Отражения - Виктория Яновна Левина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нам хотелось состояться, доказать всему миру свои возможности, определить свой жизненный путь. Я помню отчётливо ощущение крыльев за спиной – мощных, широких, белоснежных! Какое же это было плодотворное время, которое ознаменовалось подготовкой к долгим жизненным испытаниям и труду!
После выпускного вечера, который навсегда остался в моей памяти, я первой из своих товарищей уезжала в Москву. Меня ждала заветная Бауманка! Я понятия не имела, какие сюрпризы приготовила мне судьба, какой будет моя жизнь в далёкой неизведанной столице. Почти весь класс пришёл на перрон, чтобы сказать мне последнее прости. Объятиям, слезам, пожеланиям и обещаниям никогда, ни при каких обстоятельствах не забывать – не было конца.
Родители, два моих голубка, долго-долго смотрели мне вслед и вытирали слёзы:
– Напиши сразу же по приезде. Расскажи, как устроилась. И адрес, адрес напиши!
Перрон, на котором остались родители и толпа одноклассников, медленно удалялся, растворяясь вдалеке. Никогда и ни при каких обстоятельствах не забывать своё детство, чудесный город, что привольно раскинулся на правом берегу Днепра, свои корни, своих близких… Такую клятву я дала себе в тот миг, когда поезд уносил меня вдаль, навстречу прекрасному будущему.
Я сдержала её…
Ой вы, кони, кони-звери,
Звери-кони, эх!
Чёрные да серый,
Чёрные да серый,
Чёрные да серый,
Да медвежий мех…
Мостовые твои
Глава 1
Вдали от дома
Вдали от дома жить мне уже доводилось. Сначала был санаторий для детей с трудностями опорно-двигательного аппарата. Папе, как партийному функционеру первого звена и хозяйственнику, полагались какие-то льготы в системе санаторно-курортной иерархии тех лет. И вот в начале моего восьмого класса (как раз во время непростого периода адаптации в новой школе с повышенными требованиями практически по всем предметам) папке досталась драгоценная путёвка в Евпаторию, в санаторий для детей-«инвалидов детства».
Жить предстояло в особенных условиях с лечением и обучением в санаторной школе в Крыму. Не помню, чтобы всё это вызывало во мне восторг, но ехать было надо.
– Викачка, – (с ударением на среднем «а» – моя новая «кликуха» в новом, полюбившемся мне классе, с новыми, мгновенно вошедшими в душу друзьями), – писала моя Галка, сразу же и бесповоротно внедрившаяся в мою жизнь школьная подруга.
– Ну, как ты там? Давай закругляйся! Здесь такие дела творятся! – и далее, на пяти листах убористым красивым почерком описывались подробно все происшествия, анекдоты, забавные диалоги моих школьных друзей.
Стоит ли говорить, как сердце моё рвалось назад в мою новую замечательную школу! Как письма эти помогали мне жить вдали от дома, впервые покинутого ради ванн, грязей и массажей, ненавидимых мною с детства!
Через год случилась ещё одна длительная поездка, на этот раз в Таллин, к моему любимейшему дяде Аркадию. На самом деле, он был папиным племянником, сыном одного из многочисленных папиных братьев, чудом уцелевших во время немецкой оккупации. Дядя Аркадий был эрудированным эстетом и очень тёплым человеком! Сделав блестящую по тем временам карьеру для парнишки «без рода и племени» в Эстонии (дядя был главным механиком Таллинской судоверфи), он обожал свою семью, свою работу, свой город и был для меня «человеком-праздником»!
– Витька, сегодня у нас с тобой визит к профессору (родители привезли меня на консультации к местным «медицинским светилам»), а потом – по барам, по барам, по барам! – смеялся дядька так заразительно, сверкая своей белозубой улыбкой и обдавая меня, очарованную его мужской харизмой, запахом дорогого парфюма.
Дядя таскал меня по всем ночным клубам Таллина, по барам и даже стриптизам, предусмотрительно усадив «ребёнка» спиной к сцене (как будто это могло быть превентивным действием!).
– Понимаешь, это – Европа! А у тебя должно быть нормальное взвешенное отношение к «свободному миру», а не «пионерский обморок» – пояснял дядя свою позицию.
Господи, как же я была благодарна ему за это наставничество, за то, что он видел во мне личность и уважительно относился к ней!
– Опять водил ребёнка «в свет»? – укоризненно спрашивала его на пороге их элегантной квартиры моя умная тётя Белла, когда мы вваливались глубоко под вечер домой, неся на лицах ещё не остывший жар джазовых композиций и запах кофеен…
Тётя Белла была профессором математики в Таллинском университете и имела другой, несколько отличный от дядиного, взгляд на воспитание.
Парочка месяцев вдали от дома, в гостях у моего великолепного дядьки, взрастили во мне такую жажду познания и путешествий в неизведанное, которая ещё и по сей день даёт мне запал и удовольствие от брожения по миру!
Ну, а теперь, когда поезд набирает ход, на верхней полке купе, так хорошо лежать и предаваться мечте: какая ты, Москва? Как ты встретишь меня? В кармане, вместе с «пятёрочным», но «безмедальным» аттестатом, лежит адрес Приёмной комиссии. И всё.
Чемодан был тяжёлым. Вместе с чемоданом было довольно трудно добираться на метро, а потом – на трамвайчике. Но вот все трудности позади, и передо мной – восхитительно-прекрасное историческое здание вымечтанной Бауманки!
– Оставьте чемодан здесь и пройдёмте в кабинет декана! – как-то странно глядя на меня и на мою недоразвитую ногу, говорит секретарша.
– Понимаете, в чём дело, – объясняет мне декан факультета, того самого-самого, куда направляло стопы моё честолюбие и любовь к квантовым явлениям физики, – у нас достаточно высокие требования к физической культуре. Да, я понимаю, что у вас в аттестате – «пятёрка».
– Но нам бы хотелось, чтобы наша врачебная комиссия подтвердила ваш потенциал обучаться у нас.
Бесконечные коридоры, голова уже не соображает, где, в каком здании, в каком крыле я нахожусь, где та комнатка секретарши, где оставлены все вещи и остальные документы…
В большой комнате с высокими «венецианскими» окнами за круглым столом – несколько человек в белых халатах. Медкомиссия.
– Как вы себе представляете обучение в таком тяжёлом вузе, как наш, с повышенными требованиями к физподготовке? – вопрос застал меня врасплох… Об этом я как-то не подумала…
Но раньше, чем я успела промычать в ответ что-то невразумительное, председатель комиссии, строго сверкнув очками на её остальных членов, вдруг сказал, как отрубил:
– А что такого сверхъестественного? Будет ходить каждый день по стадиону шесть кругов шагом. Но каждый день. В любую погоду. До того, как начинаются занятия. Вот вам и норма физической подготовки! И повернулся ко мне:
– Осилишь? Соглашайся! У
