Крепость - Лотар-Гюнтер Буххайм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Высокопоставленный на корме котел изготовлен из стали, его крышка надежно закрыта мас-сивным засовом. Кроме этой, почти в рост человека, штуковины, которую несет на своих за-корках и без того огромная машина, впереди устроен еще какой-то неуклюжий агрегат. Бартль поясняет мне:
- Это радиатор-холодильник и фильтр. В нем очищается горячий газ – от пыли и смолы. Затем вся эта смесь устремляется как газо-воздушная смесь в двигатель!
- Подумать только! – вторю в тон Бартлю. – У Вас есть опыт обращения с такой техникой.
Бартль аж вспыхивает от сильного воодушевления:
- Если ничего другого не получится достать, – произносит он, – тогда все должно получиться именно с этим драндулетом, господин лейтенант. Все пойдет как по маслу. Нам только нужен приказ на марш для водителя.
Меня так и подмывает въехать на ковчеге во Флотилию через лепные ворота и припарковать чадящий драндулет непосредственно перед канцелярией части. А почему бы и нет? спрашиваю себя. Отправить Бартля на одно из задних мест, а самому разместиться рядом с водителем-кучером.
«Кучер» вытягивает шею, крутя головой по сторонам, затем щурясь, бросает на меня полный надежды взгляд, и я командую:
- Давай, трогай!
Ковчег и в самом деле начинает довольно медленное движение, и мое сердце стучит где-то в горле: Мы едем! Будь я проклят, мы едем! Еще и еще... Вроде ничего из этой хреновины не по-теряли.
Слишком глупо, но я не знаю, что мы еще в принципе не потеряли. Вавилон? Вавилон вроде пока с нами? Или Польшу?
«Кучер» – весь внимание. Он должен быть предельно внимательным, потому что повсюду огромные залежи железного лома, да еще и доски с торчащими гвоздями.
Часовые в лагерных воротах забывают от изумления салютовать, когда мы приближаемся.
Адъютанту, который нам так мало помог, мы должны были бы еще и нос утереть напосле-док. Но как? Думаю, он видит нас, во всяком случае, мы подъезжаем во всем нашем великоле-пии, громыхая и чадя.
Потому говорю «кучеру»:
- Сделай-ка кружок и затем проедь впритирку перед Административным бараком: на большой скорости и впритирку, а затем тормозни так, чтобы грязь фонтаном из-под колес ударила!
Обер-лейтенант Крамер вываливается из двери барака, услышав вой наших тормозов. Я лыблюсь ему сквозь облако пыли, так широко, насколько могу, и Крамер в странном ныряющем движении делает плаксивое лицо:
- Вы же не хотите на этой кляче ...?
- А как же. И, кстати, никаких проблем с бензином.
Крамер начинает театрально упругими шагами инспекционный обход вокруг «Ковчега». При этом дважды глубоко приседает. Когда снова подходит ко мне, интересуется:
- А Вы колеса-то ваши видели?
- Видел.
- Думаю, Вам придется быть внимательным к каждому гвоздику – это почти тоже, что на наду-том презервативе скакать! – произносит Крамер. – Уважаю! – добавляет он затем, и еще: – Пре-красный объект для Немецкого музея в Мюнхене. Они будут чрезмерно рады – если Вы и в самом деле приведете этого монстра до самого дома, в Рейх!
А в следующий миг нарисовывается и адъютант и с ошарашенным видом пристально вгля-дывается в наш драндулет.
- Осмелюсь спросить, где Вы планируете добывать в пути дрова для газогенератора? – выдает адъютант, наконец.
- Бог не выдаст – свинья не съест! – парирую в ответ, однако дополняю, уже более любезно:
- В конце концов, есть достаточно французов, едущих на таких же вонючках.
- Ну, что ж. Остается надеяться, что мы Вас больше не увидим..., – заикаясь, произносит адъю-тант: – ... я имею в виду, надо надеяться, что Вам не придется поворачивать восвояси. Я и не знал, что мы имеем нечто подобное в нашем автопарке.
- Ну, вот видите: Кто ищет, тот находит! Только нужно захотеть!
- Стыд и срам германскому Вермахту, что уважаемый Военно-морской флот вынужден так скрытно передвигаться, – вмешивается Крамер.
- Но сегодня, кажется, сам дьявол сожрал все наши самолеты!
Адъютант недоуменно смотрит на меня, а затем на Крамера, присущим только ему взглядом, когда он не понимает смысла сказанного.
- Кстати, это шанс взять с собой почту, – говорю как бы между прочим, но адъютант не реаги-рует.
- Вы должны объявить об этом, и быстро! – обращается к нему Крамер, но поскольку адъютант не приходит в движение, он упрямо продолжает: – Я это Вам говорю: Если просочится известие о том, что машина ушла в направлении Родины, и никто не уведомил об этом личный состав, Вы будете виноваты в этом. Мой дорогой Шолли...!
