Алькатрас и Кости нотариуса - Брэндон Сандерсон

Писатели ненавидят людей. Если вы когда-либо встречали писателя, вы знаете, что они вообще неуклюжие, неряшливые люди, которые живут под лестничными клетками, шипят на тех, кто проходит, и забывают мыться неделями. И эти еще социально компетентные из них.

Я посмотрел по сторонам нашей ямы.

Бастилия сидела на полу, очевидно, пытаясь делать вид, что она больной человек. Это работало так же, как с арбузом, пытающимся прикинуться мячиком для гольфа. (Впрочем, не таким грязным и в два раза менее счастливым.)

- Давай, Бастилия, - сказал я, глядя на нее. - Я знаю, ты так же расстроена, как и я. Как ты думаешь? Могу ли я сломать эти стены каким-то образом? Сделать наклон, по которому мы можем подняться наверх?

- И рисковать, что части стены обрушатся на нас? - спросила она без всякого выражения.

Она была права. - Что, если мы попытаемся подняться, не используя Талант?

- Эти стены гладкие и полированные, Смедри, - отрезала она. - Даже Кристин не сможет взобраться по ним.

- Но если мы будем продвигаться вверх, упираясь ногами в одну стену, а спиной в другую…

- Яма слишком широка для этого.

Я замолчал.

- Что? - спросила она. - Больше никаких гениальных идей? А подпрыгнуть вверх? Ты должен попробовать сделать это несколько раз. - Она отвернулась от меня, глядя на стену нашей ямы, потом вздохнула.

Я нахмурился. - Бастилия, это не похоже на тебя.

- О? - спросила она. - Откуда ты знаешь, что «похоже на меня», а что нет? Сколько ты знаешь меня? Пару месяцев? И за это время мы провели всего три или четыре дня вместе?

- Да, но… то есть, я имел в виду…

- Все кончено, Смедри, - сказала она. - Мы проиграли. Каз, вероятно, уже прибыл в центр Библиотеки и отдал те Линзы. Скорее всего, Килиман просто взял его в плен и оставил мою мать умирать.

- Может быть, у нас еще получится найти выход. И прийти на помощь.

Бастилия, казалось, не слушала. Она просто села, сложив руки на коленях и глядя на стену. - Они действительно правы насчет меня, - прошептала она. - Я не заслужила того, чтобы стать рыцарем.

- Что? - удивился я, присев на корточки рядом с ней. - Бастилия, это ерунда.

- Я провела только две реальных операции. Эту, и то проникновение в твоем родном городе. Оба раза я оказывалась в ловушке, не в состоянии ничего сделать. Я бесполезна.

- Мы все оказались в ловушке, - возразил я. - У твоей матери получилось не намного лучше.

Она проигнорировала эти слова, все еще качая головой. - Бесполезна. Тебе пришлось спасать меня от веревки, а затем пришлось спасать меня еще раз, когда мы были покрыты дегтем. Это даже не считая того, что ты спас меня от выпадения из Драгонавта.

- Ты тоже меня спасла, - сказал я. - Помнишь монеты? Если бы не ты, я бы плавал вокруг с горящими глазами, предлагая запрещенные книги людям, как если бы я был торговцем наркотиками, ищущим новую жертву.

(Эй, ребята? Хотите попробовать Диккенса? Это потрясающе, парни. Ну же, давайте. Первые главы «Тяжелых Времен» бесплатно. Я уверен, вы вернетесь за «Двумя Городами» позже.)

- Это другое, - сказала Бастилия.

- Нет, не другое. Гляди, ты спасла мне жизнь, но сделала не только это, - без тебя я бы не знал, что половина этих Линз должна делать.

Она посмотрела на меня, выгнув бровь. - Ты делаешь это снова.

- Что?

- Ободряешь людей. Как ты сделал с Австралией, как ты делал с нами всеми в течение всего этого путешествия. Что это с тобой, Смедри? Ты же не хочешь принимать какие-либо решения, но все равно стремишься приободрить нас?

Я замолчал. Как же это произошло? Этот разговор был о ней, и вдруг она бросила его обратно мне в лицо. (Я обнаружил, что бросать вещи в лица людей, - слова, разговоры, ножи - это одна из специальностей Бастилии.)

Я смотрел на едва мерцающий свет в комнате наверху. Он казался преследующим и приглашающим, и, глядя на него, я понял кое-что о себе. Хотя я ненавидел ловушку, в которой оказался из-за беспокойства о том, что может случиться с Казом и Драулин, у моего разочарования было больше причин.

Я хотел помогать. Я не хотел быть покинутым. Я хотел быть лидером. Оставлять решения другим было трудно для меня.

- Я хочу быть лидером, Бастилия, - прошептал я.

Она зашуршала, оглядываясь на меня.

- Я думаю, что все люди, в своих сердцах, хотят быть героями, - продолжил я. - Но те, кто хотят больше других, являются изгоями. Ребята, которые сидят в конце класса, всегда смеются, потому что они другие, потому что они выделяются, потому что… они ломают вещи.

