Крепость - Лотар-Гюнтер Буххайм

- Да это я и так знаю! – перебиваю его и думаю про себя: Если бы мы только оказались в Пари-же!

В этом вопросе можно полагаться лишь на судьбу. Что за чертова участь!

- Тьфу, тьфу, тьфу три раза! – отвечаю ему громко.

Мы должны попытаться двигаться по возможности самым прямым путем к Loire.

Я называю такой способ мышления Наполеоновским: Значит сначала на северо-восток по рукаву между берегом и по незанятой пока части Франции. На этом пути лежат города Niort, Saint-Maixent, Poitiers. А затем на север, к Loire. Но как? Лучше всего, пожалуй, либо через Loudun, либо через Chаtellerault на Tours – в зависимости от ситуации.

Судя по всему, завоевания территории Союзниками в направлении Парижа не настолько большие, как я опасался. Сначала они, кажется, наносят удары по побережью, двигаясь на юг, с тем, чтобы одну за другой уничтожать наши морские базы.

А что будут делать французы?

Почувствовали ли себя Maquis теперь более воодушевленными для атак, или братишки все еще выжидают? Слишком уж все как-то закручено: В конце концов, я должен прибыть к Loire.

Chenonceaux, Amboise, Chambord – как часто я искал эти названия на карте, мысленно путе-шествуя по Loire. Я, правда, могу отличить Vouvray от Chinon – в Париже можно было, за деньги и добрые слова и с помощью Симоны еще в прошлом году позволить себе выпить самые хорошие вина Луары, но тогда я не очень-то и хотел.

Я знаю города Blois и Orleans по фотографиям. Меня охватывает озорная радость: Если все удастся, теперь же, словно на последней минуте... И если мы сначала доберемся до Orleans, то дальше уж все точно получится: то ли с Божьей, то ли с чертовой помощью.

Отсюда до Orleans, вот самый рискованный путь.

Лучше всего я бы тихонько слинял отсюда. Постоянные церемонии прощения висят у меня камнем на шее. В Бресте я уже трижды переживал подобное.

Смущенные сплетни, невысказанные упреки: Ты-то имеешь шанс, а мы должны оставаться здесь, в этом говне...

Беру в канцелярии лист бумаги и карандаш и сажусь в столовой, чтобы написать несколько прощальных строк командиру.

Остается еще полчаса.

Я получил назад свой зольдбух, и курьерская сумка опять висит у меня на плече.

Когда я как раз обдумываю, обо всем ли мы подумали, все ли предусмотрели, появляется Бартль, с грязной, туго-набитой брезентовой сумкой в одной руке и пачкой конвертов в другой.

- Мы могли бы еще спокойно перекусить, – говорю ему.

- А если камбуз уже закрыт, господин обер-лейтенант? – заставляет Бартль меня задуматься.

- Тогда выдерните ноги коку... Где кстати наш «кучер»?

- В машине, господин обер-лейтенант.

- В «ковчеге»! – поправляю Бартля.

Вижу, что «кучер» уже водрузил четыре больших мешка дров на крышу нашей колымаги. Из-за них нам придется преодолевать чрезмерное сопротивление встречного воздуха. Но при нашем слабом темпе мы, наверное, этого не почувствуем.

«Кучер» спит на своем сидении.

Останавливаюсь рядом с «ковчегом» и рассматриваю готовый в путь драндулет: Я все еще никак не могу понять то, что мы обладаем транспортным средством. И сверх того еще и этим водилой!

Жить так беззаботно, как этот леший – не признак ли это настоящего Иакова? Нечто по-добное, так мне кажется...

Теперь этот парень полностью доверяет мне. И когда одаривает меня своим преданным взглядом, я от смущения не знаю, куда мне смотреть.

Из какой деревни, из какой глуши, может происходить наш «кучер»? Или из какого леса? Ему лет двадцать пять, а он едва может говорить. Это, пожалуй, продлится, до тех пор пока я привыкну и к нему и к его булькающей, ломанной речи.

Бартль приносит на двух тарелках сосиски и картофельный салат.

- Кругом – марш!

В своем искреннем удивлении Бартль не знает, что он должен делать.

- Нас теперь трое, мой дорогой! Ясно?

Бартль ставит обе тарелки на радиатор-холодильник и направляется на камбуз.

- Оставьте «кучера». Пусть он спокойно поспит, – говорю ему, когда он появляется снова – на этот раз совершенно бездыханный, как загнанный клиентами официант. – Поставьте ему еду прямо перед носом, на приборную панель.

Через несколько минут подходит один матрос из экипажа и отдает Бартлю в руки свой кон-верт.

- Ну, вот все и получилось! – говорю Бартлю.

- По каплям, в час по чайной ложке, – отвечает тот.

- А где Ваши вещи?

- Все свое ношу с собой, господин обер-лейтенант, – отвечает Бартль и указывает на брезенто-вую сумку, лежащую на заднем сидении.

