Восьмой дневник - Игорь Губерман

а теперь моя участь – завидовать,

но кому – я ещё не решил.

* * *

Где какая пертурбация,

низвергают и метут,

мельтешная наша нация

непременно тут как тут.

* * *

Я время проводил в пустых забавах

под музыку из ангельской свирели,

а после я опомнился. Вдобавок

и все мои забавы постарели.

* * *

Когда ты любишь и любим

и жить на свете нравится,

то неприятностям любым

с тобой труднее справиться.

* * *

Какой-то простенький мотив

поёт во мне глухая жалость,

что из житейских перспектив

уже всего одна осталась.

* * *

Усердно исправляли

врачи мою судьбу

и в жопу мне вставляли

подзорную трубу.

* * *

Что делал я? Дружил с подушкой,

пил жизни мёд

и убирал в часах с кукушкой

её помёт.

* * *

Мы между предков и потомков

живём сейчас на белом свете,

число развалин и обломков

ещё умножат наши дети.

* * *

Я благодарен той отчизне

как уникальнейшей из родин:

кошмарный дух российской жизни

весьма для мысли плодороден.

* * *

На небе не вложили содержания

в судьбу мою и толком не расчислили,

тем самым сохранив от воздержания

в азарте, любопытстве, легкомыслии.

* * *

Пускай старик занудно тянет нить

любого о себе повествования:

он жаждет как угодно застолбить

реальность своего существования.

* * *

Я пью с изрядно пожилыми

людьми, весьма ещё живыми,

но зябко мне, услыша речи

о нашей следующей встрече.

* * *

Мои года – изба корявая,

сухим повитая плющом,

и крыша вся уже трухлявая,

но печка топится ещё.

* * *

Ловя реальности штрихи,

всегда смеялся я при этом –

и потому писал стихи,

отнюдь не будучи поэтом.

* * *

Века протекают похоже:

прохожему дали по роже,

жиды ожидают Мессию,

и смута смущает Россию.

* * *

Я вовсе не безвыходно сижу,

мыслительными мучаясь попытками,

я часто с удовольствием хожу

на встречи с алкогольными напитками.

* * *

Как ни различны в мире люди,

и даже в том числе еврей,

но все подвержены простуде

и мечут сопли из ноздрей.

* * *

Подвинулась моя граница

в поля смурные,

чужие сны мне стали сниться,

совсем дурные.

* * *

Три источника богатства

перечислю без подробностей:

воровство, разбой и блядство,

если нет иных способностей.

* * *

Телега жизни скособочена,

она трясётся всё сильней,

но вдоль дороги есть обочина –

плетусь по ней.

* * *

Послушные дыханью – только свистни,

легко соединяют наши руки

из воздуха украденные мысли,

из музыки прихваченные звуки.

* * *

На склоне лет я тем горжусь –

помимо редких горьких шуток, –

что в собутыльники гожусь

почти в любое время суток.

* * *

Я смотрю спокойно и рассеянно:

Бог опять людей за что-то судит,

и вражда умело так посеяна,

что уже спасения не будет.

* * *

Я много мыслей своровал –

они повсюду есть,

уже битком набит подвал,

но лень за ними лезть.

* * *

Течёт за поколеньем поколение,

творя молитвословное холуйство,

а Бог не отвергает поклонение,

но втайне обожает богохульство.

* * *

Я с радостью хожу на угощения,

ничуть потом об этом не жалею,

и видывал такие помещения,

что дай бог это каждому еврею.

* * *

Денег вид и шелестение

так таланты манит в гости,

что рождает запустение

в башнях из слоновой кости.

* * *

Не имея к Богу доступа

и ввиду Его отсутствия,

крайне глупо ждать от Господа

милосердного сочувствия.

* * *

Иллюзией свободы озарён,

готов я был к любому приключению,

однако же судьбой приговорён

к пожизненному умозаключению.

* * *

Сеять разумное, доброе, вечное

право от Бога дано

только тому, кто в лукошко сердечное

чистое всыпал зерно.

* * *

Мной тихо правит чьё-то мановение,

а я в себе лишь писаря ношу,

и часто я не знаю за мгновение,

о чём сейчас и что я напишу.

* * *

Вместе со стадами кочевали

предки-пастухи по дикой Азии;

думали сказители едва ли,

что сольются Книгой их фантазии.

* * *

Фанфары, трубы и литавры

звучат в особенности звонко,

когда увенчивают лавры

всем очевидного подонка.

