Тремориада (сборник) - Валерий Еремеев

Один из них – Фёдор – дед Аркашин. И на его долю выпала война. И ему посчастливилось выжить. Но ленивую Счастливую Звезду Фёдор поминал за случай, многими годами позже войны случившийся.

Тогда ему, как передовому работнику «Лесхоза», должны были совершенно бесплатно установить на частном дворе сруб бани. Надо было только съездить из посёлка в райцентр, бумаги подписать.

– И в общественную баню можно сходить, да не развалиться, – сказал Фёдор обрадовавшейся, было, жене.

– Ты что ж это, от сруба отказаться хочешь? Ведь даром дают! – всплеснула руками бабушка Аркаши.

– Тебе двадцать копеек жалко – в общественную баню сходить, как все люди?

– Да где ж это все?! Кто с головой да с руками, сами себе бани строят. Хотя б Меркуловы. А ты и сам сделать не можешь, и чтоб за тебя сделали не хочешь!

– Мне сруб, Меркулову – кирпичную баню, всё ж замдиректора кирпичного завода. Он-то наверняка за каждый кирпичик заплатил. А Мишке, что коров наших пасёт, из чего баньку слепят?

– Тебе ж никто, слава Богу, воровать не предлагает! – воскликнула супруга. – И шишка ты не весть какая, чтоб тебе срубом взятку давать. Просто возиться не хочешь. Надо ведь будет ещё фундамент ставить, воду проводить. А это уж за деньги, да и самому поработать придётся. А как же любимый диван без тебя?!

– Сбережений ей на фундамент не жалко, а на общественную баню двадцать копеек не сыскать.

– Да уж прям, сбережений! И потом, это ж на себя деньги тратить.

– А в общественной бане ты на кого тратишь? Бабу Клаву моешь там что ли? – усмехнулся Фёдор. – Во всём-то ты соседям стремишься подражать. Эта баня не хуже того хрусталя. Вот, прям, разбейся, а достань. Каждый нынче барин. Самогон жрут из фужеров хрустальных…

В окошко постучали, и жена вышла во двор – гостя встречать. То был Степаныч, товарищ Фёдора по работе. Ему тоже со срубом посчастливилось.

– Вот, – сказала жена, проводив гостя в комнату. – Тебе даже и на автобусе ехать не придётся. Степаныч на машине довезёт.

И товарищ тоже принялся уламывать Фёдора, упоминая дарёного коня зубы.

– Лучше я вздремну, – наконец зевнул Фёдор. – А ты езжай один, Степаныч.

– В машине и вздремнёшь, – сказала жена.

– Марш на кухню! – указал направление пальцем Тараськин.

– Лоботряс! – не шелохнулась супруга.

И пошло-поехало. Степаныч, скоренько попрощавшись, покинул заскандаливших супругов. А десятью минутами позже, по пути в райцентр, у автомобиля Степаныча отказали тормоза. Дорога там сложная. На такой скорости избежать аварии не удалось. Машина превратилась в груду пылающего металлолома. Шансов выжить у Степаныча не было…

А Фёдор тем временем, отказавшись от поездки, угомонил скандалившую супругу верным способом. В результате которого явился на свет их третий сын – Васька. Отец Аркашин.

И его в критическую минуту не оставила Звезда. Как-то поздним летним вечером двадцатилетний Васька шёл по тёмной городской улице. Впереди показался силуэт.

«Не нарваться бы», – подумал он. Под глазом ещё не сошёл синяк, полученный на этой же улице. Тогда легко ещё отделался. Пятеро незнакомцев были в хламину пьяные. И Васька, получив первый удар, просто убежал.

Неясный силуэт вышел под тусклый свет одинокого уличного фонаря. Это оказалась девушка в лёгком платьице с непринуждённой походкой. Васька вздохнул облегчённо и тут же устыдился своей робости. Девушка прошла пятачок света, когда между ними оставалось несколько шагов. И тут из окна первого этажа выскочила тень, вмиг оказавшись на тротуаре. Это был здоровенный, как паровоз, мужик. И казалось его голос – сильный, пронзительный – вырывался из дымящей трубы.

– Убью!

Васька по инерции сделал ещё шаг и встал, как вкопанный. Ноги сделались слабыми-слабыми, а живот мягким-мягким. Мужик, возникший меж ним и девушкой, замахивался топором.

– Ё-о-о… – вырвалось у Васьки.

Псих, стоявший к нему спиной, резко обернулся на звук.

– Ё-о-о… – выдохнул Васька вновь, и здоровяк с топором шагнул к нему.

Семён Андреевич был уважаемым человеком. Занимал ответственный пост в городской администрации. При этом находил время для общественной деятельности. Выступал на митингах перед субботником. Самолично ходил на дежурства народной дружины, помогая милиции отлавливать пьяниц да тунеядцев. И кроме всего, Семён Андреевич был отличным семьянином, в связях порочащих не замеченным.

Но судьба – злодейка. Налаженная жизнь рухнула в одночасье. От Семёна Андреевича ушла красавица жена. И было б к кому! К грузчику! У него волосы, как у бабы – длинные. А изо рта с железными зубами несёт портвейном.