- Ну, тогда shake hands с Вашими парнями!

Также и для меня наступило время отметиться по всей форме.

В канцелярии узнаю: «Шеф все еще на рыбалке, господин обер-лейтенант.»

Ну, и, слава Богу, говорю себе: Лучшего и не требовалось! Все идет просто отлично! Ведь в этом случае мне более не нужно встречаться с этим кривоногим...

Когда возвращаюсь к «ковчегу», вплотную рядом с ним образовался кружок, где сидят парни и выпивают. Я так сильно охвачен внезапным нетерпением поездки, что едва могу удержать стакан, который мне – не знаю, кто – подали. Чертовы нервы!

Один из сидящих в круге произносит:

- Вид такой, как у нас дома, когда приезжали цыгане...

Другой постанывает:

- Ах ты, Боже мой!

«Кучер» сидит с таким тупым выражением на лице, как будто его только что уволили с работы.

Последнюю почту приносят в виде перевязанной бандероли. Я укладываю ее со всей тща-тельностью – как если бы желая выиграть еще немного времени: Бартля пока нет.

- Оёпересетематьвашузаногу! – тихонько ругаю Бартля, с головой в «ковчеге», а задницей на-ружу, так что никто не может услышать.

«Кучер» влезает на корму к котлу, отдраивает замок крышки люка, откидывает её кверху и шерудит кочергой. За что получает одобрение.

Теперь уже можно было бы и отправляться – да Бартль как сквозь землю провалился!

Не хватало еще, чтобы я опозорился здесь из-за него. Но веду себя невозмутимо:

- Пойду-ка разыщу его, – говорю и тащусь в направлении офицерской столовой.

Если еще потянем время, то будет бессмысленно выдвигаться, я не хочу быть слишком позд-но в одиночестве на шоссе. В любом случае хочу добраться до фельдкомендатуры в Niort .

Мы сегодня же должны убраться отсюда – ; tout prix!

Не нахожу Бартля ни в столовой, ни в канцелярии, ни в его кубрике. Ярость вскипает у меня где-то в животе, и я останавливаю всех встречных и поперечных:

- Нашего боцмана не видели? Старого такого паренька?

Но в ответ получаю только смущенные пожатия плечами. Наконец, через окно казармы, об-наруживаю Бартля сидящего с кружкой пива в руке: Он отвалился от стола и сидит с важным видом. Я до такой степени возмущен, что едва сдерживаюсь, когда встречаю его у дверей.

- Еще бы пять минут, и я бы Вас оставил здесь, – срываюсь на него как цепной пес.

Бартль напускает на лицо выражение раскаяния, как умелый актер.

- Я встретился со старым приятелям, господин обер-лейтенант, – выдавливает он извинение.

Если бы я только знал, можно ли рассчитать на Бартля, когда потребуется!

- Я Вам верю, и все же, лучше оставлю Вас здесь!

Старый боцман смотрит на меня как побитая собака.

- Хватит. Все – время вышло! Мы не должны больше терять ни минуты!

Тем временем к «ковчегу» приволокли еще один тугой мешок. Бог мой! На такое количество почты я не рассчитывал.

Топка «ковчега», его, так сказать «коксовый завод», уже давно выработала необходимый нам для движения газ. Как раньше в чугунолитейном производстве, в вагранке , вижу через загрузочное отверстие красный пылающий жар.

- Этот стук – он должен быть таким? – спрашиваю «кучера».

- Так тошно, господин оберлетнант! – хрюкает тот назад.

Я благоразумно пока не влезаю на крышу. Не хочу придать дополнительного комичного эф-фекта нашего убытия стоящим вокруг зрителям.

Прижимаюсь вплотную к водителю. В «ковчеге» стало довольно тесно, особенно для Бартля, который вынужден сидеть вместе с мешками полными почты.

На крыше мешки, внутри мешки – мы смотримся как экспедиционный автомобиль.

- Ну, с Богом! Желаю вам сломанной мачты и поломки шкота! – раздается голос командира.

Неужели этот человек никогда не обретет покой? Он стоит рядом с адъютантом, который беспокойно переминается перед своей дверью.

Мы не договорились ни о каком знаке для начала нашего движения, но «кучер» понял – сла-ва Богу! – что мы должны показать сейчас впечатляющий и запоминающийся старт.

Когда «ковчег» приходит в движение, начинается большой шум и гам. Во мне поднимается ликование: Господь Всемогущий! Мы движемся! Я как в тумане.

К счастью, «кучер» знает дорогу, и мы быстро выкатываемся на вылетную магистраль .

КУРС НА ЛУАРУ

Штабеля стволов деревьев по левому борту кажутся своего рода маскировкой для бетониро-ванного Бункера. По правому борту раскинулся покрытый травой склон – трава высохшая, ко-ричневатого цвета: не удивительно, при такой-то жаре.