Мне стало интересно, а понял ли Каз, что был более чем один путь, чтобы быть ненормальным. Все были странными, в какой-то мере, - у всех были недостатки, над которыми можно поиздеваться. Я понял, как он себя чувствовал. Я чувствовал то же.

Я не хочу возвращаться.

- Да, я хочу быть героем, - сказал я. - Да, я хочу быть единственным лидером. Я имел обыкновение сидеть и мечтать о том, что люди будут смотреть только на меня. Быть единственным, кто может исправить вещи, а не ломать их.

- Ну, вот, сейчас у тебя есть такая возможность, - сказала она. - Ты - глава семьи Смедри. Ты у власти.

- Я знаю. И это пугает меня.

Она внимательно посмотрела на меня. Она сняла Линзы Воина, и я мог видеть, как струящийся сверху свет отражается в ее серьезных глазах.

Я сел, покачав головой. - Я не знаю, что делать, Бастилия. То, что я был ребёнком, постоянно попадающим в переделки, не смогло подготовить меня к этому. Как решить, следует ли менять мое самое мощное оружие на спасение чьей-то жизни? Я чувствую себя… тонущим. Как будто я погружен с головой в воду и никогда не смогу достичь поверхности.

- Я думаю, именно поэтому я продолжаю говорить, что я не хочу быть лидером. Потому что знаю: если люди уделят мне слишком много внимания, они поймут, что я делаю страшную работу. - Я скорчил гримасу. - Прямо как сейчас. Мы с тобой пойманы, твоя мать умирает, Каз в опасности, а Австралия - кто знает, где она.

Я замолчал, чувствуя себя еще более глупо сейчас, когда объяснил это. Тем не менее, как ни странно, Бастилия не смеялась надо мной. - Я не думаю, что ты делаешь ужасную работу, Алькатрас, - сказала она. - Быть во главе тяжело. Если все пойдет хорошо, то никто не обратит внимания. Тем не менее, если что-то пойдет не так, ты всегда окажешься виноват. Я думаю, что ты великолепно справляешься. Тебе просто нужно быть немного более уверенным в себе.

Я пожал плечами. - Возможно. Что ты знаешь об этом, во всяком случае?

- Я…

Я взглянул на нее, тон ее голоса вызвал любопытство. Некоторые вещи насчет Бастилии никогда не складывались в моем сознании. Она казалась знающей слишком много. Правда, она сказала, что хотела быть Окулятором, но это не дает мне достаточно объяснений. Было что-то еще.

- Ты ведь знаешь об этом, - сказал я.

Теперь была ее очередь пожимать плечами. - Немного.

Я поднял голову. - Разве ты не заметил? - спросила она, глядя на меня. - Моя мать не названа как тюрьма.

- И что?

- А то, что меня так назвали.

Я покачал головой.

- Ты действительно ничего не знаешь, не так ли? - спросила она.

Я фыркнул. - Ну, извини меня за то, что воспитывался на совершенно другом континенте, чем твой народ. О чем ты говоришь?

- Ты был назван Алькатрасом в честь Алькатраса Первого, - сказала Бастилия. - Смедри часто используют такие имена: из своего наследия. Библиотекари, пытаясь дискредитировать эти имена, применяют их в названиях тюрем.

- Ты не Смедри, - возразил я, - но тоже носишь имя тюрьмы.

- Да, но моя семья так же… традиционная. Они, как правило, используют известные имена, снова и снова, как и ваша семья. Большинство людей так не поступает.

Я моргнул.

Бастилия закатила глаза. - Мой отец дворянин, Смедри, - сказала она. - Вот что я пытаюсь сказать тебе. У меня традиционное имя, поскольку я его дочь. Мое полное имя Бастилия Вайнител Девятая.

- Ах, да. - Это вроде того, что богатые люди, короли и папы делают в Тихоземье, - они повторяют старые имена, а затем просто добавляют номер.

- Я выросла в условиях, когда все ожидали, что я буду лидером, - сказала она. - Только я не очень хорошо подхожу на эту роль. В отличие от тебя.

- Я тоже не очень хорошо подхожу для этого!

Она фыркнула. - Ты хорошо понимаешь людей, Смедри. Что до меня, я не хочу руководить людьми. Они меня как бы раздражают.

- Ты должна была стать романистом.

- Мне не нравится их график работы, - сказала она. - Во всяком случае, я могу тебе сказать, что попытка вырастить лидера не прививает у него навыки управления. Срок обучения только заставляет тебя понять, насколько ты неподходящий для этого.

Мы замолчали.

- И… что случилось? - спросил я. - Как ты стала Кристином?

- Моя мать, - сказала Бастилия. - Она не из благородных, но она - Кристин. Она всегда подталкивала меня стать рыцарем Кристалии, говоря, что мой отец не нуждается в еще одной бесполезной дочери, висящей на его шее. Я пыталась доказать, что она неправа, но я слишком хорошо воспитана, чтобы заниматься чем-то обыденным, например, работать пекарем или плотником.