Тут, наконец, адъютант приходит в движение и безмолвно исчезает в своем офисе.
- Только никаких посылок! – кричит Крамер ему вслед в темный дверной проем. И снова пово-рачивается ко мне:
- Я бы все же взял с собой как можно больше дров.
И затем морщит лицо, как будто внезапно уловил невыносимый запах.
- На Ваши колеса Вы можете только молиться. Но новых уже несколько месяцев не поступало, да еще такого дурацкого размера...
- Позаботьтесь о продовольствии для трех человек, – обращаюсь к Бартлю.
- Пренепременно! На какой срок, господин лейтенант?
- На одну неделю.
- До Парижа за одну неделю, господин лейтенант?
- Ломайте голову над чем-либо другим! Еще нам будут нужны карты-схемы дорог... и подумай-те, что еще могло бы быть важным для нас. Если не получится с зампотылу, то я сам позабо-чусь об этом. Я не я буду, если не расшевелю этих господ!
- Это правильно, господин лейтенант! – говорит Бартль и прощается.
Из Бартля навряд ли получится хитрец. Я уже было думал: Этот человек совершенно разбит и подавлен, и мне никогда не удастся его вновь пробудить к жизни! А теперь? Теперь он снова в полном порядке: Бартль, самый крупный организатор всех времен. Он носится, убалтывает весь мир и при этом всем своим видом вызывает к себе уважение. Если Бартль и дальше будет действовать таким же манером, то мы сможем еще сегодня добраться до шоссе...
- Ну, за это мы должны выпить! – заявляет теперь Крамер. – До встречи!
В офицерской столовой сидит, совершенно погруженный в себя, командир.
- Вы, конечно, уже слышали, – он говорит медленным от усталости голосом. Его внезапно словно пронзает удар электротока, и пока не он сумел вновь совладать с собой, хлопает своими грязными кожаными перчатками по круглому деревянному диску маленького кофейного столика, стоящего перед нашими креслами. Кожаные перчатки: Командир был, наверное, в Бункере, на подлодке.
В первый момент замечаю, что он все еще одет в грязную бортовую одежду. Наверно у него нет ничего другого, кроме этой уже сильно воняющей робы.
Типично для нашего соединения: Командир, вывозящий из Бреста серебрянопогонников с набитыми барахлом вещмешками и чемоданами, но при этом вынужденный оставить собствен-ные пожитки...
- Переброска в Берген? – спрашиваю в лоб.
Командир ведет себя так, словно не слышит меня. Да, он даже закрывает глаза, но не так, будто желая заснуть, а словно погружаясь в глубокие размышления. Только когда проходит це-лая минута, он открывает глаза и произносит, как в недоумении:
- Берген – в том-то и дело! – и затем, к моему удивлению, бросает: – На этой-то лодке? Это же лишь плавающая куча железного лома! Здесь никто не делает ремонта необходимого лодке...
Такого жалобного тона я еще никогда не слышал от этого человека. Меня охватывает чувст-во стыда: Я, вот, могу сделать отсюда ноги и попробовать вырваться, но командир и его экипаж приговорены к тому, чтобы снова идти на своей смертельно больной подлодке – или оставаться во Флотилии, пока и здесь не начнется бой за этот укрепрайон.
В этот момент приходит Крамер, и командир меняет тональность:
- Так Вы хотите попробовать своего счастья на шоссе ..., – говорит он как бы между прочим, обращаясь ко мне.
- Вы бы видели, на какой колымаге! – вмешивается Крамер.
Крамер оказывается тем, кто сумел перевести командира на другие мысли.
- Достойно уважения! – добавляет он и в самом деле делает так, что все же побуждает команди-ра выбраться из его меланхолии наружу, для осмотра моего «ковчега».
Крамер ведет себя как гид и устраивает настоящий информационный обход вокруг газогене-ратора. Затем наблюдает за тем, какое впечатление этот обход произвел на командира. А тот морщит нос и на выдохе произносит:
- Производит сильное впечатление! Что пожелать в таком случае, в таком особом случае, кроме ни пуха, ни пера?
Не лезущий за словом в карман Крамер восклицает без тени смущения:
- Чтоб все четыре колеса спустили! Скажу так. Или даже пять! Если этот драндулет вообще имеет запасное пятое колесо.
- Touche bois! – театрально отвечаю Крамеру.
- Прямо сразу! – и Крамер с совершенно покорным видом отходит к двери, за которой раньше исчез адъютант, и три раза сильно стучит по ней кулаком правой руки. Проходит несколько секунд, когда на этот стук из двери выскакивает адъютант и являет нам свою красную от ярости рожу.
