Белая тигрица - Елена Федина

Подъезжая к Тарлеролю, мы уже порядком устали, но вид городской стены с башнями и шпилями придал нам сил. Прохожие шарахались от нас в стороны и прижимались к стенам. Молодой барон Оорл вел себя так же бесцеремонно, как и старый, впрочем, я к нему несправедлив.

Ольвин спрыгнул с коня первым, но пока он подавал руку Данае, я уже успел вбежать в дом.

— Изольда! — заорал я с порога.

Ее не было ни на кухне, ни в гостиной. Она лежала на полу в своей комнате в луже крови. Над ней стояла окаменевшая Нолли, по лицу ее были размазаны слезы вперемешку с черной краской для ресниц, подбородок мелко трясся.

— Я вошла, а она уже мертвая…

У Изольды уже не было признаков жизни, она потеряла слишком много крови, лицо было белое как мел, перекошенное мукой. Мы опоздали! Я прижал ее к себе и завыл как побитый пес.

— Что с ней? — спросил Ольвин, вбегая следом, — опять перерезала вены?!

Где-то в дверях вскрикнула Даная и ахнул Нарцисс. Нолли всхлипывала, я стонал.

— Успокойтесь, — жестко сказал Ольвин, и мы все застыли на месте, так повелительно это прозвучало, — Мартин, вскипяти воду. Быстро! Дана, открой окна. Нолли — аптечку! А ты, — он повернулся к Нарциссу, — сбегай что ли за доктором. Три дома вниз по улице…

Сам он расстегнул Изольде ворот и перенес ее на кровать. Я побежал на кухню.

Вода не закипала мучительно долго. И куда-то запропастился Нарцисс, не застал, наверно, доктора дома! И слишком громко рыдала там наверху Нолли, маленькая сестра Изольды. Я был готов сделать что угодно, перевернуть мир, выпустить из себя кровь по капле… но от меня требовалось только вскипятить воду.

С улицы послышался бодрый конский топот. Я выглянул в гостиную. Вошел Нарцисс, а вслед за ним личный лекарь герцога Тарльского и еще два медицинских светила с увесистыми саквояжами. Когда он только успел их собрать?!

— Я подумал, что так будет лучше, — сказал он изумленному Ольвину, — если они не оживят твою сестру, я их повешу.

— Вы бесподобны, ваше величество, — сказал Ольвин, и в эту минуту я был с ним полностью согласен.

Мы с ним отнесли наверх, в комнату Изольды, котел с кипятком. Потом доктора нас выгнали: и меня, и Данаю, и Нолли. Ольвин вышел последним. Он сел на ступеньки и стиснул голову руками.

Была жуткая тишина, нарушаемая только всхлипываниями Нолли. Я обнял ее, вытер перепачканное лицо платком и поцеловал уже совершенно бессознательно, чисто по привычке. Она почему-то стала вырываться.

Я не сразу понял, что происходит, что я целую маленькое чудовище. Во рту у нее был привкус крови. По тому, как застыли мои губы, как окаменели руки, и остановилось дыхание, она догадалась, что я наконец прозрел, наивный мечтатель, самовлюбленный болван, глупый сказочник, который верит в такие случайные совпадения. Она попятилась, мотая головой.

— Нет, нет, нет…

— Да как же ты могла… Да ты…

У меня не было слов. Я просто тряс ее как тряпичную куклу, пока Ольвин не раскидал нас в разные стороны.

— В чем дело?! Чего ты еще хочешь от моей сестры?!

— Она убила Изольду, — еле выговорил я.

Это звучало дико, я сам себе не верил, но всё складывалось в одну цепочку: пропавшая книга, листы в моем кармане, тупой нож, кровь на ее губах… Кровь белой тигрицы.

Нолли не стала даже отпираться, у нее не было на это сил.

— Убей меня, Ольвин, если хочешь…

Она прижималась спиной к стене и тихо, беспомощно плакала. Слезы бежали ручьями по ее перепачканным, бледным щекам.

— Зачем? — спросил Ольвин сдавленным голосом, — зачем ты это сделала, Лючия?

— Убей меня, Ольвин, только не смотри на меня так! Не могу больше…

— Пойди умойся, — сказал он.

Она ушла на кухню, долго умывалась прямо из ведра и вернулась бледная и отрешенно спокойная. Села на лавку возле стола и бессильно уронила руки.

Мы смотрели на нее и ждали, мы все были измучены, я не знал, кто из нас тогда лучше выглядел: Даная, Ольвин, я или сама Нолли. Даже Нарцисс потрясенно качал головой: "Ну, и семейка, эти Оорлы!"

Лючия Оорл сидела с опущенной головой, говорила она просто и равнодушно, как будто о чем-то самом обыкновенном.

— Я давно хотела стать белой тигрицей. Все гонялись за ней по лесу, но я-то знала, что это моя сестра. Я следила за вами, я подслушивала твои разговоры с отцом, Ольвин. Я всегда знала, где вы. У меня только не было повода явиться к вам. Когда Энди Йорк поссорился с королем, я подумала, что это как раз подходящий случай…

Я расхохотался бы истерически, если бы всё не было так жутко! Эта маленькая жестокая девочка вела свою смертельную игру, а я с моими обидами и амбициями был в этой игре только пешкой!

— Я привела его в ваш дом, — продолжала Нолли усталым голосом, — я думала, что всё будет очень просто, и надо только дождаться подходящего момента… но был еще ты, Ольвин. А через тебя я никак не могла переступить! Ты мне всё спутал… Я решила подождать, попробовать другой способ… Мне пришлось украсть твою книгу, прости меня… Я нашла там путь к храму Куркутты, решила дождаться второй луны и стать тигрицей через нее, но тут вы как раз уехали купаться, а Изольда впала в беспамятство, с ней можно было делать всё, что угодно. И я не устояла…

— Я тебя убью, — не выдержал я, слушать это было невыносимо.

Ольвин схватил меня за плечо.

— Подожди! — рука его была холодна как лед.

— Вы приехали слишком рано, — усмехнулась Нолли, — я ничего не успела. Когда я увидела тебя, Ольвин, мне самой стало жутко… Я решила ее больше не трогать и отправиться в храм Куркутты, но Мартин зачем-то полез в карман и забрал эти листы… так что, ничего другого мне не оставалось.

Нолли подняла голову и посмотрела на нас с вызовом.

— Все хотят стать белыми тиграми! И ты, Нарцисс! И ты, Ольвин! И ты, Энди Йорк! Только каждый по-своему! Один охотится, другой читает древние книги, третий делает вид, что в нее влюблен… вы все хотите только одного!.. Ну, что ты смотришь, Ольвин? Убей меня, убей своей рукой! Но знай, если бы не ты, я давно бы уже стала белой тигрицей!

— Откуда у тебя к ней столько ненависти? — потрясенно спросил Ольвин, — ведь она сестра тебе, ты любила ее!.. Неужели не жалко было?

— Жалко?! — у Нолли даже подбородок задрожал от злости, — а почему я должна ее жалеть, если она на моих глазах растерзала нашу мать?! Мне было семь лет, но я всё помню! Ты же знаешь, ты сам это видел!..

— Ах, вот оно что…

Я не поверил своим глазам: Ольвин подошел и тихо погладил ее по волосам. От его прикосновения Нолли вздрогнула, упала к ему в ноги, уткнулась лицом в его колени и затряслась от рыданий.

— Я не могла так больше жить, Ольвин! Я же гордая! Я Оорл! Но я же только слабая женщина, а они все: муж, отец, король… — что хотят, то с тобой и делают! А я не кукла!