* * *

Судьба мне подарила долгий вечер,

и я живу – неспешно и теплично;

мне говорят сочувственно при встрече,

что я – тьфу-тьфу – и выгляжу отлично.

* * *

Имея жизнечувствие здоровое,

ничуть я не нуждаюсь в алкоголе,

но мироощущение херовое

томит, и выпиваешь поневоле.

* * *

Идея общего деяния

с единым пламенным мотивом

полна большого обаяния,

но мерзко пахнет коллективом.

* * *

В земной недолгой круговерти,

куда ни ступят наши ноги,

мы все идём навстречу смерти.

И веселимся по дороге.

* * *

Нынче Еву яблоком не купишь,

много выше девичий полёт:

вежливая молча сложит кукиш,

а простушка – на хуй вас пошлёт.

* * *

Нам по душе родное стойло –

нет ни морозов, ни врага,

но вдоволь есть еды и пойла,

а также – конские бега.

* * *

Судьба ничуть не поломала

хребет устройства моего:

для счастья нужно очень мало –

способность чувствовать его.

* * *

Почвы под ногой не достигая,

в поисках опоры и оплота

мы глядим, надежды возлагая,

на любое встречное болото.

* * *

Приемлю я незамедлительно

спор по любому пустяку,

поскольку мыслям погубительно

вариться в собственном соку.

* * *

Приснились ветхие ступени,

а я – у зала на виду,

и как бы я ещё на сцене,

но я уже по ним иду.

* * *

Я вижу по себе и по друзьям,

а также – наблюдая население:

мы все произошли от обезьян,

особенно – общественное мнение.

* * *

Без никаких с эпохой трений

я сочинял и рифмовал,

а срам литературных премий

меня досадно миновал.

* * *

Останешься с собой наедине,

чуть выпьешь, и возникнет ощущение,

что именно сюда сейчас ко мне

от Бога вдруг поступит сообщение.

* * *

Поезд меня мчит, а за окошком

вновь пейзаж России распластался;

я к её ошибкам и оплошкам

чудо отношу, что жив остался.

* * *

Надеюсь я, прочтут меня потомки,

душевный умягчая неуют,

а после расстегнут они котомки,

достанут харч и выпивку нальют.

* * *

На мир уже по-старчески гляжу:

жесток, несправедлив, необъясним,

но я его прекрасным нахожу,

и жалко расставаться скоро с ним.

* * *

Нынче думаю чаще и чаще

с острым чувством гуляки гулящего:

человек, никуда не спешащий,

несравненно умнее спешащего.

* * *

Сказать могу вполне определённо,

что чувствами ничуть не обделён я

и часто ощущаю чисто зрительно,

насколько чья-то сущность омерзительна.

* * *

В российской истории наша страница –

музей небывалого в мире размаха,

где с лёгкостью может любой убедиться,

как пагубны следствия долгого страха.

* * *

Забавен, хоть и кажется обидным,

один из хитрых Божьих наворотов:

сомнение во многом очевидном

равняет мудрецов и идиотов.

* * *

Россия – крайне странная страна,

всё вывихнуто, всё неоднозначно,

в её судьбе и Бог, и сатана

играют одинаково удачно.

* * *

В том беда, и всем она видна,

что во времена преображения

мигом поднимаются со дна

жуткие продукты разложения.

* * *

Все мифы, сколько б их ни плавало,

про пустяки молчат пустейшие:

что очень часто слуги дьявола

по виду – ангелы чистейшие.

* * *

Когда свирепствуют стихии,

мы в ужасе, а не в обиде,

нельзя сказать: они плохие,

они – природа в чистом виде.

* * *

Мы вряд ли Бога раздражаем

своей надеждой на него:

в нём ведь ни капли нет того,

что мы себе воображаем.

* * *

На складе памяти моей

наклейки есть на многих ящиках:

«Не трогай прошлое, еврей, –

отравишь радость настоящего».

* * *

Я всегда удивляюсь тому,

что по тайной какой-то причине,

но сиденье в табачном дыму

жажду выпить рождает в мужчине.

* * *

Я перечёл вагон литературы,

умел я устно кружево плести;

я мог бы стать носителем культуры,

но я ленился что-нибудь нести.

* * *

Вчера заговорили про французов –

была какой-то крупной битвы дата, –

и ясно вдруг я вспомнил, как Кутузов

держал со мной совет в Филях когда-то.

* * *

Живу теперь малоподвижно

и даже чуть иллюзионно,

то есть компьютерно и книжно,