ли мне завтра хорошо,

решат на небе высшие инстанции.

* * *

Замешанный на ханжестве и блуде,

загадочен горячечный задор,

с которым явно сведущие люди

городят и вещают дикий вздор.

* * *

Еврейская мечта укорениться,

какая б ни висела непогода,

поддержана талантом измениться

по образу окрестного народа.

* * *

Житейский путь отнюдь не гладок,

убог без воли и желания,

а духа пакостный упадок –

опасней тягот выживания.

* * *

С возрастом хотя немало сложностей,

жаловаться глупо и негоже:

старость – ущемление возможностей,

но зато обязанностей – тоже.

* * *

Весьма, конечно, факты слабоваты,

но главное – в заведомом финале:

евреи, безусловно, виноваты

во всём, чего и знать они не знали.

* * *

У одних высокий лоб,

у других – могучий дух,

я меж ними остолоп

и зелёный, как лопух.

* * *

Природа так нам нос подвесила,

притом большой величины,

как будто всё довольно весело,

но чем-то мы удручены.

* * *

Возникает невольная дрожь

от сегодняшних дружеских уз:

лицемерие, подлость и ложь

заключили душевный союз.

* * *

Я давно оборвал эту нить,

я в широком кругу не вращаюсь,

и народ мой легко мне любить,

ибо я с ним почти не общаюсь.

* * *

Какой мечтой себя ни грей,

а не исполнишь ни одну;

срываться поздно с якорей,

когда уже прирос ко дну.

* * *

Негромкие беседы о политике

порою затеваются в постели,

и попусту гадают аналитики,

откуда эти ветры налетели.

* * *

Куда от современности уйдёшь –

от шума, балагана, пантомим?

А бал повсюду правит молодёжь,

размахивая либидо своим.

* * *

Свечи, ладан и кадило

плюс елей – и всё готово,

и растленнейший мудила

в нимбе нового святого.

* * *

Сочиняю стихи как могу и хочу,

назиданий в них нету нигде;

то, что я никого ничему не учу,

мне зачтётся на Страшном Суде.

* * *

Увяли нынче хрупкие цветы,

а ты ещё никак не веришь в это;

наивность – это признак чистоты,

однако же и глупости примета.

* * *

Кипит повсюду злобы срам,

и видно Богу одному:

Израиль – это Третий Храм,

отсюда ненависть к нему.

* * *

Сядет курица на яйца –

вылупляются цыплята,

а поэт на яйцах мается –

никакого результата.

* * *

Мы с неких пор по просьбе жён

уже не лезем на рожон.

* * *

И утром, и при свете фонарей,

и днём, когда светило светит ясное,

заметно всем и сразу, что еврей –

создание иное и опасное.

* * *

Что оставили мы для внучат

в их нелёгком житейском пути?

Всюду клумбы прогресса торчат,

но цветочки на них – не ахти.

* * *

Люблю любые торжества:

в угаре пьяного приятельства

во мне гуляют вещества

покоя и доброжелательства.

* * *

Мы тратили себя легко и щедро

на самые дурацкие дела,

и не было от этого ущерба,

а польза – несомненная была.

* * *

Есть народ, повсеместно известный

и отмеченный Богом не зря,

и эпитет любой – но нелестный

можно выбрать, о нём говоря.

* * *

Храню невозмутимое спокойствие

и чувствами своими управляю,

а людям доставляю удовольствие,

которое отчасти отравляю.

* * *

Книжек мудрых большие тома

свой оставили опыт большой:

здравый смысл и трезвость ума

неустанны в раздорах с душой.

* * *

Подыскал я кино, где счастливый конец,

после выпил с любимой женой,

и подумал: дурак, а живу как мудрец –

мало надо мне в жизни земной.

* * *

Назревает большая война,

вышло время речей суесловных,

и ничья это будет вина,

что убьют миллион невиновных.

* * *

Надо б жить намного проще

и не думать ни о чём:

разум – даже очень тощий –

на угрюмство обречён.

* * *

Нас тянет – это старости печать, –

буравя равнодушия броню,

советовать, учить и поучать,

и даже проповедовать херню.

* * *

Про евреев я намедни

в некой злобной ахинее

прочитал такие бредни,

что гордиться стал сильнее.

* * *

Сегодня снег мело всю ночь,

и думал я возле окна,

что я не прочь, она не прочь,

но где она и кто она?

* * *

Большая для рассудка есть опасность,

когда к великим чувствуешь причастность.

* * *

Состарясь, не валяюсь я ничком,

а радость я несу себе и людям:

вот сядем со знакомым старичком

и свежие анализы обсудим.

* * *

По счастью, в этой жизни выживание –

отнюдь не только сытное жевание.

* * *

Попавши в цех литературный

и не светясь между светил,

я Божий дар миниатюрный

в отхожий промысел пустил.

* * *

Когда кипит высокий спор,

достигнув тона воспалённого,

то явно пламенней напор

у менее осведомлённого.

* * *

Мне фактов и мыслей вязанку

собрало житейским течением,

и многих событий изнанку

я вижу теперь с огорчением.

* * *

Пофартило и мне виды видывать

с той поры, как я хвост распушил,

а теперь моя участь – завидовать,