Семён Андреевич был просто выбит из привычной действительности. Случился парадокс, и устоявшийся мир вдруг рассыпался. В отчаянной попытке его спасти пришлось взять отпуск за свой счёт и попробовать разобраться в ситуации.

Чем лучше этот никчёмный грузчик, к тридцати годам достигший невероятного успеха в транспортировке на собственном горбу мешков с картошкой из машины в хранилище да умеющий бренчать на гитаре, пока собутыльники разливают сивуху и нарезают плавленый сырок «Дружба»?..

Трёхдневные размышления над тем, в чём нет логики в затворничестве с коньяком не принесли плодов. Тогда Семён Андреевич вдруг вспомнил о друге детства, которого не видел тысячу лет. Тот стал хорошо выпивать, а Семён Андреевич хорошо зарабатывать, и их пути разошлись. Но сейчас он вспомнил о старом приятеле и, купив бутылку водки, пошёл к нему.

Приятель был очень рад видеть старого друга. К тому же его так мутило после вчерашнего… Они выпили бутылку, купили ещё. Они вспомнили детство, казавшееся сейчас бесхитростным. Они заговорили о коварстве судьбы, и приятель колотил себя в грудь, жуя как папиросу сигарету «Вега». Семён Андреевич говорил о неверной жене, и они на пару лили пьяные слёзы. Приятель, в который раз вздыхая, говорил:

– Эх, пусто в космосе. Наливай.

В какой день они перешли на портвейн – неизвестно. Да только когда Семён Андреевич спрятался под кровать, спасаясь от Злобного Существа, в которое превратился друг детства, по комнате валялось не меньше тридцати одних только винных бутылок.

Существо замычало: «Пусто в космосе» и попыталось достать своими клешнями Семёна Андреевича, собравшего заросшей щекой подкроватную пыль.

– Куда уполз? – Существо еле ворочало языком. – Вылазь.

И вдруг схватило Семёна Андреевича за нос, жутко засмеявшись. Тогда он укусил цепкую клешню и, дёрнувшись, больно ударился обо что-то копчиком. Это что-то оказалось топором. Укушенное существо, мерзко взвизгнув, отпрянуло от кровати, по-человечески выругавшись матом.

Всё встало на свои места. Это вторжение! Теперь в космосе пусто, и твари со всей вселенной устремились к Земле. Они убивают людей, принимая их облик.

«Сколько пришельцев на Земле? – Семён Андреевич уж прижимал топор к груди. – Один? Десять? Тысяча? Или уже вся планета принадлежит им?!» Остался только он. Один! Уцелевший Под Кроватью. Теперь понятно, почему от него ушла жена! Всё сходится. Она – пришелец. И ушла не к простому грузчику. А к космическому!

Белый и пушистый заяц способен нанести серьёзный урон настигнувшему его хищнику, отбиваясь задними лапами. Настигнутый же под кроватью белой горячкой, чиновник с топором далеко не пушист и такого наворотить может, отбиваясь от пришельцев…

– Ты меня укусил! – застонало Существо.

– На вкус – дерьмо, – прорычал Семён Андреевич, вылезая из-под кровати.

– Э-э-э… – попятилось существо. – Брось топор, пусто в космосе.

И Семён Андреевич бросил. Крутнувшись в воздухе, топор обухом врезался в лоб Существа. Оно, раскинув руки-клешни, звездой грохнулось на пол, усеянный пустыми бутылками. Одна разбилась вдребезги под упавшим топором.

Семён Андреевич склонился над поверженным пришельцем. Задумался. Может, съесть его? Вырезать сердце. Забрать его силу. Способность принимать чужой облик… Но нет. Из раны на лбу Существа сочилась какая-то красная слизь. Так похожая на кровь, но явно ядовитая.

Семён Андреевич поднял топор и, подойдя к выключателю, погасил свет в комнате. Затем, скользя ладонью по стене, слепо пошаркал к окну, стараясь не наступить на бутылки. Он больше не жертва! Он – хищник. Уцелевший Под Кроватью начинает партизанскую войну с пришельцами.

Семён Андреевич отдёрнул шторы. В комнату упал призрачный свет звёздного неба. Откуда-то оттуда явилось это ужасное Существо и, убив друга, обрело его облик. Теперь оно валяется мёртвым. Часть лица белеет в темноте от подбородка до скул, выше, залитое тёмной слизью, сливается с мраком комнаты.

«Портвейн, он всех на чистую воду выводит, – подумал Уцелевший Под Кроватью. – Как ещё тварь от друга отличишь? Под портвейном все своё истинное нутро показывают».

Уцелевший Под Кроватью осторожно открыл окно и, притаившись в темноте квартиры, стал напряжённо всматриваться с первого этажа в пустынную улицу. Тусклый уличный фонарь чуть в стороне освещал небольшой отрезок дороги, тянущейся вдоль дома. И никого. Словно вымерли все. Впрочем, может, так и есть.